Страница 41 из 74
— Совсем на свою фотографию не похож. Так, отдаленное сходство. Хотя чему особенно удивляться? С таким образом жизни как у тебя, она любого доконает!
Гардиана я признал сразу, едва только открыл глаза после беспамятства. К тому же у главы перквизиторов своеобразная манера говорить — он как будто все время мурлычет.
— Как себя чувствуешь, Теоретик? Головка бо-бо?
Еще как бо-бо! Едва только ею пошевелишь, так сразу как будто молотком. Но не это главное. Пакостно было от того, что попал им в руки. Но кто же мог знать, что наше наступление обернется именно так? Не знаю, кто командовал операцией — сам ли Гардиан, или кто-то из его людей с немалым опытом военных действий, но провернули они ее мастерски. Поначалу едва не расчленив нас лобовой атакой, потом ударив с фланга, практически в тыл. Ну а затем было поздно что-то уже менять, и оставалось только постараться прикрыть отход, который больше всего походил на повальное бегство. Получив в итоге, когда дело дошло до рукопашной, прикладом по голове сзади так, что пришел в себя уже среди перквизиторов. Теперь оставалось только надеяться — Трофим с Гудроном и остальные наши, с которыми мы его прикрывали, оказались удачливее. Спросить об их судьбе у человека, к которому ничего кроме ненависти не испытываешь? Возможно, он и ответит, но как узнать — правду ли? И все-таки не утерпел.
— Я один такой невезучий?
Гардиан ответил охотно.
— Один, другие умудрились уйти. Причем не сразу. Теоретик, чем ты им так дорог, что они пытались тебя отбить в ситуации, когда нужно бежать сломя ноги? Едва отогнали. Что насчет твоей невезучести… суди сам. Во-первых, и в главных — ты жив. Можно сказать, тебе невероятно повезло. Приказ был брать тебя живым, и по возможности целым, но ты бы только знал — как на тебя мои парни злые! — Гардиан разве что глаза не закатил. — А жизнь, знаешь ли, — продолжил он, — дается нам единственный раз, потому она и имеет такую ценность. К тому же уверен — тебе среди нас понравится. Ладно, идти сможешь? Или тебе носилки соорудить?
— Я уж как-нибудь сам.
— Ну смотри. Топать придется долго, а дорог здесь нет. Крот! — повысил он голос, сделав его таким, что человек, к которому он обратился, вздрогнул. — Головой за него отвечаешь, чтобы не сбежал! Вернее, шеей. Возьми кого-нибудь себе в помощники. И чтобы глаз не спускали! Теоретик у нас в одиночку и без оружия по джунглям как по собственной квартире расхаживает, а тут и джунглей нет, и опасностей куда меньше.
— Может, связать его? — предложил тот, которого назвали Кротом.
— Можешь и связать. Но если на нем хотя бы царапина появится к тому времени, когда мы на место прибудем, будь уверен, лично тебе червяка привью! Ладно, пойду досыпать. Между прочим, должен будешь, — обратился Гардиан уже ко мне.
— За что?
— За то, что не мог в себя ближе к утру прийти, чтобы меня не будили. Кстати и сам поспи: путь предстоит неблизкий.
— Вода есть? — обратился я к сторожам, едва только Гардиан ушел.
Пить хотелось настолько, что язык казался шершавым. Крот что-то буркнул, но фляжку все-таки протянул. А пока я пил, постарался мне объяснить.
— Знаешь, Теоретик, зря меня Гардиан к тебе приставил.
— Это почему еще?
— Да потому что с удовольствием тебе голову бы отвернул! За нашу братву, которая от твоей руки пала.
— Сразу за всю? Или за кого-то конкретно?
Чтобы тут же получить чувствительный тычок под ребра. Боль не то чтобы ошеломила, но некоторое время пришлось разевать рот в попытке вздохнуть.
— Предупреждение на будущее. Царапинки на тебе не появится, но больно будет часто: ты, главное, повод, давай. Усек?
Он ухватил меня за шиворот, приблизив мое лицо к своему. Наверное, его взгляд должен был показаться мне страшным, но я едва удержался от того, чтобы не зевнуть. Причем ненатужно. Приходилось мне бывать и в таких переделках, после которых все его обезьяньи ужимки выглядели смешными.
— Звать-то тебя как?
— Можешь называть меня господином, — отталкивая от себя, оскалил он в ухмылке щербатый рот.
К чему-то подобному я себя настраивал. Нет, не то чтобы готовил, но размышлял о том — не исключено, что когда-нибудь попаду в плен. К перквизиторам, либо к кому-то еще. Можно свыкнуться с мыслью о чем угодно. В том числе — и с неизбежностью собственной гибели. Трудно, но дает сразу многое. И потому плен не стал для меня шоком. Хотя мог бы. Согласен, ситуация из неприятнейших, но что теперь, лезть в петлю? Кстати, Трофим — мастер отправлять людей на тот свет множеством способов, однажды рассказывал, что существует несколько вариантов, когда можно умертвить себя, будучи даже спеленатым так, что только болтать головой и получится. Все мы внимательно его слушали, каждый втайне надеясь, что не пригодится никогда. А в конце Демьян заявил.
— Слышал я, что сердце усилием воли можно остановить.
— Вот о таком способе не знаю, — пожал плечами Трофим.
— Капитан Катастрофа, — не смог не влезть Слава Проф, — усилием воли ты можешь уберечь себя только от того, чтобы не наделать в штаны, да и то далеко не всегда. Сердце — орган настолько самостоятельный, что приказы мозга у него на третьем месте.
— Ну так волей же, не мозгом, — попробовал сопротивляться Демьян.
— И где же она у тебя заключена? В каком-то другом органе?
Тут немедленно подключился Гудрон.
— У Демы как раз понятно, в каком именно — до баб он большой охотник.
Наверное, мне не стоило улыбаться, потому что тот, который предлагал называть его господином, немедленно отреагировал, болезненно ткнув носком берца в ребра.
— Теоретик, ты что, охренел⁈ Я бы тебя только за Сашку Клюва тупым топором на части порубал! Вдумчиво так, частями. А он лежит и лыбится!
Было больно, особенно в связи с тем, что угодил он не куда-нибудь, а в место, где оставался немалый шрам от пули одного из его собратьев. Давно уже дохлого, причем от моей руки, что, впрочем, боли нисколько не уменьшало. Но почему-то на душе стало легче. Далеко не все потеряно, главное, не пристрелили сразу, а там уже возможны варианты.