Страница 21 из 30
Странно, я даже не поинтересовался, что это за der’mo. Каждый раз ведь приносит разное. Ну да hui с ним. До сих пор молчим. Втыкаю перед собой. Понимаю, что сигарета давно не дымит. Во рту окурок. Поворачиваю голову быстрее, чем кадр успевает смениться, он тянется, как лизун, образовывая эффект размытости. Прикол. Хочу что-то сказать Е., вроде как спросить, вставило ли его? Но я не чувствую рта. Только подумал, а Е. уже отвечает. Слышу его приглушенно. Моё лицо то наливается кровью, то вся кровь уходит и чувство, что вот ещё чуть-чуть, и я упаду в обморок. Всё повторяется. Через неопределённое время стабилизируюсь. Меня мажет, слышу голоса. Вроде уже день. Мы с Е. пляшем, схватившись за руки. Какой-то churban что-то нам говорит, но мы просто убегаем. Мысли отделились от тела. Не то, чтобы даже отделились. Всё что я думаю – делается, но настолько беззаботно, что даже не замечаешь этого.
Фон меняется, ноги несут нас в непонятном направлении. Очень много приходится мельтешить, огибать. Очень много магазинов, зданий, заборов, бордюров, фонарей, лавок, детских площадок. Мне приходит в голову мысль о том, что я пытаюсь разрушить себя, да, так и есть. Я хочу разрушить себя, но не в состоянии сам поставить эту точку. Но силы и мысли копятся, а значит, что им нужен выход, да. Появляется желание разрушить, если не себя, то хотя бы окружение; Хочется снести всё на своём пути. Разбить, уничтожить, сравнять с землёй. Если Мир избавится от человека – это ещё ничего не решит. Человек – организм биологического характера, он умрёт и удобрит собою почву. Самое страшное это то, что останется после человека, а именно: дома, магазины, заводы, скамейки, мусор, пластик.
В этот момент начинаю ненавидеть уже не самих людей, а всё, что мы сделали для себя любимых. Злость во мне вскипает. Только стоило дать намёк, и вот мои ноги несутся к ближайшему пивному магазину. Он закрыт до определённого часа. Да и hui бы с ним! Я начинаю рыскать поблизости, в надежде найти что-то тяжелое. Благо с этим нет проблем. Куча мусора разного свойства разбросано повсюду. Нахожу бетонный огрызок, который в силах поднять. Е. пытается остановить меня, но слишком поздно.
Разогнавшись – мои руки бросают этот булыжник в стекло. В тишине, где ещё нет жужжащих машин, раздаётся оглушающий крик стекла. Какая-то часть осколков летит в меня, большая же часть падает на плитку. Blyat`!
Вдруг понимаю, что ужасно мучает жажда, я безумно хочу пить. Организм принимает сигнал, ноги начинают сбивать с края рамы оставшиеся опасные осколки. Забравшись, я слышу, как орёт охранная сигнализация, но мне глубоко pohui. Доносится неразборчивый ор Е., который стоит по ту сторону, пытаясь меня вразумить.
Без какой-либо спешки, выбираю в холодильнике лимонад, а затем умудряюсь прихватить еще пачку сигарет. Вылезаю наружу тем же путем, что и залез. Е. в ahue, он бьет меня по щекам. Начинаем ссориться, я пытаюсь ему объяснить свой поступок; Пытаюсь сказать ему, что я взял попить не только себе, но и ЕМУ. Он не ценит моего жеста. Наши крики прерывает звук полицейской сирены. Даже в таком состоянии понимаю, что нужно срочно s`ebivat`.
Ускользнуть в кусты не получается, слишком поздно. Легавые нас сразу засекают. Не теряя времени, ныряем внутрь квартала. Чтобы угнаться за нами – им придется бросить машину. Blyat`! На хвосте двое достаточно резво бегут. С каких пор в полиции не жирная старая перхоть?! Самое ужасное, что и звук машины с сиреной тоже слышен. Возникает следующий вопрос: когда это легаши начали ездить большой компанией? Попахивает pizdecom. Не смотря на всю эту патовую ситуацию – я смеюсь, как чёрт. Не знаю почему, но погоня кажется очень весёлым занятием.
Выбежав на главную улицу – перебегаем дорогу. Горизонт подсказывает единственный путь к спасению, граница леса. Нужно бежать в джунгли, там проще раствориться. На улице начинает светать. Хоть бы легаши не разобрали наших лиц. Не знаю как Е., но я не привлекался по уголовке ни разу. И не собираюсь. Blyat`! Ebuchie наркоманы. Ненавижу свою дыхалку. Такой молодой, а уже изрядно подтрепался здоровьем. Радует только то, что обернувшись, я вижу, как и закон подустал. Шансы появляются.
