Этернум

Я присела на корточки, пристально всмотрелась в окаменевшее лицо главного инженера, и внезапно обнаружила, что короткие, жесткие ресницы Эшби едва заметно трепещут, будто во сне лейтенанта непрерывно одолевают кошмары, и он безуспешно пытается проснуться. Мало того, в правой руке главный инженер продолжал стискивать бластер, а левая была плотно сжата в кулак, как если бы Эшби собрался яростно обороняться, но упал без чувств, прежде чем успел выстрелить. Получатся, во что бы или в кого бы ни целился лейтенант, эта злобная сущность обладала материальной формой, и теоретически могла и поныне обитать где-нибудь на корабле, терпеливо выжидая удачного момента для новой атаки. Воображение у меня окончательно разбушевалось, и я инстинктивно вынула оружие из кобуры, а затем поднялась на ноги и, лихорадочно озираясь по сторонам, медленно двинулась вдоль стены.

Я крайне плохо ориентировалась в технических аспектах функционирования звездолета, но на мой дилетантский взгляд, за исключением пресловутых биосканеров, всё оборудование в инженерном отсеке работало надлежащим образом, и отсутствие бросившихся в глаза сбоев вселяло в меня слабую надежду, что управляющая консоль в генераторной также не преподнесет мне неприятных сюрпризов. Что касается персонала, то я уже настроилась, что по дороге к подстанции мне и дальше будут попадаться сплошь перекошенные от ужаса лица, но, как выяснилось, основной удар принял на себя лейтенант Эшби, а его подчиненные дружно избежали лобового столкновения с незваным гостем. По логике вещей выходило, что источник «сонной болезни» циркулировал на палубах, и в прямой контакт с ним вступали лишь те, кто по разным причинам оказывался, скажем так, не в том месте и не в то время, а если точнее – в момент триумфального шествования аномалии по палубам «Этернума» находился ближе всего к двери. Однако в эту стройную картину не вписывались члены экипажа, попавшие под пагубное влияние прямо в коридоре, но при этом сохранившие печать спокойствия на лицах, как, например, сотрудник ремонтной бригады, о котором рассказывал коммандер Рэнд. Похоже, поиск закономерностей не являлся моим коньком, хотя, быть может, никаких закономерностей здесь не было и в помине, и на «Этернуме» властвовали иррациональные силы, необъяснимые с научных позиций и оттого еще более пугающие своей таинственной природой.

До подстанции я добиралась чуть ли не короткими перебежками – на миг останавливалась, быстро осматривалась и лишь затем приступала к форсированию очередного участка. В ходе очередной передышки я боковым зрением заметила пищевой агрегат, и у меня недвусмысленно заурчало в животе. Пользуясь тем, что программный сбой отнял у старпома возможность наблюдать за мной через установленные по всему кораблю камеры, я бессовестно отвлекалась от ключевой задачи и позволила себе чашку приторно сладкого кофе со сливками, а потом и вовсе пустилась во все тяжкие и в два присеста слопала внушительного размера сэндвич. Ну а что, коммандеру Рэнду ведь тоже никто не запрещал организовать себе легкий перекус, и откуда я знала, может он ринулся к пищевому агрегату, как только я покинула мостик? Сложно сказать, была ли я голодна или заедала стресс, но в желудке сразу стало тепло, а на душе – немного спокойней. Увы, но одному из техников, широкоплечему, коренастому итирийцу, своей приземистой фигурой напоминающему сказочного гнома, повезло гораздо меньше – судя по разлитой на полу жидкости с пряным специфическим запахом, бедняга намеревался промочить горло аргианским чаем, но смена у техника откровенно не задалась, и беспробудный сон сморил его в аккурат у пищевого агрегата. Неожиданно меня посетила кощунственная мысль о том, что пусть уже лучше экипаж мирно спит и никого не трогает, чем массово демонстрирует неадекватное поведение и устраивает на корабле локальный апокалипсис, ибо в истории освоения дальнего космоса бывали прецеденты, когда команда звездолета в полном составе сходила с ума. Что могли натворить боевые офицеры, вооруженные передовыми достижениями военной промышленности, мне даже представлять не хотелось, поэтому я по устоявшемуся обыкновению пощупала итирийцу пульс, с облегчением вздохнула и, не теряя бдительности, продолжила путь.

