Страница 11 из 12
– Мадам! Я даю вам слово, что никто из присутствующих при нашей беседе господ, не станет передавать содержание третьим лицам! Кроме того, вы в письме запросили столь малую сумму за свою информацию, что мы до сих пор считаем её малозначительной!
– Э – э! Ром манушано (любезный, цыг.)! А не считай ты деньги! Посчитай лучше пользу от моих слов! Доказательства, говоришь, нужны?! Будут тебе доказательства! Твой племянник, нареченный Александром, не только жив и здоров, но готовится к счастливой семейной жизни!
Князь, порывисто вскочил со скамьи:
– Слава богу! Наконец я могу обнять мальчика! Говори, говори цыганка, где он и что с ним!
– Э-э! Не спиши баро князь! Всякий цветок цветет в свое время! А поторопишься, станешь насильно раскрывать бутон – помнешь лепестки, сломаешь цвет! – Мирелла похлопала по досточкам скамьи:
– Садись, разговор у нас будет трудный! И пусть эти двое тоже сядут, – она повела рукой в нашу строну. Мы, послушно опустились на скамейку.
– В тот день мы, почти заканчивали петь в ресторане, оставалось всего три вечера и прощай Париж! Нас ждала Вена, и дальше путь лежал в Бессарабию. Там меня ждала свадьба. Ты, знаешь, князь, цыганские свадьбы длинные, шумные, денег на них никто не жалеет. Вот мы и старались срывать восхищение публики. В тот вечер, посетителей было мало, и я сразу заметила дородную даму, сидевшую ко мне боком. Это настораживало – мужчины всегда сидят лицом к нашей сцене. Немного огорчало то, что чаевых будет мало, но было ещё рано и мы надеялись, что ближе к ночи посетителей будет больше. Пара – тройка протяжно грустных песен, да столько же веселых с зажигательными танцами, и мы взяли перерыв. Только уйти нам со сцены не удалось – молодой человек, сидевший за столиком с дамой, подошел к нам. Сто франковая купюра, сразу сказала о серьезности его намерений. Но, они оказались просты: пройти к столику дамы для разговора.
Дама, хоть и не называла своего имени, однако в её манере поведения чувствовалась знатность.
Он поинтересовалась – можем ли мы уделить, скажем, завтра пополудни, немного своего времени, для весьма непростого, но серьезного дела. Янко, осторожно поинтересовался, что это за дело?
Только получил уклончивый ответ – все узнаете завтра, но оплата будет щедрой! Деньги, деньги! Как их нам тогда не хватало! Что и говорить – завтра мы были в сквере, в назначенное время.
Мирелла разгладила платье и, положив руки на колени, продолжила:
– Дама была не одна, а в сопровождении все того же человека. Сначала она хотела говорить только с моим отцом, но затем, узнав, что я его дочь, разрешила мне остаться. То, что мы услышали, не сильно поразило нас. История стара как мир. Её муж, влиятельный человек, спутался со служанкой, и она родила ему ребенка. Так как сыновей в их семье не было, то она очень боится признания сына этой простолюдинки законным наследником. Она прямо предложила нам забрать ребенка в табор и отдать там кому-нибудь в семью. Только очень просила не лишать его жизни! Как будто мы звери какие-то!
Мирелла замолчала, словно собираясь с мыслями, а может нахлынувшие воспоминания тревожили её душу. Мы не торопили её.
– Мой отец, Янко, терзался сомнениями, но, когда услышал сумму награды, согласился. Договорились что завтра, тот человек, что сопровождал даму, передаст нам мальчика в условленном месте.
– Это место, на авеню Мюрей, в тупичке перед домом номер 101? – Холс, немного прищурившись, равнодушно высматривал что-то в кроне каштанов.
– Взй – мэй! Откуда знаешь?! – цыганка, видно вспомнив с кем, имеет дело, небрежно махнув рукой, продолжила.
