Страница 9 из 12
Исследование Килкаллена касалось сепаратистского исламского повстанческого движения под названием Дарул Ислам (Darul Islam). Информация об этой группе попалась ему на глаза во время одного из посещений музея в Индонезии. Дарул Ислам была практически неизвестна на Западе, но именно эта группа в 1950-1960-е годы поднимала восстания против индонезийского правительства и имела силы, вдвое превосходившие войска, которые противостояли Британии в Малайе.
«Что было интересно в этом конфликте, это та легкость, с которой победило индонезийское правительство», – прокомментировал мне позже ситуацию Килкаллен. – «И мне захотелось докопаться до причин».
Деревни, в которых Килкаллен проводил свои полевые исследования, гнездились в долине, окруженной пиками Прянганских горных цепей высотой в 5000 футов. В них еще за полвека до настоящих событий зарождалось повстанческое движение. Местные органы власти предоставили Килкаллену двух сопровождающих, чтобы те присматривали за ним, но им скоро наскучило кружить по горам туда-сюда.
Они сказали: «Ладно, пожалуй, мы вернемся в Бадунг. Звони, если что-то понадобится, и мы сами будем наведываться к тебе раз в неделю». Так рассказывал мне Килкаллен.
Как только они ушли, изменилась и манера местных жителей держаться с ним. До того момента он получал весьма предсказуемые ответы. «Люди вели себя приветливо и по-доброму и охотно отвечали на мои расспросы о том, предыдущем, восстании, уже ставшим историей», – вспоминал позже Килкаллен. Но как-то вечером, когда он один сидел на крыльце своего домика, четверо молодых людей – один с кейсом, а остальные с длинными ножами – прокрались к деревню и пришли к нему. Двое были из местных, а двое других были арабами. По прибытии арабы начали его расспрашивать. Почему он заинтересовался Дарул Исламом? Почему бы ему было просто не отправиться в библиотеку? И сколько раз он приезжал к ним раньше?
В кейсе оказалась гитара (ножи к тому моменту уже были спрятаны), и самый молодой из них достал ее и предложил остальным спеть. Первая серия вопросов оказалась довольно прямолинейной, но по мере приближения ночи вопросы арабов становились все более напряженными. Что он думал об Израиле? Нравились ли ему Соединенные Штаты? И почему они не смогли отстоять права мусульман на Балканах, где бесчинствовали сербы-христиане?
Первоначально все эти вопросы привели Килкаллена в замешательство, показавшись совершенно не к месту, но позже, уже той же ночью, местные жители начали постепенно открываться ему. Они признались ему, что все прежние их ответы были неправдой. Все на самом деле случилось совсем не так, и сейчас они готовы были поделиться подлинной историей.
Выяснилось, что Килкаллен оказался в эпицентре действующего повстанческого движения. Оно десятилетиями никак не проявляло себя, но проблемы, когда-то породившие само движение, вновь становились актуальными. «Ребята из Дарул Ислама говорили мне: "Нас продолжают угнетать. Наша религиозная свобода попирается диктатором Сухарто, поэтому наше движение продолжает действовать"». Но повстанческое движение нельзя понять (или победить) через обычное противостояние двух военных сил, наводящих оружие друг на друга. Его суть может быть понята только посредством погружения в области гораздо более трудные и неоднозначные – в местные политические распри.
Любопытным мне показалось и присутствие арабов. В то же самое время, когда в Индонезии вновь поднималась повстанческая волна Дарул Ислама, Аль-Каида старалась вовлечь и это и другие повстанческие движения в горизонт разгорающейся глобальной войны. «Во время моей первой поездки, – рассказывал мне Килкаллен, – движение Дарул Ислама как раз определялось с тем, объединяться ли с Аль-Каидой в порыве глобального джихада или же продолжать в том же духе местного сепаратизма».
Килкаллен пришел к выводу, что глобальный джихад вместо образа явного противника с четко очерченным профилем, с которым возможно прямое фронтальное противостояние, представляет собой сплав сложно взаимодействующих между собой политических альянсов. В этой части Индонезии таковым оказалось местное повстанческое движение Дарул Ислама. Это было националистическое крайне традиционалистское, противное всяческой модернизации, движение, интересы которого по преимуществу ограничивались кругом локальных вопросов. Была там и другая организация – Джемайя Исламийя (Jemaah Islamiyah). Она была ориентирована на более глобальные цели и имела тесные связи с Аль-Каидой. В ее задачи входило установление халифата по всей юго-восточной Азии, и она пыталась использовать местные политические мотивы, вызывавшие недовольство Дарул Ислама, с целью вовлечения ее в более масштабную войну. Эти группы работали сообща, но для победы над ними подходы требовались разные.
В конце концов, Дарул Ислам так и остался локальным движением, но именно он изменил тот подход, с помощью которого Килкаллен определял терроризм. Как он позже говорил мне, существует два вида террористов. Одна группа – это глобальные джихадисты, постоянно переезжавшие с одной передовой линии конфликта на другую. Это были ярые радикалы, всегда рвущиеся в эпицентр боевых действий. Таких в Ираке, по оценкам Килкаллена, было лишь 2 %. Остальные же – местные повстанцы, которые были бы только рады остаться в стороне от военного конфликта, будь сняты их местные политические претензии. Справиться с такими противниками довольно просто: нужно лишь изолировать их от движения глобального джихада и решить их местные проблемы. Это различение представляется важным для выбора того подхода, который следует использовать для решения конкретной проблемы. Вовсе не всегда правильно взять и перестрелять всех «плохих парней с пистолетами».
Именно занявшись устранением причин местного недовольства, правительство Индонезии смогло справиться с восстанием Дарул Ислама в 1950-е и 1960-е годы. Здесь же стоит искать и ключ к победе в войне с современным терроризмом. Еще в 1990-е решение было совершенно не очевидным, но уже в начале 2000-х оно стало потихоньку проявляться.
До 11 сентября еще сохранялся немой вопрос: что же делать с Аль-Каидой? В 1998 году заложенными в грузовиках взрывными устройствами практически одновременно были убиты люди у посольств США в Кении и в Танзании. Позже была установлена связь между этими бомбами и местными членами организации Египетского исламистского джихада, которые оказались связаны с Аль-Каидой. Во второй половине 2000-х разбомбили американский эсминец УРО «Коул», пришвартованный в одном из портов Йемена. Ответственность за теракт взяла на себя Аль-Каида. В начале 2001 года Ричард А. Кларк, возглавлявший при Буше Группу антитеррористической безопасности, задал госсекретарю Кондолизе Райс такой вопрос: «Мы серьезно рассматриваем угрозу, идущую от Аль-Каиды? Вообще, Аль-Каида – это серьезно?» Если Аль-Каида – это кучка террористов-фанатиков, как отметил Кларк, то проблему, возможно, и не получится решить раз и навсегда, но лишь только локализовать. Такая группа превратится «в постоянный источник неприятностей, убивая каждые полтора-два года энное количество американцев». Но если эта группа есть часть живой функционирующей организации, которая вербует на местах на глобальную террористическую кампанию всех, кто выказывает свое недовольство, – это уже совсем другая история.
Килкаллен был убежден в необходимости пересмотра нашего подхода к решению таких конфликтов. В центре внимания должна находиться правильная система, и это не террористы – непримиримые борцы, – а их сети – повстанческие движения по всему миру. Глобальное повстанческое движение – это и есть тот живой и действующий организм, победа над которым предполагает разрушение социальных сетей, провоцирующих рост враждебности, а также разрыв связей между глобальными джихадистами и людьми «на местах», обеспокоенными тем, что происходит вокруг них.