Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 3 из 19



«Чертовы граждане», – частенько ворчал Даксворт в тесной гостиной «Ланмадо ИМКА», где каждый вечер после ужина собирались парни и наполняли стаканы коньяком (у Бенни защемило сердце, когда он обнаружил, что выпивка куплена в «Э. Соломон & Сыновья», где когда-то работал его отец). Вечер начинался с партии в бридж, они играли, курили и пили до глубокой ночи, болтали – о девушках, о политике, о славе Британской империи, о великом Pax Brita

– В отличие от Китая, – встрял в беседу Даксворт в один из таких вечеров, – где джапы[8] эксплуатируют Манчжурию. Какого дьявола себе думает Гитлер, потакая джапам, а?

Есть в Даксворте что-то тошнотворное, думал Бенни. Он чересчур охотно смеялся, легко терял контроль над собой под воздействием табака и алкоголя. Этот парень никогда не обагрит кровью свои кулаки ради чего бы то ни было – даже если ему достанет мужества поверить во что-то большее, чем жирная пенсия, жирная еда и более-менее жирный выигрыш в бридж. Легковесность Даксворта, кажется, была способом существования: он удобно устроился, ограничив свое общение белыми бирманцами, – и при этом исхитрялся не быть апологетом империализма, против которого восставало все больше и больше бирманцев.

Уже на следующий же день Даксворт во время перерыва на чай наглядно продемонстрировал Бенни мелочность своих взглядов. В конторе они были одни. Даксворт непотребно закинул ноги на свободный стул, поднося к поджатым губам чашку с чаем, и Бенни решился заговорить о бирманском студенте-юристе по имени Аун Сан из Рангунского университета, который поднял бучу по поводу британского присутствия.

– Убежденный антиимперский националист, – добавил Бенни почти восхищенно. – Говорят, он организовал что-то вроде движения. Заявляет, что настоящие господа и хозяева здесь бирманцы, – проклинает британцев и всех остальных вместе с ними.

Под «всеми остальными» Бенни имел в виду людей вроде Б. Майера и себя самого, а также мусульман, индийцев и китайцев и, пожалуй, народности, которые жили тут веками прежде бирманцев.

– Эта страна не принадлежит всем остальным, – презрительно ответил новый приятель, и Бенни понял, что Даксворт, рожденный от матери-бирманки и отца-англичанина, взирает на мир исключительно с точки зрения собственного превосходства.

Впрочем, Даксворт, по своему обыкновению, не стал заходить слишком далеко и вставать на сторону бирманцев, роскошь Pax Brita

– Слушай, Бенни, – сказал Даксворт в тот вечер, когда никто не откликнулся на его вопрос о потакании Гитлера японцам, – ты подал прошение?

Парни уже начали игру картами, которые он сдал.

– Какое прошение? – поинтересовался Джозеф, он тоже работал в фирме и квартировал в «Ланмадо».

– Бенни не принимает всерьез нашу работу, Джозеф… слишком «гнетущую»… слишком…

– Эй, ну хватит! – смутился Бенни.

– Так что за прошение? – повторил Джозеф.

– В Таможенную службу Его Величества, – ответил Даксворт. – Она ведь и в самом деле особенная, верно? Ты чересчур ленив для таких дел, Джозеф, а вот Бенни нет. Каким франтом он будет смотреться в белоснежной униформе, а?

Даксворт что, смеется над ним? Это ведь он убеждал Бенни подать прошение на должность младшего офицера – так велико было его стремление обратить Бенни в свою веру в империализм.

– А какой смысл? – спросил Бенни. – Англичан же скоро выгонят.

Некоторое время Даксворт молча разглядывал Бенни сквозь клубы дыма. А потом сказал:



– Твоя проблема в том, что ты веришь в правильное и неправильное. Неужели ты не знаешь, что несчастье отыщет тебя, несмотря ни на что?

В бесцельных блужданиях Бенни временами мерещились промелькнувший в толпе краешек щеки, шея, тонкая рука или прядь черных волос сестры Аделы. Однажды ноябрьским вечером – когда дожди утихли и он забрел куда-то за город – Бенни заметил девушку, торопливо идущую по пустынной улочке; она неловко семенила, спотыкаясь и путаясь в ярко-пурпурном сари, как будто ее внимание было поглощено чем-то гораздо более важным, чем ходьба. На крутом подъеме, ведущем к пагоде Шведагон, он осознал, что тенью следует за ней, а вскоре понял, что девушка в той же степени чувствует его присутствие, как и он ее, – два камертона, отражающие вибрации другого. Подъем закончился, и по бетонной дорожке девушка стремглав бросилась к пагоде, оглянулась на Бенни, взлетая по полуразрушенным ступеням. И тут он увидел, что ее перепуганные глаза нисколько не похожи на глаза сестры Аделы, и чары рассеялись. Девушка проскочила между двух огромных грифонов и скрылась за золочеными воротами, покрытыми картинами вечных мук.

– Ты дурак, да? – услышал Бенни.

Обернувшись, он увидел индийца. Длинные руки, вяло свисавшие вдоль сухопарого тела, вовсе не были руками бойца – как не было и свирепости в его янтарном взгляде. Наоборот, он выглядел каким-то надломленным, опустошенным. Бенни стало стыдно.

– Ты что, дурак? – повторил мужчина по-английски с сильным бенгальским акцентом.

– Скорее, просто придурок, – попытался отшутиться Бенни.

– Где работает твой отец?

– Простите меня, сэр…

– Я требую, чтобы ты отвел меня к своим родным!

Индиец спустился по ступеням и подошел так близко, что Бенни ощутил табачный запах его дыхания.

– Ты совсем болван? – сказал человек чуть тише. – Пугать малышку, которая хотела всего лишь зажечь свечу в память о матери? Тебе и самому следовало бы почтить умерших. Представляешь, что они думают, когда смотрят вниз и видят, как ты себя тут ведешь? – Вопросы, казалось, выталкивали друг дружку прямо из его трепещущего сердца. – Ты разве не знаешь, что если рядом с мужчиной нет никого рядом, чтобы быть строгим с ним, он должен быть сам строг с собой?

Бенни не нарочно избегал родителей – синагоги Машмиа Ешуа, на кладбище которой они лежали. Но несколько вечеров спустя он все же осмелился забрести в еврейский квартал, где вовсю еще шумел базар. Взгляд перескакивал с сияющих огнями торговых витрин на хлипкие балкончики ветхих домов, про которые отец всегда говорил, что однажды они непременно сгорят. (Вот погоди, Бенни, еще увидишь. Как они беспечны, как беспечны они с огнем, эти лоточники.)

Дальше по улице он отыскал лавку «Э. Соломон», уже закрытую и куда менее внушительную, чем ему помнилось. Сквозь пыльные окна Бенни разглядывал в темноте магазина ряды бутылок с крепкими напитками и виски. Всякий раз, когда ему удавалось удержаться и не подходить близко к полкам с товаром, отец награждал его бутылочкой оранжада. О, как булькали пузырьки в узком горлышке бутылки, когда он глотал приторный шипучий напиток. Папа работал главным кассиром в «Э. Соломон», снабжавшем британский флот напитками и льдом из своих ледников на речном берегу. (Военный флот нас охраняет, Бенни. А что, по-твоему, приносит морякам облегчение от этой гнетущей жары? Наш лед! Наши газированные напитки!)

7

Британский мир (лат.).

8

Так пренебрежительно называли японцев.