Конечная

«Да это же та шелупонь!» – озарило его будто молнией.

Рывком поднявшись на ноги, Леха схватил девчонку за плечи и встряхнул, что было сил.

– Выход! Где выход, ну! Говори!

– Не трясите меня! – обиженно пискнула она, но смысл ее слов до адресата не дошел.

– Говори, где! – выл Леха, неистово дергая свою жертву взад-вперед. – Выход где?! Ну, говори!

– Ладно! Ладно! – отрывисто выкрикнула та в ответ. – Окно! Там! В окне! Смотрите!

Эти слова Анишин, хоть и с задержкой, но понял. Отцепившись от продолжившей по инерции шататься малявки, он прильнул к окну. Картина за ним не отличалась от вчерашней. Вернее, картины за ним попросту не было – сплошная серая пелена.

– Вон там, – девочка уверенно ткнула пальцем куда-то чуть ниже направления его взгляда. Впрочем, не менее уверенно ее палец тут же переместился в другую точку. – Или там. Не знаю.

– Просто скажи мне, где выход, – умоляюще простонал Леха.

– Вам надо увидеть! – для придания веса последнему слову девочка даже слегка подпрыгнула. – Смотрите внимательнее!

Парень послушно поднес лицо вплотную к стеклу и сощурился. Ничего. То есть, абсолютно. Не получается даже определить высоту этажа. Только эта чертова дымка слегка колеблется…или это только так кажется? Кажется, что понемногу начинают вырисовываться за ней странные, ни на что не похожие очертания. Но глаза уже слезятся от напряжения – и очертания расплываются, теряя свою эфемерную форму.

А что если, – возникает вдруг тревожная мысль, – что если там, за этой дымкой скрывается что-то неописуемо страшное? Что если с той стороны сейчас хлопнет по стеклу огромное щупальце? Или лапа с окровавленными когтями? Что если из тумана возникнет лицо, обезображенное настолько, что от одного его вида можно сойти с ума? Что если – поистине кошмарная мысль – что если там, за туманом есть ужас, вовсе лежащий за гранью человеческого воображения?

Анишин вцепился руками в подоконник, слепо ища защиты в его твердости, но ничто не способно спасти человека от его собственных мыслей.

Что если…что если это вовсе не дымка? Что если весь мир за пределами этого бесконечного дома – лишь великое серое Ничто? Огромное, безразличное, поглотившее, растворившее в себе все, что Леха когда-либо знал? Что если это Ничто проберется внутрь и точно так же растворит его самого?…

– А ну, Шелупонь, не морочь человеку голову, – раздалось откуда-то сзади, как сквозь вату.

Две крепкие на ощупь руки легли Лехе на плечи и отвернули, оттащили наконец от окна. На глаза попалась девочка, с недовольной гримасой топнувшая ногой. Чувства тревоги и какой-то непонятной тоски потихоньку отступали. Парень слегка обмяк и позволил провести себя в ближайшую дверь, покрытую облупившейся белой краской.

***

Внутреннее убранство блока оказалось таким же непрезентабельным, как ведущая к нему дверь. Старинная электроплита со следами ржавчины и одинокой кастрюлей, низенький столик на покосившихся ножках, три деревянных табурета. Сбоку – проход в тесное спальное помещение с рядом одинаковых коек, заправленных грубыми на вид бурыми покрывалами. На стенах – растрескавшаяся краска болезненно-зеленоватого цвета. На потолке – желто-коричневые разводы. А за единственным окном…

– Ты в окна-то поменьше смотри, – пробасил на ухо незнакомый голос. – Была у нас девчушка – все выглядывала там чегой-то. На два дня ее хватило, разбила об стенку голову всмятку.

Леха повернул голову и окинул все еще слегка ошалелым взглядом радушного хозяина. Им оказался жилистый мужичок в тельняшке с живым морщинистым лицом.

– Мне эта сказала… – промямлил Анишин в свое оправдание.

– Шелупонь? – мужичок сморщился и неопределенно крякнул. – Ты ее конечно слушай, а и головой думать не забывай.

– А зачем она… – начал было формулировать вопрос Леха.

– Травма у меня, дяденька, – раздался сзади знакомый жалобный голос. Леха и не заметил, как она просочилась за ними в дверь. – Сижу я, понимаете, на подоконнике, в окошко смотрю, а оно возьми и тресни. Так и вывалилась. А падать высоко-о-о было… Вот с тех пор тут и живу.

