Разжигательница (ЛП)

Я должна признаться Иллану в том, что натворила. Но когда я выкарабкиваюсь из постели, морщась от боли в плече, внезапно понимаю, что если расскажу Иллану, то он созовёт совет, чтобы принять решение. Они будут спорить, голосовать… Все эти процедуры займут много времени. Времени, которого у Деза нет.

Я должна сама пойти к Дезу… Неважно, что решат Иллан или другие старейшины.

Неважно, что я никогда не смогу вернуться к шепчущим из-за очередного своего предательства. Что я наделала?..

Руки дрожат, пока я надеваю ножны с мечом на пояс и влезаю в ботинки. Воздух уже светлеет, ночь сменяется утром, когда я подкрадываюсь к лошадям с тихим шёпотом, чтобы не напугать их. Дез умрёт послезавтра, и это будет моя вина. Эта мысль душит меня, ослепляет. Я должна взять себя в руки. Должна добраться до него. Я делаю вдох, выдох и седлаю коня.

«Я доверяю тебе, Рен», — говорил он. Зря.

Никогда не доверяй робари.

Все мысли улетучиваются из моей головы, когда конь набирает скорость. Я не чувствую ничего, кроме темноты внутри и глухо пульсирующей в голове правды. Он умрёт, и это я обрекла его. Это будет полностью моя вина.

Если я не успею.

Глава 9

Мне было тринадцать, когда я впервые попыталась сбежать из убежища шепчущих в цитадели Салинас. Я тогда украла коня, как, собственно, и в этот раз. Шепчущие очень ценят лошадей, но меня это мало волновало. Другие дети на занятиях придумывали мне обидные, порой жестокие клички, когда рядом не было ни Деза, ни Иллана. Учителя закрывали на это глаза. Мои родители умерли, а я просто не могла там оставаться. Поэтому я седлала коня, как сумела, и покинула то место. Я уехала далеко и заблудилась в скалах Хуры, но меня спас Дез.

Теперь моя очередь вернуть ему долг.

Я еду.

Я продолжаю ехать. Я уже стёрла в кровь ладони и внутреннюю поверхность бёдер. Стук копыт грохочет по дороге, на которой меня не должно было быть, потому что она ведёт прямо в Андалусию, столицу Пуэрто-Леонеса. Голова раскалывается, и порой мне мерещится то, чего нет. Люди появляются на обочине дороги, как призраки, а потом исчезают, растворяются, уплывают в Серость. Знакомые пейзажи вызывают воспоминания из самых глубин моего разума, заставляют вспоминать людей, которые жили в этой местности, ходили по этой самой дороге. Последние несколько дней выдались такими напряжёнными, что хранилище в моей голове треснуло. Иронично: Иллан-то думал, что взломать Серость получится путём терпения и медитации. Надо было ему раньше сказать, что требовалось всего-то, чтобы что-то внутри меня сломалось так, что, вероятно, никогда не восстановится вновь. Так случится, если я не успею добраться до Деза.

Его голос звучит в моей голове: «Знаю, тебе страшно. Мне тоже».

За все эти годы Иллан ни разу не посылал меня на миссии в Андалусию. Я готовлюсь увидеть высокие башни местных построек и дворец, сверкающий на солнце, — жемчужину Пуэрто-Леонеса.

Я всем сердцем ненавижу ту девочку из прошлого, которой я была когда-то. Лучше бы она сгорела в том пожаре. Но в глубине души подозреваю: истинная причина держаться подальше от столицы заключалась в страхе, что та девочка всё ещё там, ждёт меня, бездушная и разрушительная.

«Знаю, тебе страшно. Мне тоже».

— Я в ужасе, Дез, — шепчу я навстречу ветру.

Звуки мне тоже мерещатся. Громкий стук доносится с востока, когда небо окрашивается кроваво-алыми красками утреннего солнца. Я оглядываюсь назад, и впервые за несколько часов моё сердце переполняется чувствами, будто гигантская волна накрывает с головой. Потому что они здесь.

Я не одна.

На вершине холма натягиваю поводья, чтобы остановить коня. Жеребец отходит в сторону, ударом копыта поднимая пыль с дороги, ведущей к небольшому городку перед столицей.

Две лошади подходят ко мне с обеих сторон, выстраиваясь в один ряд. Эстебан и Марго на одной кобыле, Саида — на другой.

