Вожак

В один год ближе к середине августа, заломал медведь двух телок.

Повез я лицензию на отстрел в третью бригаду. Были и другие производственные дела. Дня за три должен был управиться.

И дернула меня нелегкая, напроситься на эту самую медвежью охоту! По молодости был во мне такой азарт – с ружьишком побаловаться. Жил я тогда в Курчуме, что стоит недалеко от Бухтарминского водохранилища. В тамошних камышовых плавнях водилось несметное количество уток. Утиная охота, скажу я вам, это азарт! Уток стреляли влет. В секунду, словно реактивный истребитель, промелькнет утка перед вами, успевай вскинуть ружье и выстрелить.

Я преуспел на утиной охоте. Всегда добывал положенное лицензией количество дичи, а настрелянное сверх нормы щедро раздавал другим менее удачливым стрелкам. Нисколько не сомневаясь, что по такой крупной дичи как медведь я точно попаду, предложил свои услуги в его отстреле.

Иван Иванович, оглядев меня с головы до ног, вынул мундштук сигареты изо рта: «Нет, медведь к заломанным телкам сегодня не подойдет, он ждать будет, когда добыча запропаститься, дня через три его ждать там надо. А вот близко ходить будет. На овсах его брать будем! У пасеки на дальнем поле, ты Гоша свези туда пару помостов, да лестницу, а я Саньку снаряжу для ночной охоты»

Не особо мудря, сняли мы пару дверей с сараев, взяли веревки, подпорки взвалили всё на телегу и поехали на это самое дальнее поле овса.

Росла там с краю, у оврага, старая береза. Метрах в четырех над землей – развилка и чуть повыше еще один толстый сучек отходил от основного ствола.

Приладили двери на развилки березы, две лежанки получилось, поставили лестницу, что бы удобнее было залазить вверх на дерево, и поехали домой – собираться на ночное ожидание медведя.

Меня снарядили по высшему классу: кроме теплого белья, шапки, прочных брюк и телогрейки (не удивляйся, читатель ночи в августе в горах холодные), опоясали меня патронташем, справа патроны с тяжелыми самодельными пулями, слева с крупной картечью. Охотничий нож – в чехле, что бы ни утерять, был привязан к поясу ремешком.

Небольшой запас еды был у каждого, да еще фляжка воды.

Перед отправкой на охоту, Иван Иванович, сославшись на небольшое недомогание, отказался ехать с нами: «Вас двое, управитесь и без меня, я утром подъеду. Смотри, Гоша зацепите медведя, не подходи до рассвета, опасно!»

«А если раним, и он полезет к нам на березу?» я высказал сомнение по поводу ненадежности нашего укрытия.

«Лестницу отбросите, да у вас два ружья, по два ствола на брата, жаканом 1 бейте, сразу свалите!» С тем мы уже собирались отбыть к месту охоты.

Тут Иван Иванович обратился к своей супруге, добрейшей тете Мане: «Дай ребятам медовухи, ночи ужо росные, да холодные, к рассвету согреться будет чем».

Тетя Маня, суровая на вид женщина, поворчав для порядку, дала Гоше ключи от кладовки: «Нацеди там себе во фляжку».

Читатель, если ты не пробовал старинный русский напиток – медовуху, ты многое потерял!

Попроси знакомого пасечника, он уделит тебе из своих запасов.

Тетя Маня делала этот хмельной напиток по особому рецепту, помню только, что из трав добавляла она цветы чабреца. Хранила она вожделенный для многих односельчан напиток в особой деревянной бочке, называемой «лагушок». Вмещал «лагушок» литров десять и Гоша просто прихватил его из кладовой.

Добрались до березы засветло, расположились на помостах, я внизу, Гоша – вверху, надо мной.

Иван Иванович, пожелав нам не спать и не шуметь, взгромоздился на телегу и укатил в село. Быстро темнело. Чтобы не дремать, я шевелил пальцами ног и «шепотом» грыз сухари.

Опытные охотники кладут в рот маленькие сухарики, и пока они не размокнут, грызть их без хруста не возможно. И спать не дадут. Тут напарник по охоте тихим шепотом просит: «Стаканчик подай!». Подаю я ему складной стаканчик, слышу в темноте «Буль, бульк, бульк …». Стаканчик вернулся ко мне полный. Выпил. Ох и хороша медовуха у тети Мани! Первейший на селе специалист по этому напитку!