– Так ты что… – парень почувствовал, как поднимаются дыбом волосы на его руках. – Ты, типа, привидение?

Девочка, проигнорировав вопрос, вприпрыжку обогнула стол и уселась на дальний табурет, весело болтая ногами.

– Арсений, – представился мужичок и с наигранной серьезностью протянул руку.

– Алексей, – растерянно ответил Леха и на автомате пожал ее. – Что…что у вас здесь происходит?

– Новенький? – мужичок обнажил в улыбке неполный комплект грязно-желтых зубов. – Тут такое дело – за минуту и не объяснишь… Глаша! У тебя кипит!

Кастрюля на плите и вправду начала громко булькать. На зов в кухню вкатилась полная женщина в бигудях и засаленном переднике, едва удостоившая гостей взглядом.

– Голодный, поди, – подмигнул Арсений Лехе.

– Да, – признался тот. – Спасибо.

Глаша молча поставила на стол две тарелки и наполнила неожиданно аппетитным на вид бульоном. Лехин живот громко заурчал в предвкушении.

– А нет ли у тебя, Алексей, чего-нибудь, так сказать, для сугреву? – с нескрываемо отчаянной надеждой поинтересовался хозяин, поигрывая ложкой в руке.

– Нет, – вздохнул Анишин и принялся за трапезу, продолжая говорить между ложками. – Самому бы не помешало. Тут такая жесть была. Знаете же местного коменданта?

– Как же не знать, – кивнул Арсений, вытирая тыльной стороной ладони бульон с подбородка.

– Он человека убил, представляете? – Леха содрогнулся, воссоздав в голове эту сцену. – И сказал, что из него суп сделают…

– Баба Варя, – снова задумчиво кивнул хозяин.

Воображение Анишина в красках нарисовало ему огромную инфернальную старуху с развевающимися седыми космами, с жутким хохотом помешивающую свое варево в чугунном котле.

– Очень тебя понимаю, – Арсений зачерпнул еще ложку и поднес ее к лицу. – Дикость, само собой, несусветная. Где ж это видано, чтобы живого человека – и в суп? А только посиди с мое на постной грече. Небось, уже через месяц задумаешься… – он качнул ложкой вверх-вниз и несколько капель бульона упали обратно в тарелку. – Может, ежли я одну юшечку только, то это и ничего, а?..

На несколько секунд повисла тишина – до Лехи не сразу дошел смысл сказанного. Когда же наконец дошел, парень вскочил, опрокинув свой табурет, и тут же согнулся в приступе рвоты. Единственным его желанием на тот момент было исторгнуть из себя всю проглоченную ранее «юшечку» без остатка. Девочка, сидевшая до сих пор тихо, захохотала в голос, показывая на него пальцем. Хозяйка с досадой плюнула, видимо, жалея напрасно потраченный продукт.

– Ну ты чего, ты чего, – успокаивающе потянулся к гостю Арсений.

– Не трогайте! – крикнул Леха и отскочил к двери. – Не подходите! Убью нахер!

Хозяин с печальным вздохом послушно опустился обратно на свой табурет, а гость, с трудом справившись с простеньким замком, вывалился в коридор и быстро зашагал прочь.

***

Каждый встреченный на пути человек теперь имел в глазах Лехи особую, жутковатую ауру. Обходя редких, к счастью, жильцов по самой дальней траектории, он вглядывался в их тоскливые лица и задавался вопросом: а этот тоже ест «одну юшечку»? Или не только?

А выхода все не было. Леха не имел представления, сколько километров он уже прошел по этим тусклым, обшарпанным коридорам. Три раза он думал, что добрался до первого этажа, но каждый раз находил лестницу, ведущую ниже. Посещала его мысль о том, чтобы разбить окно и просто выпрыгнуть, но страх перед серым туманом был куда сильнее. Где-то в глубине души парень уже понемногу смирялся с мыслью о том, что выхода и не будет.

Завернув за угол, Анишин дернулся и прижался к левой стене. Справа на подоконнике, задорно болтая ногами, сидел парнишка лет тринадцати в старинной форме гимназиста. Он казался смутно знакомым, как давно забытый друг детства, хоть это и было невозможно ввиду большой разницы в возрасте. Другие жильцы дома лишь молча провожали Леху взглядами, но этот будто только его и ждал.