Еда

   Танька мне потом позвонила и говорит:

   -- Зараза ты, Людка! Сидела себе и жрала. Я специально заказала что подешевле, чтобы ему сильно не тратиться -- а сама сижу, слюной истекаю. Только о тортах все мысли и были!

   -- Так я же не специально! Я просто пялиться на вас не хотела.

   -- Чай надо было пить -- и в сортир бегать: и дешевле, и не так соблазнительно.

   С тем парнем Танька встречалась недолго. Не сложилось у них. Главным образом в постели.

   А когда они расставались, он ей сказал:

   -- Слушай, может, ты подкинешь мне телефончик той своей подруги -- из кафе? Вот сразу видно: девушка без комплексов. Я ее подкалываю и подкалываю, все про сладкое говорю, а она ест и не смущается...

   Я тогда долго смеялась: уж кто-кто полон горечи и комплексов, так это я. Не судил бы ты, парень, по тарелке.

   Пицца

   Когда-то давно на крышу нашего дома выйти было проще простого. На большой железной двери, ведущей на чердак, болтался замок, но он был открыт, его просто надо было снять, и все.

   Летом не вылезти пару-тройку раз на крышу -- как-то не совсем правильно. Ведь не у каждого подростка есть крыша в своем распоряжении. Крыша -- это даже круче, чем видик. Крыша -- это личный участок неба, свои шесть соток непаханой голубизны. Это бассейн над головой. Душа ныряет в хлорированную воду небес, а тело загорает, лежа на черной, воняющей смолой, горячей поверхности крыши. Да, для подростка крыша -- настоящий рай, для тусовки лучше места не найти.

   Но я уже не была подростком. Мне уже стукнуло двадцать. Некоторые в это время уже семью заводят, как любила говорить мама. Но я просто училась в университете. Сдала сессию и поехала с родителями на дачу. Да только там, на даче, все пошло как-то не так: мама прицепилась ко мне и пилила до тех пор, пока я не психанула, не собрала вещи и не отправилась пешком на станцию. В середине дня. По жаре. С меня стекло сто потов, пока я дождалась автобуса -- и еще столько же, пока я ехала, цепляясь взглядом за проплывающие за окном картины, чтобы не думать о том, как мне паршиво душевно и физически. Чтобы не думать о том, что говорила мне мама, когда мы ссорились...

   Женщина, сидевшая у окна, держала на коленях корзину с помидорами. В нашей местности помидоры не каждый год дозревают, но вот это лето было жаркое, даже очень. Запах помидоров сделал свое дело -- я стала думать о еде. А что если дома купить помидоров на рынке и приготовить... пиццу? Целый противень... Взять пару-тройку бутылок пива... или нет -- холодного красного вина... выйти на балкон... хотя нет, на балконе, обитом сайдингом, в жару стоит пластиковый запах. Нет, лучше выбраться на крышу, если замок по-прежнему открыт... сидеть там, пить вино, есть пиццу, думать о вечности... хорошо бы, конечно, делать это в приятной компании... с друзьями... но кого найдешь летом в городе? Все или на дачах, или на море... придется одной...

   Добравшись до дома (а это еще после рейсового автобуса полчаса на городском, а потом пешком минут пятнадцать), я не утратила пыла. Пока отмокала в ванне, стараясь расслабиться и не думать о ссоре с мамой, подошло тесто. Хорошее -- пышное, важное. Нарезала колбасу, грибы, лук кольцами. Натерла сыр. Пока пицца жарилась в духовке (м-м-м, запах!), оделась, чтоб сгонять в магазин за вином. Так, не забыть бы паспорт, а то в винно-водочном вредные тетки... И вот -- я уже достала пиццу из духовки и спускаюсь в лифте, выстукивая босоножкой ритм нетерпеливого ожидания.

   Магазин. Паспорт (а-а-а, какая я молодец, предусмотрительная!). Вино. Пальцы сжали горлышко бутылки. Холодное. Все как надо. Как в мечтах.

   Торопливым широким шагом я пересекла двор -- пустой, какой пустой! -- трава выжжена солнцем, посверкивает кое-где битое стекло, на асфальте поистертая ногами надпись "Доброе утро, любимая!". А это кто? О, да это наш сосед снизу, Петя, кажется, его зовут... У него в руках видавший виды футбольный мяч. Да и сам он выглядит уныло.

   -- Привет! -- машу ему рукой. -- Чего такой несчастный?

   Он смотрит на меня. Грустен, как будто на него все грехи мира повесили. И еще жару сверху.

   -- Да вот... думал, будет с кем мяч погонять, а нет никого...

   -- Так лето, разъехались все...

   -- Ну, в нашем дворе столько людей живет... в одном нашем доме наверняка человек двести-двести пятьдесят, а если посчитать соседние, то получится не меньше тысячи... из них детей человек триста... где-то половина -- мальчики... хотя мне кажется, что девчонок у нас больше, но это субъективно... вообще мальчиков рождается больше... так что тут должно быть где-то человек сто моего возраста... не могли же все они вот так взять и уехать?

   -- Могли. Раз уехали.

   Он опустил голову. Белобрысый ботаник.

   -- А я иду на крышу вино пить, -- не знаю зачем, сказала я.

   -- На крышу? -- он вытаращил глаза.

   -- Угу. -- Я слегка гордилась тем, что произвела такое впечатление.

   -- Я никогда не был на крыше.

   -- Да ну!!! -- теперь глаза вытаращила я. -- А мы в твоем возрасте часто там тусовались... мы с девочками там даже классики начертили...

   -- А можно мне посмотреть?

   -- Ну... Пошли...

   Мы зашли ко мне домой, я разрезала остывшую пиццу на куски, сложила в контейнер, захватила штопор и покрывало, и мы двинулись на крышу. И только тут я подумала, что ведь дверь могли и закрыть. Я сто лет там не была. И как я буду тогда выглядеть в глазах этого шкета? В меня вцепилось проклятое существо, которое у нас в народе называют нервяк. Я начала что-то сбивчиво рассказывать. Какие-то смешные истории из своей школьной жизни. Причем смеяться я начинала прежде, чем доходила до смешного места. Петя не смеялся.