Альфа и Омега

— Останусь, — торопливо закивала я, улыбаясь сквозь слезы и всхлипывая. — Я останусь с тобой, Йон.

— Мне кажется, уже можно перестать записывать, Джен, — услышала я мягкий голос отца Горацио и только сейчас вспомнила, что мы тут вообще-то не одни.

— Я… не знаю, что сказать, — помолчав, произнесла моя подруга, опустив телефон. — Что будет уместнее — поздравлять или сочувствовать?

— Иди к Зверю, сестренка, — добродушно улыбнулся ей Йон, тиская меня с восторгом пятилетнего ребенка, которому подарили игрушечную железную дорогу, о которой он всегда мечтал.

— Ты уж… позаботься о моей девочке, маньяк, — вернула ему улыбку она. — А то я тебя у Зверя из задницы достану, понял?

— Как скажешь, — фыркнул тот, и отец Горацио со вздохом закрыл священную книгу.

Мы прощались уже в сумерках, спустившись на машинах с церковного холма и вернувшись на трассу. Мимо нас пролетали глазастые автомобили, и Восточный город отсюда был виден лишь одним своим огнистым краешком, больше напоминая о себе желтоватыми облаком электрического света, отражающегося от облаков.

— Что вы будете теперь делать? — спросила Джен, затягиваясь сигаретой. Почти уверена, что она закурила для того, чтобы отлепить от меня Йона, не выносившего запах табачного дыма. Что и говорить, ей это удалось.

— Понятия не имею, — честно призналась я. — У нас целая куча врагов и целая куча незаконченных дел. Йон хочет найти Никки — ту девушку, которую он спас от мужа-мафиози. А я хочу позаботиться о Медвежонке и помочь Ории и остальным. У меня… честно говоря, у меня вообще нет никакого плана, Джен. Но, наверное, все как-нибудь образуется, да?

— Ты меня спрашиваешь? — удивилась она. — Я по-прежнему считаю, что ты зря во все это ввязалась, но… — Моя подруга вздохнула и с улыбкой качнула головой: — Кажется, этот маньяк правда безумно в тебя влюблен. Может быть, за это я прощу ему то, какой он придурок.

— Спасибо, милая, — неловко рассмеялась я. — Он… правда старается. И я тоже буду стараться ради нас обоих. А ты? Что будешь делать дальше?

— Отец Горацио собирается поехать в Этерий, и я думаю отправиться с ним.

— Серьезно? — не поверила своим ушам я. — Что тебе там делать?

Этерий был городом Иерарха, священной меккой всех последователей Церкви Чистых дней. Там располагалась одна из самых больших библиотек мира, в которой, как писал в одной из своих статей Кори МакДонал, скрывались все тайны бытия и ответы на самые сложные философские вопросы.

— Он хочет больше узнать об истинной связи и о том, какую роль она играет в жизни бестий. А я… — Джен задумалась, подбирая слова и цедя сигаретный дым в сторону от моего лица. — Я всегда знала, что мир намного волшебнее и удивительнее, чем мне казалось, и теперь я хочу узнать об этом больше.

— Но ты же терпеть не можешь церковников и… вообще все это! И к тому же вы оба альфы, разве… Как вы вообще подружились? — Я чувствовала себя бестолково, задавая эти вопросы, но подруга только улыбнулась, чуть склонив голову.

— Отец Горацио первый священник, кто не смотрит на меня так, будто я кусок дерьма, налипший на его белоснежную рясу. В его лице я увидела и почувствовала то, что Церковь должна представлять собой на самом деле. Приют для тех, кто ищет ответы, совет или поддержку. Наверное, по сравнению с тобой я пережила совсем не так много, но… Моя жизнь тоже очень изменилась, Хани. На работе я постоянно думаю о Максе и о том, что он сделал. Я боюсь, что если Красная Лилия как-то узнает о том, что это именно я ему помогла, они возьмут и меня в оборот, заставят делать то, что делал он. А дома за мной все еще следят эти обалдуи в рясах, которых приставил тот альфа-фанатик. Я терпела все это, потому что беспокоилась за тебя, но раз моя малышка теперь в надежных руках, я хочу… я тоже хочу узнать, какой моя жизнь может быть за пределами проторенного пути.

