Тэлон (ЛП)

«Шум должен постепенно пройти, — уверял доктор. — Лекарствам нужно время, они не начнут действовать сразу».

Я сейчас должен готовиться к выходу на сцену и перед тысячами играть музыку, на сочинение которой потратил месяцы. Мои фанаты. Но нет, на моем месте, рядом с моими братьями и кузенами, будет стоять говнюк Финн. Стоять и купаться в моем по праву успехе.

С каждым часом, что я провожу в постели, злоба и тоска пробираются в душу все глубже.

Моя жизнь кончена.

Азия входит в комнату, как всегда очаровательная и милая, в летящей белой рубашке, которая придает ей еще большее сходство с крылатой феей. На голове у нее тонкий золотистый ободок, темные волосы убраны назад, отчего глаза кажутся еще больше и ярче. Она опускает на кровать поднос с двумя тарелками супа и тостами.

— Я тут подумала: почему бы нам не устроить пикник! — заявляет она, присаживаясь по другую сторону подноса.

— Я не собираюсь проводить всю оставшуюся жизнь в этой гребаной кровати.

Она улыбается и мастерски игнорирует мое дурное настроение. В этом искусстве она за последние несколько дней чертовски преуспела.

— Знаю, милый. Врач говорил, что лекарства помогут справиться с головокружением и тошнотой уже через несколько дней. Нет ничего ужасного в том, чтобы немного полежать и отдохнуть.

— Я не хочу есть. Правда. Если поем, меня опять вырвет.

— Здесь только овощи и рис; все очень мягкое. Я специально приготовила. Мне кажется, если ты будешь есть медленно и постараешься не переводить взгляд вверх-вниз, на тарелку и обратно, пока ешь, все будет нормально. Или я могу сама тебя покормить. Мне это только приятно.

— Ты, наверное, шутишь? — Я слегка отталкиваю поднос прочь. — Это должно быть очень смешно.

Ее улыбка исчезает на секунду, но Азия тут же заставляет себя улыбнуться снова, и меня охватывает чувство вины. Она старается, приготовила для меня обед, а я отталкиваю ее.

— Я не шучу, я хочу помочь, Тэл.

— Знаю. Прости.

Все еще пытаясь меня подбодрить, она с деланным энтузиазмом заставляет себя съесть пару ложек супа, а я наблюдаю, как она ест, как подносит ложку ко рту. Зрелище завораживает и угнетает одновременно. Когда мы в последний раз занимались сексом? Даже не помню. Наверное, больше недели назад. От этой мысли мне не по себе. И именно тогда, когда ее бывший пытался с ней связаться. Я все еще злюсь из-за той истории, хотя, конечно, отреагировал, как последний мудак, не стоило так на нее нападать. А сейчас боюсь, что, если не смогу сделать ее счастливой, кто-то другой справится с этим лучше. И я даже понял бы, если бы при нынешнем положении вещей она сама захотела бы найти кого-то другого.

— Нельзя все время принимать лекарства на пустой желудок. Пожалуйста, поешь немного. — Она притворно надувает губы и делает грустное лицо. — Ради меня?

— Разве я могу тебе отказать, Мармеладка? — Изображать человека, которым я был до того, как начался этот дурдом, не так просто, но я заставляю себя, просто чтобы хоть иногда видеть ее искреннюю улыбку.

Я съедаю всю тарелку. Не только потому, что суп очень вкусный. Но еще и потому, что Азия была права — если не смотреть все время вниз-вверх, на тарелку и обратно, справиться с накатывающей порой тошнотой гораздо проще. Интересно, она сама это придумала или вычитала в интернете? Зная ее, я бы не удивился. Она частенько тайком сидит на специальных сайтах, посвященных моей болезни, и пытается выяснить, как можно облегчить мне жизнь.

— Я отнесу это все вниз, — говорит она, поднимаясь и собирая посуду на поднос.

— Оставь это и подойди на секунду поближе.

— Что случилось? — спрашивает она, немного нахмурившись, опускает поднос на пол и садится на кровать рядом со мной.

Я обвиваю руками ее талию и, притянув поближе, осторожно целую в губы.

— Просто хотел сказать «спасибо».

