Страница 83 из 112
Глава 19 Турецкий гамбит
Берлин, штаб СС. 29 августа 1942 года
Еще никогда Генрих Гиммлер не был так близок к опале[1]. Он всегда знал, когда показные истерики фюрера надо было переждать, но последняя его аудиенция по-настоящему напугала Генриха. Это была холодная расчетливая ярость, фюрер медленно цедил слова, как сквозь зубы, демонстрируя, что делает громадное усилие над собой, общаясь со столь презренной фигурой, как рейхсфюрер СС. Всё началось с вроде бы дежурного вызова по довольно успешно решаемому вопросу: ситуации в Турции, которая все никак не могла определиться, какое покровительство ей более выгодно. Неприятности начались, когда Гитлер вроде бы невзначай поинтересовался тем, прибыл в Германию этот американский ученый, который должен был увеличить добычу нефти, или нет. Увы, Гиммлер вынужден был признаться, что его люди в этом деле сработали слишком топорно. Выкрасть Эрла Халлибартона не получилось: крепкий и мужественный американец столь энергично дал отпор пытающимся похитить его гангстерам, что во время этого нападения был убит. Надежды получить технологию оживления старых скважин с нефтью рухнули окончательно. Потом пришёл черёд атомного проекта, у фюрера оказались данные, которые Гиммлер пытался тщательно скрывать. Рейхсфюрер СС знал, что финансисты запрещают фюреру давать средства на слишком долгоиграющие проекты, но считал, что полученное оружие сможет изменить ход войны и тогда, как говориться, победителей не судят. Но на этот раз выкрутиться не получилось: Адольф методично задавал Генриху все более и более неприятные вопросы. Уже совершенно ледяным тоном фюрер осведомился, почему Абвер и СС прошляпили планы Британии по удару по немецким городам, и почему ни одна акция на острове: пять покушений на Черчилля и два на короля Георга закончились провалами? Вишенкой на тортике оказался вопрос о том, почему ведомство Гиммлера предоставило такие сомнительные данные по бомбардировке Кёльна. Когда его аппарат получил паническое сообщение из штаба 58-го штандарта СС в Кёльне о гибели штандартенфюрера и страшных разрушениях города, он слишком неосторожно поспешил передать эти данные фюреру, конечно, появилась такая удачная возможность еще раз подставить Геринга, окончательно убрать эту фигуру из игры. Ну что же, не получилось, зато есть на кого свалить вину, назначить козлом отпущения. И сто тысяч погибших, это не полмиллиона, но тоже очень много, и то, что тридцать процентов зданий города разрушены — это тоже очень неприятный факт, но всё-таки! Но чем больше Генрих пытался оправдаться, тем больше чувствовал, что фюрер отдаляется от него, ставит между ними невидимую стену, от которой аргументы рейхсфюрера СС отскакивают, как от бетона горох. И только когда раздражение Гитлера вырвалось в вопрос по операции «Селим», Гиммлер почувствовал, что может как-то поправить ситуацию. Он бодро сообщил шефу, что всё готово и дело только за приказом фюрера. Он тут же и последовал, при этом Адольф сместил акценты операции, приоритеты, что делало задачу несколько сложнее. После небольшого торга окончательный срок начала операции был назначен на первое сентября. Генрих считал целесообразнее провести операцию 11 сентября, приурочив ее к первому дню священного месяца Рамадан[2], но фюрер велел не откладывать, так что пришлось поторопиться. Рейхсфюрер посмотрел на часы — до появления на его глаза Вальтера Шелленберга оставалось ровно три минуты. Этот хитрый лис имел привычку появляться минута в минуту — ни секундой раньше, ни секундой позже. И как ему это всегда удавалось, Генрих не понимал.
После обязательного партийного приветствия Вальтер Шелленберг, занявший предложенное место продегустировал отличнейший кофе, который заваривал адъютант Гиммлера, обменялся с шефом несколькими ничего не значащими фразами: руководитель СС ни при каких обстоятельствах не впадал в истерику, старался сохранить хладнокровие и выдержать неписанный этикет[3] — не начинать серьезного разговора без предварительного обмена словами-этикетками. Генрих вообще был большим любителем ритуалов и повторяющихся (цикличных) правил, его пристрастие к мистике отражалось и на работе. Предварительные слова имели еще и значение в «прощупывании» психологического состояния собеседника, на что Гиммлер был большой мастак. Но вот пришло время приступить и к важнейшему (на сегодня) вопросу:
— Вальтер, мы не имеем права на ошибку. Этой операции фюрер придаёт особенное значение. Особенное!
— Два часа назад пришло сообщение от Отто, он готов. Ждет только сигнала. Учитывая, что времени у Скорцени[4] было не так много, как хотелось бы, я переподчинил ему две вспомогательные группы: Финансиста и Моряка. Сейчас как никогда важна оперативная информация и возможность быстро на нее отреагировать.
— А что Селим?
— Он готов. Агент Куби утверждает, что управляем. Молод, горяч, но при этом осознал свою роль. Главные заговорщики — это группа военных, сторонники Ататюрка очень многих отодвинули от власти. Сразу за операцией «Селим» мы проведем операцию «Шах-ин-шах», надо создать эффект «домино» когда за одной костью на стол падает следующая и так далее… Разница в операциях — три недели.
— Меня волнует легенда Селима. Всё проработано?