— Если это то, чего ты хочешь, то так тому и быть, — кивнула я. — Я не знаю отца Горацио так, как ты, но мне кажется, что он доказал свою честность и порядочность. Мне очень жаль, что тебе пришлось столько всего пережить из-за меня, из-за Макса, из-за всего этого, и я буду очень рада, если ты… если ты наконец найдешь время и для самой себя.

Мы обнялись, и на этот раз Йон не стал нам мешать. Он просто стоял у нашего пикапа, смотрел на небо и первые загорающиеся звезды, и о чем-то сосредоточенно размышлял. А когда я, попрощавшись с Джен и отцом Горацио, вернулась к нему, он просто протянул мне руку и спросил:

— Пойдем?

— Пойдем, — улыбнулась я, вкладывая свою ладонь в его. Пару секунд он пытался изображать галантного кавалера, а потом нетерпеливо дернул меня на себя, целуя и крепко прижимая к себе.

— Опять ее запах с тебя счищать, — беззлобно проворчал он, легонько покусывая меня за ухо.

— Можешь заняться этим, когда мы вернемся домой, — отозвалась я, с готовностью отзываясь на его ласки и снова немножечко жалея, что на улице далеко не лето, а на нас так много лишней тяжелой одежды.

— И займусь, не сомневайся, — сверкнул глазами он, и мой беззаботный счастливый смех растворился в шуме пролетающих мимо машин.

На обратном пути я задремала — обилие переживаний, нервов и всяческих впечатлений совершенно меня измотало, и я проснулась, уже когда Йон уверенно лавировал по узким улочкам нашего квартала, подъезжая к Дому. Разбудил меня резкий толчок, когда он затормозил, крепко выругавшись и саданув ладонью по рулю. Встрепенувшись и еще толком не очнувшись ото сна, я увидела опершегося на наш капот бродягу в линялом красном полушубке, который вкупе с висящей свалявшимися клочками искусственной бородой, кажется, был призван символизировать новогоднего волшебника, разносящего подарки хорошим девочкам и мальчикам.

— Смотри, куда идешь, Том! — крикнул альфа, высунувшись из окна пикапа. — Я почти намотал твой зад на капот.

— Прислушайся к магии Нового годааа, — дурниной заорал в ответ тот, поднимая руку с зажатым в ней большим колокольчиком. — Позволь волшебству унести тебя в свою странууу. Слушайте, люди, слушайте, бестии, Великий Зверь крадется по небууууу.

— Там вообще была рифма? — неуверенно уточнила я, когда Тихий Том — тот самый бродяга, об которого я едва не споткнулась на выходе из метро в день, когда мы с Йоном впервые сюда приехали — наконец отлепился от нашего пикапа и убрался восвояси.

— Ты слишком много от него хочешь, маленькая омега, — вздохнул альфа, снова трогая машину с места. — Прости, что разбудил, этот чудик выпрыгнул как будто ниоткуда.

— Все нормально, — улыбнулась я. — Все равно почти приехали.

— Жрать охота, — как-то без перехода сообщил альфа, чуть помрачнев. Словно ему уже некоторое время было не с кем поделиться этой трагедией, и теперь он наконец-то обрел сочувствующего слушателя.

— Думаю, после ужина что-то должно было остаться. Ты паркуй пока машину, я тебе что-нибудь найду и разогрею. — Не став ждать, пока Йон выберет место, куда пристроить пикап — как и всегда по вечерам, вокруг Дома было не так много свободных мест для парковки, потому что большинство из них занимали автомобили клиентов, — я выбралась наружу и, взбодрившись от ночного морозца, торопливо припустила к заднему входу, привычно сторонясь посторонних мужских фигур и втягивая голову в плечи, чтобы не привлекать внимания.

Взбежав по лестнице, я достала из кармана ключ и, вставив его в замочную скважину, навалилась на чуть заедавшую дверь плечом, но вдруг что-то заставило меня остановиться. Какая-то не сразу отложившаяся в сознании деталь привлекла мое внимание, и, медленно повернув голову, я в свете прикрученной над дверью лампы увидела новенькую жестяную табличку, как будто всего несколько минут назад приколоченную к кирпичной стене.

— Оймах знает, — зачем-то вслух прочитала я. — Держитесь за руки, истинный путь откроется.

На секунду мне почудилось, что кто-то за мной наблюдает — какая-то притаившаяся за углом тень. В этой тени не было угрозы, скорее цепкое заинтересованное любопытство. Но стоило мне обернуться, как это ощущение пропало.