Пища Мастеров

– Ты мне от души простить должна! От всей сути своей! Понимаешь, Полигорьевна? С одной стороны, это слишком жирно для казадора, – продолжал темный господин. – А с другой стороны, ты теперь – особа неприкосновенная. Твое трогать – нельзя. Иди разберись с этим! Но вернуть пирожки я не могу – их больше нет.

Ах, вот оно что – он о пирожках… Наверно Карен их украла, а он хочет взять на себя вину, и у него престранная манера выражаться.

– Если ты меня не простишь, мой статус снизится… – плакал темнолицый. – Я и так уже уменьшился, смотри.

Он и вправду съежился. Что же мне с ним делать? Я несколько раз повторила, что прощаю его, что не сержусь. Черт с ними, с пирожками. Я еще таких напеку, когда захочу. Мое объяснение подействовало на темного господина странным образом – он опять увеличился в размере. Когда он выходил, то опять чуть не стукнулся головой о притолоку. Трюкач какой-то.

***

Увидев меня, Женя буквально подпрыгнул от радости. Он кинулся навстречу, подхватил меня под руку и сразу потащил в выставочный зал, по дороге прихватив пару бокалов с шампанским – организаторы угощали посетителей в честь открытия. Оказалось, Женя недавно выиграл какой-то международный конкурс художников-ювелиров, призом за который и было участие в выставке-продаже в одной из художественных галерей Нью-Йорка.

Перед входом в зал он вдруг остановился:

– Я вчера так уверен в себе был. Я думал, у меня работы такие классные, что ты сразу ахнешь и не будешь знать, что выбрать. А сегодня я вдруг испугался, что тебе ничего не понравится.

Я заверила его, что непременно что-нибудь выберу. Но он колебался.

– Давай так договоримся. Ты укажешь мне украшение, которое с тобой «заговорит». Знаешь как бывает – глянула на прилавок, много всего, а что-то одно сразу в глаза бросается. Вот эта вещь и должна стать твоей.

Я согласилась – это было похоже на забавную игру.

Мы прошли через ряды авторских работ – украшений из бисера, эмали, серебра, бронзы, меди, дерева и кости с драгоценными и полудрагоценными камнями. Мне было интересно, но я решила их не рассматривать, потому что Женя очень волновался, и мы сразу пошли к прилавку с табличкой «Работы украинского мастера Евгения Галушко». Со мной сразу «заговорило» кольцо, по описанию «перстень, выполненный в форме конверта, украшенного сложными узорами». Конверт легко открывался и закрывался, а внутрь мастер поместил крошечный листок бумаги.

Женя перехватил мой взгляд. Через минуту он вручил мне коробочку с этим перстнем. А еще через полминуты набежала целая толпа – все спрашивали нет ли еще такого кольца. Распорядитель выставки, высокая дама, отвечала, что каждая работа этого мастера уникальна, но через ее фирму можно заказать ему похожую вещицу. Толпа бросилась оформлять заказы, а Женя взял меня за руку и потащил с выставки прочь. Я удивилась: разве высокая оценка его работы – не самое восхитительное зрелище для мастера? Но Женя ответил, что это моя заслуга – когда посетители увидели, какая красивая и стильная леди выбрала себе украшение, то сразу рванули к его прилавку.

«Он чертовски мил, этот мой новый знакомый», – подумала я. А Женя добавил, что его миссия выполнена – я получила подарок от тети Агаты. Выставка будет работать еще долго, я смогу вернуться сюда если захочу, а вот времени, что мы можем провести вместе, осталось совсем мало и он хотел бы сжать его в пару «счастливых моментов». Я не нашла что возразить.

После мы долго ходили по городу, я показывала ему неизвестные туристам таинственные садики с зеркальными гирляндами, прудами с золотыми рыбками, библиотечками, диковинными резными фигурами, уютными беседками и летними кухоньками, где каждый вошедший может заварить себе чаю. Женя не уставал удивляться тому, что в высокомерном городе серебристо-серых небоскребов есть такие душевные и удивительные уголки.

Возле Томпсон-парка мы попали в гущу веселого парада студентов – наряженные волшебниками и звездочетами, они распевали веселые песни. Поглядев на них, Женя заметил, что настоящий волшебник никогда не нарядится подобным образом, да и вообще предпочтет остаться незамеченным.

