Страница 24 из 36
"После некоторой паузы, то ли спрашивая меня, то ли обращаясь к себе, Сталин также тихо сказал: "Что будем делать? Что будем делать?" Видимо, происшедшее ошеломило его. Потом он поднял голову, посмотрел на меня. Никогда ни прежде, ни после этого мне не приходилось видеть человеческого лица с выражением такой душевной муки. Мы встречались с ним и разговаривали не более двух дней тому назад, но за эти два дня он сильно осунулся. Ответить что-либо, дать какой-то совет я, естественно, не мог, и Сталин, конечно, понимал это. Что мог сказать и что посоветовать в то время и в таких делах командир авиационной дивизии?"
"Вошел помощник, доложил, что прибыл Борис Михайлович Шапошников"… Сталин встал, сказал, чтобы входил. На лице не осталось и следа от только что пережитых чувств. Начались доклады".
В "ИВОВ" говорится: "В результате окружения противником значительных сил Западного и Резервного фронтов в районе Вязьмы и части сил Брянского фронта южнее Брянска на подступах к Москве создалась крайне опасная обстановка. Москва совершенно неожиданно оказалась под непосредственным ударом врага. К моменту прорыва немецких танковых соединений через вяземский рубеж на всем пространстве до Можайской линии обороны не было ни промежуточных оборонительных рубежей, ни войск, способных задержать наступление рвавшихся к Москве танковых групп противника. На можайском рубеже в начале октября имелось очень небольшое количество советских войск".
Чтобы восстановить нарушенный фронт обороны, 6 октября Сталин приказал привести Можайскую линию обороны в боевую готовность. Туда стали стягиваться части и соединения из резерва Ставки, а также с Северо-Западного и Юго-Западного фронтов.
Жуков смог прилететь в Москву лишь вечером 7 октября. Он узнал, что Сталин болен гриппом и работал на кремлевской квартире. Когда Жуков прибыл туда, Сталин подозвал его к карте и сказал: "Вот смотрите. Здесь сложилась очень тяжелая обстановка. Я не могу добиться от Западного фронта исчерпывающего доклада об истинном положении дел. Мы не можем принять решений, не зная, где и в какой группировке наступает противник, в каком состоянии находятся наши войска. Поезжайте сейчас же в штаб Западного фронта, тщательно разберитесь в положении дел и позвоните мне оттуда в любое время. Я буду ждать". Прибыв в штаб Западного фронта, Жуков уже в 2 часа 30 минут 8 октября докладывал Сталину по телефону обстановку. Он сообщал, что "бронетанковые войска противника могут… внезапно появиться под Москвой".
На следующий день 9 октября начальник имперского управления информации Германии объявил, что "исход войны решен и с Россией покончено". В этот день Сталин приказал создать фронт Можайской линии обороны, подчинив его непосредственно Ставке. Войска же Брянского фронта продолжали наносить контрудары по противнику, выходя из окружения.
10 октября Сталин вновь говорил с Жуковым по телефону: "Ставка решила назначить вас командующим Западным фронтом. Конев остается вашим заместителем. Вы не возражаете?" Получив согласие Жукова, Сталин сказал: "В ваше распоряжение поступают оставшиеся части Резервного фронта, части, находящиеся на можайской линии. Берите скорее все в свои руки и действуйте". Жуков был назначен командующим войсками Западного фронта, объединенных с войсками Резервного.
Как вспоминал Жуков, "в тылу войск противника, в районе западнее Вязьмы, в это время все еще героически дрались наши окруженные войска, пытаясь прорваться на соединение с частями Красной Армии. Но их попытка прорыва оказалась безуспешной… Оказавшись в тылу противника, войска не сложили оружие, а продолжали мужественно драться, сковывая крупные силы врага, не позволяя ему развить наступление на Москву… Благодаря упорству и стойкости, которые проявили наши войска, дравшиеся в окружении в районе Вязьмы, мы выиграли драгоценное время для организации обороны на Можайской линии. Пролитая кровь и жертвы, понесенные войсками окруженной группировки, оказались не напрасными".