Луна на восходе стыдливо спряталась за тучку. Немного посветлело. Серебром отливает овес на поле, изредка протяжно вскрикивает какая-то птица и тишина.

После нескольких передач стаканчика стало как то спокойно. Помню, выплюнул я сухарик изо рта и провалился в теплое, вязкое небытие.

Очнулся как от толчка в бок. Левая лука затекла и свешивалась куда-то вниз. Осторожно я протянул правую руку, и она ощупала такой же край.

Пошевелил ногами и понял, лежу неизвестно где, внизу – пустота!

Вспоминаю, что курс физики в объеме средней школы я знаю на отлично, определим высоту, для чего достаю нож и бросаю его вниз, начинаю считать: «Раз, два, три …. десять!» звука от падения ножа нет. Лежу на высоте метров 500! Легкая паника сменилась ужасом, я вскочил, стукнулся головой о верхний помост и … все вспомнил! Подтянул нож, болтающийся внизу на ремешке, пошарил возле себя ружьишко. Оно, скорее всего, упало вниз.

Луна выплыла почти в зенит и каким-то восторженным, колдовским светом заливала овсяное поле.

Тут метрах в пятидесяти от березы я замечаю спокойно пасущуюся лошадь.

Этого еще не хватало! Спускаюсь вниз, в траве нахожу ружье и стараясь особо не

шуметь подхожу к лошади. Странная лошадь, сидит на задних ногах, чавкает, обсасывает метелки овса!

И тут до меня доходит: «Медведь!».

Ощутив противный холодок по спине, зачем-то ору: «Ты что здесь делаешь!!!».

Медведь, охнув от неожиданности, встал на задние лапы.

Где вы, эксперты книги рекордов Гиннеса?

Метры до березы и вверх по лестнице это расстояние, я преодолел, может секунд за пять и те мне показались вечностью.

Память услужливо подсказала еще один путь к спасению – отбросить от дерева лестницу.

Отдышался, вспомнил про ружьё. Переломил, вложил два заряда с пулями в оба ствола и бабахнул наугад в сторону темной чащи!

«Что! Где! Кто!», заорал с верхнего помоста Георгий Федорович.

Ответом нам был только треск валежника, да испуганное уханье удиравшего медведя.

Прибывший с рассветом Иван Иванович, осмотрев следы, изрек: «Метров на двадцать ты к нему подошел, я так близко никогда бы не рискнул, а вот нервишки у тебя ни к черту, промазать с такого расстояния!»

И поднимая с земли, почти пустой бочонок из-под медовухи, добавил: «Оно может и к лучшему, подраненный зверь очень опасен!»

Прошло много лет, как не брал я в руки ружья. Но с некоторых пор более заядлого и меткого стрелка вам не сыскать. Только в этом году «завалил» я здоровенного лося, в засаде упорно дождался лису, а на прошлой неделе добыл четырех журавлей! Одного срезал в полете, а трех перещелкал на земле.

Думаете хвастливое вранье? А вот и нет! Можете сами посмотреть мои трофеи. Вот они украшают экран монитора моего компьютера, потому что давно оружие несущее смерть живому, я сменил на фоторужьё. В восхищении качают головой мои друзья, любуясь моими охотничьими трофеями.

Скажи читатель, много ли у тебя знакомых охотников, которые запросто могут сказать: «Ходил на медведя»?

жакан – круглая, свинцовая пуля для гладкоствольного ружья, как правило, самодельная.

«Черная вдова»

В ясный день, если над нашим родным Усть-Каменогорском не плавает плотная пелена дыма с половиной набора таблицы Менделеева, километрах в пятнадцати на юго-западе, можно рассмотреть три острые горные вершины. Называют их по-разному, кто «три брата», кто «три батыра», но, более всего к ним пристало прозвище – «три монаха». У подножия этих грациозных вершин (и как их еще не сняли в кино?), находится несколько озер – так их и зовут «монастырские» Во времена Советского Союза там располагалось несколько оздоровительных лагерей, в которых проводили часть летних каникул старшеклассники сельскохозяйственных промышленных фабрик. Несколько лет подряд бессменным начальником этого летнего лагеря был мой друг, назовем его Александр Петрович. Личность безмерно влюбленная в просторы степей, пионер покорения горных вершин и лесистых перевалов. Нет, путешественником в прямом смысле этого слова, он не был, но побывал во многих знаменитых местах нашей бывшей необъятной Родины.