В отличие от прочих отсеков нашего корабля, в инженерном не было замогильной тишины – повсюду что-то мерно гудело, попискивали многочисленные датчики и перемигивались разноцветные лампочки. В Академии мы, конечно, изучали, как устроен типовой звездолет, но вот только, когда это было – подобные знания, лично для меня сроду не носившие прикладного характера, в моей девичьей памяти обычно не задерживались. И разве могла я предполагать, что однажды моя жизнь перевернется вверх тормашками, и мне придется заново постигать азы ядерной энергетики, причем, не просто в рекордные сроки, а натуральным образом по ходу пьесы? Так что не знаю, как насчет компьютера, но вскипающий от напряжения мозг срочно нуждался в перезагрузке, пока под сводами черепной коробки не произошло короткое замыкание. Коммандер Рэнд по полочкам разложил мне, что нужно сделать, вот его указаниями мне и необходимо было руководствоваться, и пусть мне сегодня посчастливиться обойтись без самодеятельности!

ГЛАВА XIII

Внутрикорабельной связи мне сейчас очень не хватало, и совсем не потому, что я боялась заблудиться в трех соснах или перепутать кнопки на управляющей консоли. Не скрою, меня пригибал к земле неподъемный груз ответственности, но я постепенно свыклась с этим ощущением, и чем дальше я углублялась в недра инженерного отсека, тем спокойнее воспринимала окружающую обстановку, а проверка пульса у технического персонала и вовсе превратилась в рутинную процедуру. Моя проблема заключалась даже не в том, что если из-за угла внезапно выскочит какая-нибудь космическая нечисть, бить ее было бы гораздо легче гуртом – скорее всего, тут бы и отряд таргоцианских наемников не справился, просто я остро нуждалась в моральной поддержке, и в нынешних обстоятельствах я была совершенно не против, чтобы молчание в эфире нарушил лязгающий голос старпома. Но сколько бы бесплодных попыток вызвать мостик я не предпринимала, коммуникатор упорно продолжал безмолвствовать –связи по-прежнему не было, и на этом фоне сопряженный с перезагрузкой компьютера риск уже не казался мне настолько существенным, а я всё сильнее проникалась завидной целеустремлённостью коммандера Рэнда, намеренного любой ценой восстановить работу бортовых систем.

Так в гордом одиночестве я и преодолела свой «скорбный путь» до подстанции. В нормальных условиях биосканеры не позволили бы мне и шагу ступить без авторизации, но сегодня для меня разом открылись все двери, в том числе и ведущие на особо охраняемые объекты с повышенным уровнем опасности. Двигатель, реактор, генератор и прочие стратегические узлы звездолета вдруг оказались передо мной, как на ладони, и при желании я могла беспрепятственно попасть куда угодно и зачем угодно, то есть будь на моем месте коварный диверсант, подло замысливший устроить на «Этернуме» рукотворную катастрофу, он бы с непринужденной легкостью прошелся по каждому блоку, сделал бы свое черное дело и летящей походкой удалился бы восвояси, упиваясь собственной безнаказанностью. Впрочем, как ни крути, на сознательный акт вредительства случившееся на корабле не очень походило, хотя бы по той причине, что истинный злоумышленник поспешил бы воспользоваться результатами своих преступных действий, а, если не принимать в расчет превращение звездолета в «сонное царство» и серии программных неполадок, «Этернум» и его экипаж в общем-то не пострадали. Никто не стремился отрубить нам жизнеобеспечение, захватить корабль тяговым лучом или телепортировать на борт десантную группу – складывалось впечатление, что звездолет вообще зацепило по касательной, и все наблюдаемые нами странности представляют собой остаточный эффект. Вопрос, чем именно так от души шарахнуло корабль, не переставал будоражить мой разум, а еще я по-прежнему не находила объяснения, почему нас со старпомом чаша сия благополучно минула…