Хотя 12 октября не стал днем падения Москвы, в этот день была опубликована директива главного командования сухопутных сил Германии, в которой говорилось: "Фюрер вновь решил, что капитуляция Москвы не должна быть принята, даже если она будет предложена противником… Всякий, кто попытается оставить город и пройти через наши позиции, должен быть обстрелян и отогнан обратно. Небольшие незакрытые проходы, предоставляющие возможность для массового ухода населения во внутреннюю Россию, можно лишь приветствовать… Чем больше населения устремится во внутреннюю Россию, тем сильнее увеличится хаос в России и тем легче будет управлять оккупированными восточными районам и использовать их".
13 октября немецкое командование объявило о победе под Вязьмой. Типпельскирх писал: "В сводке германского верховного командования сообщалось, что русские потеряли 67 стрелковых, 6 кавалерийских и 7 танковых дивизий – 663 тысячи пленными, 1242 танка и 5412 орудий. Это был новый потрясающий успех". Ликвидировав "вяземский котел", немецкие войска получили возможность развернуть наступление на Москву.
В этот день, 13 октября, по словам Жукова, "разгорелись ожесточенные бои на всех оперативно важных направлениях, ведущих к Москве". За день до этого на заседании ГКО было принято решение о строительстве третьей оборонительной линии – Московской зоны обороны.
Угроза вторжения германских сил в Москву в ближайшие дни стала реальной. Бомбардировки центра Москвы и Кремля, начавшиеся еще 21 июля, участились. В октябре от попадания бомбы загорелось здание ЦК ВКП(б). Несколько людей погибло вследствие попадания бомбы в здание на улице Кирова (ныне Мясницкой), отведенного под Генеральный штаб, где в первые дни войны работал Сталин. (По словам С.М. Штеменко, И.В. Сталин постоянно работал во флигеле этого дома, но во время бомбардировок спускался на станцию метро "Кировская" (ныне "Чистые пруды"), закрытую для пассажиров и переоборудованную для Генерального штаба). Бомба разорвалась в сквере возле Оружейной палаты, и были выбиты стекла в правительственном здании, в котором был кабинет Сталина. Другая бомба упала на Красную площадь у Спасской башни, убив двух человек. В результате попадания бомбы в Кремлевский арсенал было убито 92 человека. Во время этого взрыва контузило секретаря МК ВКП(б) Щербакова и председателя Моссовета Пронина. Еще одна бомба разорвалась на территории Кремля недалеко от Царь-пушки. Микоян шел по Кремлю, когда упала очередная бомба, и он вместе со своим охранником был сбит с ног воздушной волной.
В эти дни Сталин старался демонстрировать населению Москвы свое присутствие в столице и свою уверенность в успешном исходе войны. По свидетельству А. Рыбина Сталин "регулярно появлялся на улицах, осматривал их после налетов немецкой авиации. Но прежде всего люди должны были видеть его и твердо знать, что вождь вместе с ними находится в столице и руководит ее защитой. Для еще большей убедительности он проверял посты на улице Горького, Земляном валу, Смоленской площади. На дежурных бойцов это производило огромное впечатление. Как-то в четыре утра Сталин вышел на Калужской. Под ногами хрустело битое стекло. Вокруг полыхали деревянные дома. Машины скорой помощи подбирали убитых и раненых. Нас мигом окружили потрясенные люди. Некоторые женщины были с перепуганными, плачущими детьми. Внимательно глядя на них, Сталин сказал начальнику своей охраны Н.С. Власику: "А детей надо эвакуировать вглубь страны". Все наперебой стали спрашивать, когда же Красная Армия остановит врага и погонит с нашей земли? Успокаивая людей, Сталин улыбнулся: "Будет, будет и на нашей улице праздник!"
Рыбин вспоминал и другой случай, когда "тоже после бомбежки, мы шли по улице Горького. У Елисеевского магазина над головами столпившихся людей появилась женщина, взобравшаяся на подставку фонаря, и стала громко укорять: "Разве можно, товарищ Сталин, так ходить по улицам в