Быт Бога

Посягаю.

Посягай, посягай.

Брата Шуйцев допросил.

Вопрос: что вы тогда-то делали?.. Ответ, разумеется: спал, спал…

Шуйцев – там, где он – Шуйцев, – Брата допросил…

И не допросил даже, ведь – материал, а объяснение простое просто "взял"!

Вопрос, уже глупый: значит, вы там-то в то время не были? Ответ, уже глупый: нет, я там, где, как вы сейчас говорите, я был, в то время не был… Вопрос, всё глупый… Ответ, всё глупый: нет, того, что вы сейчас говорите, я не видел… Вопрос, уже не глупый… Ответ, уже не глупый: почему кто-то говорит на меня, что я где-то был и что-то делал, я не знаю… Так. Той ночью, такого-то числа, я спал дома. Дома ведь?.. Да, дома… Правда, не у себя дома, а у брата дома. У своего родного брата. У моего родного брата.

Конец, конец!.. Всему конец! Свободен, свободен!..

Шуйцев видит, ага, и материал, факт-то, пустяковый – иначе б "доставленного по нему" держали в "зверинце", – да ещё и он, материалишко-то этот, похоже, "тёмный", без "лица"!.. Возни уже много – и всё будет "в корзину"… И – и Брата уже отпустил!..

Всё! Отпустил! Иначе не бывает!..

Ветер, ветер!..

Уже было отпустил… Попросил лишь Брата, чтоб его брат – ну, тот его брат, у которого он спал-то, пришёл к нему, к Шуйцеву. И лучше – сегодня же. Чтобы – на всякий просто-напросто случай! "Подтвердить"…

Иначе не бывает! Не было!..

Написал – под диктовку Брата, – конечно, повестку, адрес и "данные", попросил её передать… Он, Шуйцев, недавно тут "на следствии". Он на "фио" не обратил внимания.

…Новичок – я и сам, бывало, всё повестки, для солидности, пишу: нет бы в первую очередь по телефону "пригласить" – через полчаса "человек" тут.

Вот откуда повестка взялась.

Спросил он, Шуйцев, – потом уж, потом! и просто уж не ради чего! – где, мол, сейчас… его брат-то, тот-то его брат?.. Брат ему: да… на работе…

Иначе не было!..

Брат пожал плечами:

–– На работе…

–– Далеко?

–– Нет… – Брат пожал плечами. – Рядом…

–– Есть у него рабочий телефон?

Брат пожал плечами… или уж не пожал:

–– Есть…

И Брат говорит номер моего телефона!..

Тут, может, Шуйцев и сам сразу забальзамировался… Или Рыжий вскрикнул…

Молчание – восклицательное.

Так он… в соседнем кабинете?!.. Твой брат, тот, о котором ты только что говорил… Тот самый твой брат… за стенкой?..

Повестку даже у брата Шуйцев забыл отобрать.

Какие все – какие! Как всё – как!

С Рыженьким Шуйцев, значит, уже снюхались… или и раньше знались: с чего бы Шуйцев, из дознавателей-то, именно в тот кабинет.

А я, вот ведь как всё предусмотрелось, к ним даже и не заходил никогда…

Н-ну! – Шуйцев и Рыжий сразу, конечно, заперлись… Сразу, конечно, бровями переговорились и – решили. Всё решили!.. Рыжий стал набирать – ме-едленно стал набирать номер на телефоне… За стенку-то… Если б я трубку взял – он бы сразу свою бросил… А взял – Маня. И Рыжий спросил про меня… просто так, между прочим… мол, "на месте" ли я… Может, и пошутил нескладно или даже полупроговорился…

Вот Маня красные свои и задержал на мне.

Больные? Просто больные?..

И тут же Шуйцев – тут уж Шуйцев – торопясь, дрожа! – возбудил дело. Под копирку. Сбегал, выставил карточку, взял номер. Кабинет, конечно, запирал. Мол, никого нету… Брата Рыженький караулил… Скорей, скорей!.. Чтобы – дать лишь ход! Чтобы – всё было поздно!..

Меня, пожалуй, и выходил, когда выходил, узнать, что к чему, толкался, может, в соседнюю-то дверь… из-за которой только что звонили-то…

Потом – потом, что Рыженький и зашёл и поплясал передо мной… С этаким, как он думает сам по себе, профессиональным шиком. Он даже, кажется, чуть улыбался, о ящике-то спрашивая… А Шуйцев, теми мгновениями, протащил Брата в "дежурку"… А там – "задержал"… А там – в камеру, в камеру…

Слёзы были горячие, слёзы горячие были моими, слёзы горячие текли по моим щекам в мои уши.

