Страница 10 из 12
Где бы вы стали искать эти сети? И как бы решили их разрушить? Эти вопросы разбираются в изданной в 2004 году книге Марка Сейджмана «Сетевые структуры терроризма». Сейджман – бывший оперативный сотрудник ЦРУ и судебный психолог. Он оставил службу, чтобы заняться изучением биографий подозреваемых в терроризме. Его выборка составляла 400 человек, каждый из которых так или иначе выбрал США в качестве цели своей террористической деятельности. И то, что открывалось ему по мере знакомства с историями их жизни, отношений, а также путей, по которым они пришли к терроризму, сломало все стереотипы о террористах.
Сейджман показал, что большинство из его выборки пришли к политическому насилию путем того, что он назвал «халяльной теорией терроризма». Большинство террористов вовсе не были бедными крестьянами со средневековым образованием. К удивлению, они зачастую были хорошо образованными профессионалами с невысокой (ниже среднего) склонностью к ментальным расстройствам. Чаще всего они присоединялись к мировому джихаду через семейные или дружеские контакты. Многие из них, на деле, присоединялись к нему, когда жили за рубежом, особенно «в недружелюбно настроенных странах Запада». Даже при изначальном отсутствии религиозности их чуждость либеральному Западу послужила причиной радикализации их настроений. Часто их присоединение к джихаду инициировалось агентами, работавшими с прихожанами мечетей.
Обнаруженное Сейджманом можно, действительно, считать открытием, поскольку оно показывает истинную природу проблемы. Самые успешные методы борьбы с терроризмом вовсе не обязательно должны быть нацелены на визуально наиболее заметные «символы» проблемы – на людей в тюрбанах и с оружием. Наоборот, победа в войне с терроризмом предполагает разрушение социальных сетей, связывающих отдельных личностей одной общей целью «спасения мира». Как заключает Сейджман, террористы зачастую – это просто люди, которые «влипли» в ситуацию насилия, буквально в последнюю минуту поддавшись на уговоры подстрекателей, скрытых в остальное время в недрах своих организаций. «Явный пример того – шахиды в Испании, – пишет он. – Семеро террористов живут в одной квартире. Один из них говорит: «Сегодня нам пришло время действовать, ребята». Ты не можешь предать своих друзей и потому идешь и выполняешь задание. Будучи каждый сам по себе, они вряд ли бы пошли на это».
Вся информация, которой пользовался Сейджман, находилась в публичном доступе. Одним из самых значимых достоинств этой книги, как позже отметили в ЦРУ, как раз и было новое видение ситуации, сложившееся на основе открытых источников. Система, которая оказалась в фокусе исследования, проведенного Сейджманом, была очень далека от подходов, в то же самое время разрабатываемых по отношению к терроризму президентской администрацией. Еще в 1999 году в своей речи во время президентской кампании Буш ратовал за то, чтобы военные определились с форматом своих действий, установив четкие цели и предельно ясную систему действий. Американским военным «требуется достигнуть согласия в определении собственной миссии… Отправка солдат на неясные, бесцельные и потому бесконечные по числу боевые операции быстро приведет к разложению их морального духа», – говорил он. Такой подход к войне был вполне очевидным, особенно в то время, когда президентская администрация готовила вторжение в Ирак.
3.
Весь 2002-й год американская военная верхушка ломала голову над тем, как же без «лишнего шума» устранить от власти Саддама Хуссейна. Когда же в 2003 году такой момент появился, все прошло исключительно гладко. Стив Мец, эксперт по национальной безопасности Института стратегических исследований, охарактеризовал кампанию по вторжению как «мастерскую». Американские силы во главе с 3-ей пехотной дивизией вторглись в Багдад с запада, со стороны Евфрата, в то время как с востока было осуществлена параллельная атака, возглавляемая 1-й экспедиционной дивизией морской пехоты. Уже через 21 день после начала боевых действий режим пал.
