Страница 18 из 28
Люнебург, в коем считалось более 10 000 жителей, лежит на левом берегу реки Ильменау. Город был обнесен валом с 5 заставами, из которых две, Альтен-Брюкер-Тор и Люнер-Тор, обращены к востоку, на речную сторону, Бардевикская застава – к северу, Новая – к западу и Красная – к югу. Положено было повести главную атаку с восточной стороны, а для отвлечения оттуда неприятельских войск генерал Чернышев послал полковника Палена, с двумя казачьими полками, на левую сторону реки, к Новой Заставе; полковник Власов, с одним казачьим полком, направился по дороге в Целле, откуда ожидали прибытия Даву с значительным отрядом; наконец, один казачий полк был послан по пути к Данненбергу для прикрытия перевозных судов, отправленных, между тем, от Ленцена к Бойценбургу.
Атака Палена не ввела в заблуждение Морана, который, обратив преимущественно внимание на оборону города с восточной стороны, занял силою Альтенбрюкскую и Люнерскую заставы и выслал батальон с двумя пушками на правую сторону реки. Этот небольшой отряд, неожиданно атакованный нашей конницей, был рассеян, с потерей 200 человек пленными и обоих орудий. Вслед за тем союзная артиллерия расположилась на возвышениях правого берега реки и открыла по неприятелю, занимавшему город, сильный огонь, под покровительством коего устремились в атаку майор Эссен с русскими егерями к Альтенбрюкской заставе, а майор Борке с прусским батальоном к Люнер-Тор. В продолжение двух часов кипел упорнейший бой у обеих застав; наконец прусские войска ворвались в город, овладели двумя орудиями и ударили в тыл неприятелям, оборонявшим прочие доступы; наша пехота и Изюмские гусары также пробились через Альтенбрюкскую заставу; но бой продолжался еще долго в тесных улицах Люнебурга. Жители приняли в нем участие, стреляя по неприятелю из окон. Моран, потеряв множество людей и почти всю свою артиллерию, успел выйти из города через Новую заставу, всего с 500 людьми и двумя орудиями; но едва лишь он достиг ближайшей деревни Реппенштедта, как был встречен предупредившими его по проселочной дороге русскими войсками. Поражаемый огнем четырех орудий и окруженный многочисленной конницей, Моран обратился назад к Новой Заставе, где встретили его союзные войска, занявшие город. Здесь неприятели, громимые картечью, стесненные отовсюду, понесли страшный урон. Сам Моран был смертельно ранен; остальные войска, с ним находившиеся, а равно и те, которые продолжали обороняться в городе, положили оружие. В этом деле, продолжавшемся более 7 часов, весь неприятельский отряд был уничтожен. Захвачены в плен: сам Моран (умерший 3 дня спустя в Бойценбурге), три полковника, 80 офицеров и 2200 нижних чинов. 9 орудий, три знамени и значительный обоз достались в руки победителям. Урон союзников вообще простирался до 300 человек: в числе убитых был майор граф Мусин-Пушкин; в числе раненых майор Эссен25. В этом бою убит первым из прусских охотников храбрый Хаазе. Приведем письмо его родителей.
«Наш сын Георг, на 22-м году от роду, поражен пулей в достопамятном навеки деле при Люнебурге. Находясь в числе охотников 1‐го померанского полка, по свидетельству его мужественного командира, майора Борка, он сражался неустрашимо и решительно и пал за отечество, за независимость Германии, за честь нашего народа, за нашего возлюбленного короля. Тяжела понесенная нами потеря; но мы сожалеем еще более о том, что могли пожертвовать только одним сыном на великое, святое дело»26.
Император Александр I, получив донесение о деле при Люнебурге, пожаловал генерал-адъютанту Чернышеву бриллиантовые знаки ордена св. Анны 1‐й степени, а генералу Дернбергу орден св. Георгия 3‐й степени. Князь Кутузов, извещая Дерн-берга о сей награде, писал ему: «Его Императорское Величество во изъявление своего благоволения пожаловал вам орден св. Георгия 3‐го класса. Я, как старый кавалер сего ордена, горжусь что имею такого товарища, как вы, столь блистательно отличившимся во многих случаях»27. Граф Витгенштейн получил тогда же бриллиантовые знаки ордена св. Александра Невского28.