Потом – уж, конечно, потом! – доложил Шуйцев – нельзя было не доложить о таком таком – Свищёву. Свищёв, мол, неужели? – и по столу шлёп ладошками короткими своими. Но, мол, не надо было спешить "возбуждать", тем более "задерживать"!.. И, понятно, скорей к Зрелищу… Зрелищ – как, мол, тут всё щепетильно и щекотно, и покорил тоже, что поспешили… Но – раз уж дело закручено – не скрывать же такую скользь. И не молчать же…

Что же, пошёл Папе доложить. И со Свищёвым.

Свищёв и докладывал:

–– Есть материал… правда, мелкий… Есть подозреваемый… правда, он не признается…

–– Так дергайте других, а пока колите этого! Что ещё?

–– Так точно. Но он… брат Вербина.

–– Так подключите Вербина. Что ещё?

–– Да, но брат Вербина потому и не признается, что ссылается на него, на Вербина: был в момент, который – момент, у него…

–– Так что, в конце концов, что?!

–– А то, Виктор Викторович, – так заговорил Зрелищ, – что ни брат Вербина, ни сам Вербин виду поначалу не подавали, что они братья, пока случайно это не вскрылось.

–– Вон что… Вербина ко мне!

У него, у Папы, огромные тяжёлые очки, и кончик носа раздвоён.

–– Есть! – Свищёв и – чуть струсил: – Дело возбуждено, лицо задержано…

–– Как?!..

–– Шуйцев ещё неопытный…

–– Рано… Зря… Ну, не надо Вербина… Посмотрим, что… Разбирайтесь!.. Посмотрим…

Я заметил, что я – сижу, что, возможно, и вставал…

Чуть, между прочим, занимательно…

Ну как же – хоть бы даже и в слезах – не пожелать быть всё-таки одному, одному…

Шуйцев Брата уже отпустил, уже отпускал… Пока не узнал – нет, не про повестку, что получилась издевательской, он о ней сразу как раз и забыл, а вспомнил бы о ней – так поморщился б, её, мол, и не было!.. А покуда не узнал, что брат Брата… следователь!.. Как и он сам. Пока не узнал он – там, где он – он, – что брат – следователь. Как и сам он. Именно – как и он!..

Жизнь – это рано, жизнь – это рано…

Шуйцев – иначе и не могло там, где он – Шуйцев, быть – думает про Брата… Думает: тот, кто скажет про тебя, что ты тогда, в тот "момент", был у брата, сам… следователь?.. Конечно, это когда-то всё равно бы открылось… Да и сам же вот ты, Вербин И. Д., сказал… Но ведь – следователь!.. А вдруг что-то не так?!.. Вдруг что-то не так уж и чисто?.. Пока, правда, судя по материалу, всё с братом чисто. Но – а вдруг?!.. Ведь – сле-до-ва-тель… Может, потому-то всё пока и чисто, что – следователь!.. И – и ведь не просто же так, если на то пошло, говорят на этого самого Ивана Вербина… А вдруг потому и говорят, что знают, что у него брат следователь… А вдруг потому и говорят, что… не знают, что у него брат следователь… И вот – а вдруг!.. И что же?.. Отпущу я сейчас его, Ваньку, – а он и пойдёт сейчас же… в соседнюю дверь!.. К братику-то следователю. И… и останусь я, может, в дураках!.. Может, и не так всё, может, Вербин И. Д. этот и чист, может, не буду я ни в каких дураках… Ну, а вдруг-то!.. Так нет же!..

И Шуйцев Брата не отпустил. Даже и не в этом суть – отпустил или не отпустил. Шуйцев Брата "сунул" в ивээс.

Шуйцев время увидел впереди, и решил время срулить, пока не поздно, в такую вот колею: впереди было, да, время Брата разоблачить – но ведь было ровно столько же времени Брата и выгородить!..

И Шуйцев ждёт теперь. И "сунул", чтобы – ждать. Ждет. И – с Рыженьким. Чтобы я – бегал. Чтобы бегал – я. И – доказывал. Доказывал – я, я.

Что Брат… был у меня…

Макушки деревьев, макушки деревьев…

А Зрелищ сказал, шепнул, кому же ещё, Клаве… А Клава, как же иначе, – всем…

Чуть я лёг – испугался чего-то…

Я вглядывался – сам не зная, во что вглядываюсь, – в знакомые разводы на потолке: вдруг показалось, что они не случайно и не просто какие-то такие… Какое счастье, оказывается, просто на потолке их видеть…