Однако в месяцы, последовавшие за вторжением, уровень насилия в Ираке вместо снижения продолжал расти. В один двенадцатичасовой отрезок времени в августе 2003 года повстанцы взорвали основной источник водоснабжения Багдада, совершили обстрелы одной из багдадских тюрем и подожгли нефтепровод. Несколькими днями позже рядом с посольством Иордании в Багдаде в автомобиле было приведено в действие взрывное устройство, в результате чего погибли 19 человек. Дональд Рамсфелд, министр обороны США, приписал этот тип насилия режиму Саддама. В интервью Тодду МакДермотту на канале WCBS-TV он обвинял в этом «людей, которые были бойцами режима Саддама Хуссейна: фидаинов Саддама, и членов партии Баас, и, без сомнения, некоторых из его телохранителей».
Было невозможно найти непосредственных организаторов этих террористических актов, но было очевидно, что в их намерения, скорее, входила пропаганда, нежели прямое военное столкновение. Боевики устраивали хаос и подстрекали население Ирака винить в этом хаосе американские войска. Настоящее сражение было, скорее, политическим конфликтом, нежели просто столкновением армий. Рост насилия породил реакцию иммунного ответа, при которой недовольство режимом Саддама постепенно перерождалось у иракцев в агрессию против американских оккупантов. Оказавшись нечувствительными к политическим граням борьбы с терроризмом, военачальники не только подошли к решению проблем с неправильного фокуса, но и вообще лишь усугубили ситуацию.
Майк Шервингтон, служивший в Ираке британский солдат, позже писал в своей статье в Small Wars Journal, что особенно вредоносными оказались действия Пола Бремера в период послевоенной реконструкции. Бремер прибыл в Багдад в мае 2003 года, чтобы занять пост высшего гражданского руководителя. В первый месяц своей работы на посту он подписал два указа. Первым он прекратил действие партии Баас, антизападной партии, которую возглавлял Саддам. Этот жест был принят на «ура» в некоторых частях США, но в Ираке он вызвал волну возмущения, особенно среди пострадавших от политических чисток. Бремеру требовалось ликвидировать правящую верхушку, но последовавшим политическим вакуумом воспользовались повстанцы.
Затем он распустил иракскую службу безопасности, армию и республиканскую гвардию. Это решение лишило работы и зарплаты 400 тысяч человек. Наемники буквально наводнили улицы Багдада. Шервингтон впоследствии так характеризовал ситуацию: «Весь военный и политический пейзаж, 30 лет царивший в Багдаде, изменился за одну ночь. И в тот же самый момент униженные, озлобленные и вооруженные массы бывших солдат и офицеров организовали движение сопротивления».
Шервингтон был далеко не единственным офицером в Ираке, сумевшим разглядеть политические грани войны. Генерал-майор Дэвид Петреус тоже четко понимал все происходящее. Будучи командующим 101-й дивизией ВДВ во время ее высадки в Мосуле в 2003 году, Петреус применил антиповстанческую тактику с целью погашения конфликта и усмирения противника. Петреус заполнил образовавшийся в Мосуле (второй по величине город в Ираке) политический вакуум посредством реанимации местной экономической деятельности и формирования бюрократии, способной оказывать городским жителям базовые услуги. Также он выступил инициатором создания Комиссии по примирению для осуществления правосудия в отношении тех, кто был связан с режимом Хусейна. В считанные месяцы Мосул превратился в один из самых безопасных городов посреди иракского театра военных действий.
Петреус прозрел и обнаружил невидимую сторону войны вовсе не за ночь. В 1980-х годах он получил докторскую степень в Принстонском университете, защитив диссертацию на тему «Американская армия и уроки Вьетнама». В своей работе он изучал влияние, оказанное Вьетнамской войной на американское военное начальство. Петреус развивал идею о том, что война обладает сдерживающим эффектом, часто принуждая военных чиновников уходить от конфликта вместо того, чтобы пытаться справиться с ним каким-либо иным способом. Многие все еще не перестроили свое сознание так, чтобы быть готовыми мыслить и действовать в терминах противодействия повстанчеству. В заключении своей 328-страничной работы Петреус назвал такое поведение грубой ошибкой. Стремительные глобализационные процессы в мире будут все чаще ставить США перед лицом сложных конфликтов и, среди прочих, – «подъем терроризма». Без нового подхода к решению этих проблем просто не обойтись.