— Что вы здесь делаете? — первой задаю вопрос.

На Марго широкополая шляпа, отбрасывающая тень на её бледно-голубые глаза. Эстебан сидит за её спиной, держа поводья. Его нижнюю половину лица скрывает красный шарф.

— То же, что и ты, — отвечает Марго осипшим голосом. Похоже, она плакала. Я понимаю это по грязным полосам на белой коже её лица. — Ты должна была прийти к нам.

— Не было времени, — я тяжело дышу, пытаясь справиться с переполняющими эмоциями. Я не одна. — Не думала, что вы за мной пойдёте.

— Это моя вина, — извиняется Марго. Ей тяжело признать это? — Старейшины ошибаются. Это нужно сделать, так будет правильно.

— Он бы никогда нас не бросил, — добавляет Саида, убирая с лица шарф цвета индиго.

Вообще-то он именно это и сделал. Там, в лесу. Но они не знают о плане Иллана. Они не знают, что я украла воспоминания Деза, что из-за меня он не сможет освободиться. Мой язык словно бы распухает от страха раскрыть эту правду, поэтому я молчу.

Вместо этого мы смотрим с вершины холма на зловещий знак внизу.

По обе стороны главной дороги, ведущей в Андалусию, стоят колья. Десятки, сотни кольев на расстоянии метра друг от друга. Отрубленные головы захваченных мориа и других невинных, выставленные напоказ наряду с грабителями, изменниками и убийцами. Их лица перекошены, плоть гниёт. Ближайшая к нам голова наполовину съедена жуками размером с монету, вылезающими из глазницы на своих шести лапках.

Запах гнили ударяет мне в нос, конь становится на дыбы, словно желая дать задний ход. Я натягиваю поводья. В нём моя отвага, и я во что бы то ни стало проеду на нём по этой дороге смерти.

Мы все одновременно делаем молитвенный жест, моля Госпожу защитить нас, после чего я щёлкаю языком и веду нас по широкой дороге. Мы вынуждены замедлиться, чтобы не привлекать к себе внимание.

Мы едем часами, понукая похищенных лошадей вперёд без передышки. Окружающий пейзаж меняется от Рысьего леса к цветущим лугам на границе реки Агуадульсе. Но Андалусия — это оазис посреди засушливой долины. Я поглаживаю ладонью бок своего коня. Столица — грязный город, так что мы не будем выделяться в своей дорожной одежде, запачкавшейся от пыли и пота. Марго прячет свой кулон под тунику. Она никому не говорит, откуда у неё эта подвеска с золотой морской звездой, но куда бы мы ни направились, её украшение всегда с ней. Эстебан и Саида тоже прячут с глаз все металлические предметы. У меня нет ничего для усиления дара. Металл робари — платина — столь редок, что я его никогда даже не видела. Хотя мне даёт покоя вопрос: если бы я где-нибудь нашла кусочек платины, позволили бы шепчущие мне его оставить?

У нас не получится сойти за набожных паломников, поэтому мы прикидываемся молодыми крестьянами, решившими попытать удачу в шумном, суетливом, кишащем крысами городе, о котором все говорят.

Дворец находится в самом центре всего этого — сердце столицы, к которому ведут все улицы-артерии и переулки-вены. Собор Правосудия и эшафот находятся за дворцом, соединённые сетью подземных туннелей вместе с канализационной системой.

Я помню, как Дез стоял у подножия тайной лестницы, пока город горел вокруг нас. Я поверила ему в ту самую секунду, как впервые увидела. Но когда он отвёл меня к Иллану и другим шепчущим, ждущим вместе с остальными детьми-мориа, которых смогли спасти, я стала кричать и вырываться. Помню, как вцепилась в прутья железных ворот. Кто тогда разжал мой кулак, Иллан или Селеста?.. Моё сердцебиение учащается, и к горлу подкатывает тошнота. Я наклоняюсь в сторону, чтобы опустошить желудок от того немного, что там было.

— Я так полагаю, плана у тебя нет? — спрашивает Эстебан. Возвращаясь в седло, я вижу, что он протягивает мне свой платок. Мелочь, но на мои глаза набегают слёзы признательности, пока я вытираю рот.

— Дез в темнице. Я могу раздобыть код от замка, но сначала нужно как-то туда попасть.

— Как ты узнаешь код? — спрашивает Саида.

— Украду воспоминание стражника, — лгу я.