– Да, помню, на той улочке, где стоял ресторан, был такой уютный домик. Он прятался в глубине сада, за высокой оградой, так увитой виноградом, что совсем не было видно. Янко поступил мудро – он попросил дядю Халила, приехать на своей повозке и ждать нас там. Э-э! Да что говорить! Наша семья так и не дождалась мальчика! А мой дед баро Шандор, кому передаст наследство? Он так прямо и сказал: «Вай! Кучьятуны (дорогая цыг.) Лила! Пока не родишь мне наследника – на глаза не появляйся! И ты, мой золотой зять Янко! Ты совсем забыл, что пока жив баро Шандор, передать наследство он может только сыну или внуку! Иди и не подведи меня!» Мой отец много денег отдал берлинским докторам, а что толку?! – Мирелла вскинула руку, словно собиралась призвать в свидетели небо, – бесплодной оказалась моя мать! И задумала она нехорошее! Пошла на обман, – цыганка горестно покачала головой, – а как не пойти? Мой дед баро Шандор, передал по цыганской почте, что занемог и зовет её домой. А поехать как? В Бессарабии началась такая свара! Союз рассыпался как карточный домик, все дерутся друг с другом! Румыны, молдаване, гагаузы – все тянут власть на себя, все урвать только себе больше хотят! Э- э! Да был бы Советский Союз – никто бы, и пикнуть не посмел! Моя мама не рискнула поехать к отцу, а сказала, что беременна и скоро родится наследник. С моим дедом все обошлось – до сих пор сливовицу да ракию пьет, правда по большим праздникам! Слушай, князь! – как могли уживаться в душе простой цыганки благородство дамы и горячая кровь танцовщицы?
Мирелла развернулась к князю, легонько хлопнула его по плечу:
– Давай, дорогой, помогай мне, родственниками станем! Самым дорогим гостем в доме нашем всегда будешь!
Князь, немного изумленный таким напором чувств, слегка отодвинулся от цыганки.
– Госпожа Мирелла! Я, весьма, тронут вашим предложением породнится, хотя не пойму, чем вызвано ваше странное желание?
– Скажу прямо: суматоха, связанная с исчезновением вашего племянника, поднялась большая! Это мы потом, из газет узнали, что этот двухмесячный младенец родился в доме царской семьи! А в тот день, маленький сверточек со слабо попискивающим ребеночком нам передал человек, не знаю, кто он лакей или слуга. Конечно, потом, мы следили за газетами и узнали, что это был некто Добрянский, секретарь великой княгине Леониды! Да куда там! Мама как взяла на руки младенца, так всю дорогу причитала: «Сыночек, мой родненький чьяворэ!». У отца – слезы на глазах!
Вай – мэй! Где это видано, чтобы цыган плакал! А когда мы приехали в комнатку, которую снимали на окраине города, отец так и сказал: «Мы тут все одна семья! Клянусь, что я убью того, кто посмеет рассказать о тайне нашего сына!». Уже через месяц, мой дед, барон и хозяин всех цыган Бессарабии, Словении, Чехи и Польши, держал на руках долгожданного внука и танцевал от счастья! Он и назвал, вашего племянника, а тогда, своего внука…– Мирелла вздохнула, раскрыла сумочку и вынула маленькую розовую распашонку, легкие детские башмачки из ткани и протянула все это князю.
Павел Николаевич, неторопливо осмотрев все эти вещи, порывисто развернулся к цыганке:
– Александр жив? Где он?
Глава 6.
– Э – э! Не горячись ром! Жив и здоров твой Александр! Он же мой брат Бахтуло! Настолько жив, что женится! Ровно через месяц и женится! А там мой дед, передаст ему свой титул! И станет твой племянник – баро! Настоящим цыганским царем! Не то, что у вас там – все готовы в глотку друг другу вцепится! А все из-за того чтобы называться кандидатом в цари, или как там у вас – место держатель престола? – цыганка звонко рассмеялась.
– Но позвольте, – молчавший до сих пор доктор попытался разрядить неловкую обстановку, – как вам удалось вывезти младенца из города, тогда и на границе всех тщательно проверяли?
– Ты, уважаемый совсем не знаешь цыган! Цыган белую лошадь украдет, через час она черной станет! Даже подковы другие будут! Ты хоть каждую волосинку в её хвосте пересчитай – не та лошадь! Другая! Так и в тот день – не успела наша старая лошадка тронуть с места повозку, как пеленки стали другие, а лицо и руки у ребенка были смуглыми, а волосики черными как смоль!
– Жженая пробка? – довольно равнодушным тоном поинтересовался Холс.
– Да от тебя ни один цыганский секрет не укроется! Конечно она! Подпали на пламени свечи пробку от вина, разотри по коже, даже мокрым пальцем проведешь, следа не останется! А кожа будет смуглой!