Ныряем в скверы, чтобы полностью понизить преимущество тачки с мигалками. Проходит ещё время и нам удаётся добежать до границы леса. Ныряем в самую гущу. За спиной слышно, как остановилась машина, и уже свежая и отдохнувшая пара ног начинает нас преследовать. Тут поможет только sranoe чудо, которого не существует.
Не сговариваясь, разделяемся в противоположные стороны, начинаем теряться в лесу. Здесь, среди природы, так странно находиться, что я подсаживаюсь на новую измену. Теперь создаётся впечатление, будто за мной гонится не только человеческое дитя в погонах, но и призрачные тени. Хотя за что? Подождите. Эй вы, pizdyuki, я же наоборот за вас. Я прям как те самые немцы, которые были против фашистского режима, которые пытались вести свою маленькую войну против человека с лобковой стрижкой усов и чёлкой, как у поклонника эмо-кора. Но даже такого сознательного немца люди до сих пор не признают. Вот так вот. Дурачок в стране – горе логике.
Ковыляю из последних сил. Ещё немного и я просто начну блевать, в лучшем случае не сдохну. Мои глаза цепляются за упавшее дерево, да ещё с подкопом. Аллилуйя! Но чудом я это все равно не назову. Просто совпадение. В последнем припадке падаю в углубление. Начинается самый ад – отдышаться. Меня колотит, тело разрывает агония. Нельзя сильно шуметь, а то всё зря. Собирайся, mudak, ну же!
Меня дико клинит. Лес давит своей густотой. Здесь будто снова ночь. Меня трясёт от страха, но не из-за легашей. Так хочется встать и продолжить бежать, пока мышцы не забьются окончательно, пока дыхалка не выхаркнется на асфальт, или землю, но пока нельзя. Пытаюсь вернуть себе контроль. Вслушиваюсь. Ноги «ковбойчика» топчутся где-то рядом. Он меня потерял. Начинаю слышать звуки рации, как легаш пытается связаться со своими, но тут лес, детка, hui что ловит. Потоптавшись на месте без какого-либо результата, звук погонов начинает удаляться.
Ещё с час лежу в яме. Жутко холодно, замёрз. Голова потихоньку проясняется. Не так, чтобы уж очень проясняется. Будто тяжелое похмелье застряло в одной секунде пробуждения. Когда ты просыпаешься в замыленном объективе своих мыслей. Пока пытаюсь согреть руки, растирая их друг о друга, замечаю, что покрыт мелкими порезами. Интересно, как там Е.? Надеюсь, его не повязали. Этот pizdyuk может слить меня. Не удивительно, стрёмно ловить уголовку, когда ты ничего плохого не делал. Просто балдел от таблов, а твоему другу приспичило попить.
Чем больше отпускает от колёс, тем больше меня трясет от пережитого. Выглянуло солнце, я немного согрелся. Брожу по лесу, в страхе выйти из своей защиты. Вдруг легаши стерегут нас? За таких как мы – премия. Я их не виню, у каждого свой путь, своя дорога. Без какой-либо социальной и общественной роли – не было бы и противолежащего значения. Это факт, аксиома работает в обе стороны. Если бы не было преступников, всяких gonyukov, то и легаши были не нужны обществу. Сотни тысяч людей лишились бы работы. А значит, что определенный процент этих людей начал бы нарушать закон, так как не смог найти работу для пропитания.
Начинаю с опаской продираться к выходу окольными путями. Кажется, что иду в верном направлении, но когда выбираюсь из леса, понимаю, что очень сильно скосил вправо, и теперь до дома pizdovat` добрых два часа. Я как-то говорил, что в этом городе можно добраться за сорок минут куда угодно и откуда угодно. Походу я нашел исключительный случай. Делать нечего.
Пока иду всё также нервно озираясь, проверяю телефон. Тридцать пропущенных звонков от матери. Мне pizdec. Сразу же перезваниваю. Она кричит на меня, очень сильно. Я бы сказал, у нее даже истерика, но не такая сильная, как могла бы. Благо за все свои годы я косячил множество раз. В основном забывал позвонить и предупредить, что я буду ночевать не дома. Поэтому до инфаркта у моей любимейшей матушки не дошло, но нервы она потрепала изрядно. Сразу извиняюсь. На ходу сочиняю историю, как выпил немного лишнего, а затем уснул у друга на кухне. Такого больше не повторится. Приду часа через три, хочу еще поспать. Да. Целую. Отключаю звонок.