— Не надо меня благодарить. Я лишь хочу, чтобы ты поправился.

— А я не хочу, чтобы ты превратилась в мою сиделку, Аз.

— Я могла бы одеться сексуальной медсестрой, — поддразнивает она, улыбаясь.

— Звучит, конечно, заманчиво, Мармеладка. Но я серьезно. Не хочу, чтобы наша жизнь превратилась вот в это. У нас еще даже медового месяца не было, а…

Она закрывает мне рот поцелуем.

— Перестань нервничать, — успокаивает меня Азия спустя некоторое время и снова целует. — Тебе скоро станет намного лучше, и все будет хорошо. И потом, мне нравится за тобой ухаживать. Я чувствую себя нужной и полезной.

— Ты очень нужная и полезная, — шепчу я и притягиваю ее обратно, но это небольшое движение неожиданно вызывает приступ тошноты, и я выпускаю Азию из объятий, чтобы попытаться остановить приступ, надавив на лоб пальцам. — Черт! Голова резко закружилась… прости…

— Ничего страшного, — улыбается она так, словно и правда ничего не случилось. Но для меня это катастрофа. Я хочу обнять ее, стащить с нее одежду и целовать каждую часть ее тела, пока она не начнет задыхаться и кричать от удовольствия.

Услышу ли я еще когда-нибудь, как Азия издает эти звуки? Или этот идиотский белый шум в моей голове заглушит ее нежный шепот в моменты страсти навсегда? Почти уверен, что она в эту минуту думает о том же.

— Я быстро отнесу посуду вниз и вернусь…

Не думал, что когда-то буду горд собой только оттого, что сумел принять душ без посторонней помощи, но вот оно! Я горжусь собой! По пути в ванную пришлось два раза остановиться, цепляясь за мебель, потому что комната вертелась перед глазами, но я справился. Трудно было избавиться от навязчивых картин, которые подсовывало разыгравшееся не на шутку воображение, — как я падаю, задевая стеклянные дверцы душевой, как разлетаются вокруг мелкие осколки, как оказываются порезаны все до одной мои вены, и как я медленно умираю в огромной луже крови, но пришлось рискнуть.

Я не позволю болезни разрушить мою жизнь окончательно. Каждая маленькая уступка с моей стороны означает, что Меньер побеждает, а я не могу позволить ему одержать верх.

Теперь я сижу в постели и вдыхаю ароматы ванили и лаванды, доносящиеся из ванной, где совершает свой банный ритуал Азия. Она знает, что это мое любимое сочетание ее волшебных банных средств, поэтому я решил, что это хороший знак. Она скучает по мне так же, как я по ней.

— По тебе определенно можно сказать, что ты чувствуешь себя лучше, — отмечает она, когда выходит из ванной в моей футболке и розовых атласных трусиках.

— Голова кружится меньше, но чувство усталости и вялость не проходят.

Лекарства немного помогают с тошнотой и головокружениями, но от них я постоянно чувствую слабость, и это жутко раздражает.

Как только Азия забирается в кровать рядом со мной, я протягиваю к ней руку. Она тут же прижимается ко мне и устраивается полулежа на моей груди. Мы долго целуемся, я глажу ее спину, ласкаю нежные ягодицы. Она такая теплая и мягкая и пахнет, как букет цветов нежным летним вечером. Я скучал по ней как сумасшедший. Она приподнимается и снимает тонкую футболку, а потом снова возвращается в мои объятия. Когда я осторожно стягиваю ее маленькие трусики, ее дыхание учащается. Азия быстро помогает мне избавиться от них, и я без промедления запускаю руку между ее бедер и удовлетворенно вздыхаю, почувствовав, какая она уже влажная. Она хочет меня, как раньше.

Девушка цепляет пальцем резинку моих боксеров, стаскивает их вниз, берет в руку мой уже затвердевший член и начинает ласкать его от основания до головки. Со стоном я переворачиваю нас обоих так, что она оказывается на спине и широко раздвигает ноги. Я сразу вхожу в нее и начинаю двигаться. Сердце колотится в груди, в голове туман от удовольствия — вот, что мне нужно, чтобы забыть все то дерьмо, что со мной происходит.