Успехи восстания в северной Германии заставили французов принять более действительные меры для утверждения там своего владычества. Страна сия, весьма важная по богатству жителей, представляла возможность англичанам и русским делать высадки и привлечь окончательно на свою сторону датчан; к тому же, оставив прибрежье моря во власти союзников, невозможно было французам удержаться на Эльбе. Наполеон, не полагаясь нисколько на преданность своих германских подданных, поручил известному взыскательностью Вандамму управление так называемым 32‐м военным округом и находившимися там войсками. В ожидании их сбора прибыл из Магдебурга в Люнебург, на следующий день по освобождении сего города союзными войсками, генерал Монбрюн (брат убитого при Бородино) с авангардом дивизии Лагранжа, поступившей под начальство маршала Даву. За ним следовал сам маршал с остальными войсками дивизии, состоявшей в числе 6000. Генералы Чернышев и Дернберг, не имея возможности удержать превосходного в силах неприятеля, отступили к Бойценбургу за Эльбу29. Желая предохранить ганноверских жителей от мщения французов, оба они писали к начальникам неприятельских войск, что за смерть казненных граждан будут отвечать взятые нами пленные30. Впоследствии граф Витгенштейн сделал такое же объявление31.
Между тем Вандамм успел собрать на Везере дивизии Карра-Сен-Сира, Дюфура и Дюмонсо, в числе 24 000 человек. В Бремене был учрежден военный суд над жителями страны, замешанными в действиях против французов: расстреляно более 20 человек; другие осуждены на каторгу либо подверглись заточению; на многие города и местечки наложены значительные денежные взыскания. Несмотря на угрозы наших партизан, Вандамм готовился наказать жителей Люнебурга; но, между тем, прибыл в Целле снова назначенный начальником 32‐го военного округа маршал Даву, под начальство которого поступили все войска, находившиеся на нижней Эльбе, следовательно, и корпус Вандамма. Хотя маршал обходился с жителями менее жестоко, нежели его предшественник, однако же аресты, конфискации и произвольные налоги тяготели над прибрежьем северной Германии. Союзные державы, возбудив восстание против Наполеона, не поддержали его надлежащим образом: российско-прусские армии были направлены в Саксонию; Англия довольствовалась присылкой в Гамбург ружей и амуниции; наследный шведский принц нисколько не заботился о содействии германским жителям; Дания, сомневавшаяся в приязни союзников, по-прежнему осталась на стороне Франции. Богатые ганзеатические города, слишком надеясь на внешнюю помощь, не развили вполне своих средств на собственную защиту. Самые наши партизаны действовали не единодушно, а соперничали между собой. Для сосредоточения власти над всеми отрядами и ополчениями в северной Германии государь назначил начальником их поступившего в нашу службу австрийского генерал-лейтенанта Вальмодена32, но войска, ему вверенные, были весьма малочисленны, а ополчения не могли вскоре устроиться. Это удержало в бездействии союзников. Только отряд Тетенборна оставался в Гамбурге до 18 (30) мая. Ганноверу и ганзеатическим городам суждено было остаться под игом французского владычества до всеобщего освобождения Германии.
Глава IV
Занятие союзниками Дрездена
и взятие Ченстохова
Наступление левой колонны союзных войск из Силезии в Саксонию было совершено в трех главных эшелонах: впереди двигался корпус Винцингероде; за ним – корпус Блюхера; еще более сзади – корпус Милорадовича. Главная же армия, при которой находилась и главная квартира императора Александра и князя Кутузова, оставалась в Калише.
Партизаны Давыдов, Прендель и князь Мадатов, и за ними авангард корпуса Винцингероде, под начальством генерал-майора Ланского, были устремлены к Эльбе впереди левой союзной колонны. Давыдов и князь Мадатов приобрели громкую и вполне заслуженную славу в Отечественную войну: Давыдов прежде всех открыл партизанские действия; Мадатов, наездник по призванию, краса храброго Александрийского гусарского полка, сделался известным во всей армии отвагой и находчивостью в делах при Борисове и Калише. Совершенно иное говорят о Пренделе его ратные товарищи, современники – неумытные судии21 и ценители доблести. По свидетельству их, Прен-дель старался внушать страх к себе своей наружностью: его взоры метали молнию; его длинные усы, дребезг оружия и громкие угрозы поражали ужасом мирных граждан, но в продолжение всего своего боевого поприща он не только не сделал ничего замечательного, но едва ли подвергался какой-либо явной опасности. Вся партизанская деятельность его ограничивалась захватом в плен отдельно бродивших неприятелей и составлением из их показаний весьма замысловатых донесений1.
21
Неумытные судии – бескорыстные, честные свидетели. – Примеч. ред.