А потом мы сидели у фонтана в парке и слушали печальные мелодии исчезнувших долин, лесов и лугов, которую индейцы извлекали из своих рожков, дудочек, трещоток и свистулек. Женя признался, что в чужих городах редко посещает музеи или осматривает исторические достопримечательности, он предпочитает просто ходить по улицам и впитывать в себя город, его жителей, его музыку, его энергетику. И в этом мы с ним были похожи.

В глубине парка снимали кино: мы видели, как актеров подсаживали на дерево, в ветвях которого поместили сказочный домик. А потом мы едва пробрались сквозь демонстрацию против бюрократизма – люди несли огромную надувную крысу символизирующую бюрократа, били в барабаны и выкрикивали гневные лозунги, а крыса грозно скалилась и покачивалась на ветру. «Ну и весело тут у вас», – восхищался Женя.

Этот вечер можно было бы назвать безупречным, если бы не один неприятный эпизод. Мой новый знакомый, посетив несколько художественных магазинов в Ист Вилледж, зачем-то решил зайти в магазин «Второй Шанс» при ломбарде. Я вошла в магазин первой и была уверена, что Женя идет за мной. Кроме меня в магазине было еще несколько покупателей. Я разглядывала фарфоровые статуэтки, старинные часы и лампы под абажуром. А потом оглянулась и увидела, что продавец – невзрачный и слегка запыленный господин неопределенного возраста, преградил Жене путь. Я вернулась к двери и услышала его требование, чтобы Женя немедленно убирался, мол, таким, как он, в магазине делать нечего. Меня возмутило поведение продавца. Мне случалось видеть, как в магазины не пускали бездомных. Но Женю, высокого стройного мужчину лет тридцати, в джинсах и черной футболке, аккуратно подстриженного?

– Как вам не стыдно! – закричала я на продавца. – Что вы себе позволяете? Этот человек впервые в Нью-Йорке! Представляете, какое у него останется впечатление о городе?

– Таким, как он, сюда нельзя! – уперся продавец.

– Каким это таким?! А ну-ка позовите вашего менеджера! – потребовала я.

Менеджера, конечно, не оказалось на месте. Я записала его телефон и грозно пообещала вернуться. Женя все это время тянул меня за рукав.

– Да ладно, Полинка, пойдем! Ему вожжа под хвост попала, ну и черт с ним.

Но мне было обидно за Женю и я еще долго возмущалась – и когда мы поднимались по знаменитой улице святого Марка, и когда сидели в маленьком баре на Девятой Стрит.

– Ты себе не представляешь, как я тронут, – сказал Женя. – Меня никто никогда в жизни так не защищал! Даже не знаю как тебя благодарить. Но сейчас, прошу тебя, забудь об этом. Мы же не позволим ему испортить счастливый вечер? Ведь он же счастливый, правда? Знаешь, что я подумал? Честно говоря, ни одно изделие на выставке не было тебя достойно. Я бы хотел сделать украшение специально для тебя, персональное, думая о тебе, если ты мне позволишь… Кажется, я уже знаю, что это будет. Сегодня ночью в самолете я набросаю эскиз…

– Как сегодня ночью? – испугалась я. – Я же собиралась завтра тебе показать другие районы! И мне нужно передать тете Агате ответный подарок!

Кажется я всерьез огорчилась Жениному отъезду, и он это заметил.

***

Это огорчение не покидало меня и в последующие дни. Все утро я тщетно пыталась дозвониться до тети Агаты в Киев, чтобы поблагодарить ее за подарок, но она не поднимала трубку, отчего настроение испортилось окончательно.

В выходные мы с мужем и сыном гуляли в парке, кормили белок и лебедей, навещали друзей, ездили за покупками – прекрасные спокойные дни. Это жизнь, к которой я всегда стремилась. Это жизнь, о которой я мечтала в первые трудные годы эмиграции, и когда нам приходилось подрабатывать – муж разгружал овощи, а я мыла посуду в кафе – и во время учебы в колледже, в чужой стране на чужом языке. Но сейчас все позади – я могу наслаждаться каждым днем, а после работы делать все, что вздумается: смотреть кино, читать книги, посещать спортивную студию… о, кстати… Я посмотрела расписание студии. На йогу я уже не успею, пойду на класс танца живота.