Страница 4 из 13
Просто теперь, спустя четыре года, Людмила понимала: девочек в таком возрасте нельзя предоставлять самим себе. И возможно, что мать уже не раз об этом пожалела. Или не пожалела. Она ведь не знает, как на самом деле живет её дочь.
Но что теперь рассуждать, если бы да кабы, всё равно уже ничего не исправишь.
А тогда, четыре года назад, Люда была глупая. Тогда радовалась, что уезжает из дома, на юг, совсем недалеко от моря. Полтора-два часа на автобусе или минут пятьдесят на своей машине. Если, конечно, за рулем такой водитель, как Рыжий. У него был старый «москвичонок». Непонятно было, как он и ездил. Вроде какой-то мужик подарил Рыжему ржавевшую в гараже рухлядь, а тот с помощью друзей-товарищей её подшаманил. По крайней мере до моря со своей компанией доезжали и отдыхали там в палатках, купаясь до посинения…
Рыжий был её первым мужчиной. Людмиле в то время не исполнилось и пятнадцати. Но воздух свободы её будоражил тем, что ей всё было можно. Всё, что она захочет!.. Кто думал о каких-то там последствиях?
Бабка, не сумев справиться, махнула на неё рукой. Своевольная девчонка в руки не давалась, и в какой-то момент Алла Леонидовна себя успокоила тем, что ничего с ней особенного случиться не может, раз до сего времени не случилось.
В конце концов, до этого же родители её воспитывали. И вряд ли ходили за ней следом. Им, родителям, виднее. Раз они решили, что девочку можно отправить от себя, значит, о ней не слишком волнуются. Не думают же они всерьез, будто бабка станет ходить за взрослой девчонкой хвостом? Достаточно того, что она её кормит и обстирывает. Кому не нравится, пусть делают это сами.
Людмила поступила, как и хотела, в медучилище и училась, между прочим, с удовольствием. Особенно первый год. Когда она была всё ещё скромной домашней девочкой и слушалась бабушку, хотя в душе считала её деспотом.
Правда, скорее, из вежливости. Думала, раз она у бабушки живёт, то и должна стараться её не огорчать. Ну там пререканиями или поздними возвращениями. То есть в воспоминаниях она отмечала, что не сразу обрела свободу, что ей пришлось за неё побороться.
Итак, судя по воспоминаниям, время относительного послушания… укладывалось всего в четыре месяца! Недолго мучилась старушка в высоковольтных проводах…
А потом Людмила вдруг почувствовала, что бабке всё равно, как она проводит свободное время и с кем. И больше не стала заморачиваться: понравится что-то Алле Леонидовне или не понравится? То есть она могла бы быть осторожнее из любви к родственнице или чувствуя её любовь и интерес к себе, а так, ради какого-то там режима или устава, не стоило и напрягаться…
Рыжий учился на последнем курсе медучилища и собирался поступать в медицинский институт, когда Люда только поступила за первый курс. Он был уже опытный фельдшер, а так как помогать в жизни ему было некому, Рыжий подрабатывал где только можно. Он твердо решил, что станет врачом, и на всякий случай для этого даже откладывал деньги. Ну, если ему не удастся поступить на бюджетное отделение.
Вообще же в их среде детдомовцев считалось, что врачом может стать лишь тот, у кого родители с тугим кошельком и могут заплатить кому надо сколько надо. Но Рыжий если что вбивал себе в голову, то шёл к цели, цепляясь не только руками, но и зубами.
К счастью, накопления ему не понадобились, потому что сдал он экзамены хорошо, имел не только приличный диплом, но и опыт работы. В копилку «заслуг» легло и его детдомовское прошлое, так что в институт он поступил.
Теперь Рыжий учится на четвёртом курсе меда и собирается стать хирургом. Люда уверена, что из него получится блестящий хирург. Именно так, в превосходной степени. Она это чувствовала, хоть и была, по его мнению, соплячкой, у которой и своего мнения-то быть не могло.
Современные врачи, шутила прежде Людмила, такими и должны быть: твердыми и безжалостными.
– Чего это я безжалостный? – нарочито-удивленно вскидывал Рыжий свои черные стрельчатые брови.
– Потому что ты меня не пожалел.
Он фыркал. И не соглашался с её утверждением.
– Дурочка! Как раз наоборот, я тебя пожалел и помог тебе войти во взрослую жизнь без страха и упрека… Какой-нибудь лох ушастый мог бы навек отвратить тебя от интимной жизни, а я ввёл тебя в секс аккуратно и весело…
Ещё бы, он заставил Людмилу выкурить сигарету с марихуаной, а потом, когда ей действительно стало весело и безразлично всё, что с ней случится, сделал женщиной. Что правда, то правда, никаких неприятных ощущений она почти не помнила. Разве что небольшую боль внизу живота на другое утро…
Он и в другом её пожалел. За все два года, что Людмила с ним жила, она ни разу не забеременела. Потому на перечисляемые Рыжим случаи, когда он её «жалел», она отвечала присказкой отца… Отчима!
– Пожалел волк кобылу: оставил хвост и гриву!
Когда Рыжий перешёл на второй курс мединститута, их отношения как-то сами собой сошли на нет. Необидно как-то. Прошли, и всё. У Рыжего появились девушки из студенческой среды, а Людмила познакомилась с той самой развесёлой компанией. По выражению самого Рыжего, пошла вразнос.
Он тогда нашел её – кто-то ему о ней нашептал, что ли, – и строго сказал:
– Кончай эти игрища!
– Тебе-то какое дело? – схамила Люда.
По правде говоря, она и сама собиралась опасную компанию покинуть, да всё как-то духу не хватало. Вроде она предавала тех, с кем до того было весело и интересно.
Если уж на то пошло, он её всего лишь подтолкнул. Но себе наверняка записал в актив, как он спас бывшую любовницу, поднял её наверх с самого дна…
А потом она стала встречаться с Колей Переверзевым, с которым до того просто здоровалась. Они были прежде едва знакомы. Встретились случайно в одной компании, где Коля был с какой-то девицей, а она – не помнила с кем. С кем-то из своей кодлы, из которой потом всё-таки слиняла.
Правда, когда Переверзев стал встречаться с Людмилой – а было это дело на четвертом курсе, – Коля уже считался как бы «дедом» и мог не страдать особо от училищных режимов и нарядов вне очереди.
Он и перед ней старался выглядеть этаким лихим гусаром, не подозревая, что она, учившаяся на фармацевта уже четвертый год, по сравнению с ним опытная женщина. По крайней мере несмотря на разницу в возрасте: Коле было двадцать один, а ей – семнадцать, Людмила видела его насквозь. И ей ничего не стоило прикидываться девочкой чистой, неискушенной, именно такой, какая должна была ему понравиться. И какой он создал её в своих мечтах.
Секса между ними не было. И вовсе не потому, что Людмила ему в этом отказывала.
– Ты несовершеннолетняя, – говорил он, – я не могу рисковать. Узнают, из училища попрут. Давай не будет торопиться?
– Давай, – соглашалась она.
При всём умении Рыжего сексом Людмила не очень увлеклась. Так, больше ему уступала. А сама она вполне могла без секса обходиться. Чего в нём хорошего?
Потому, когда просто целоваться с Людой стало ему невмоготу, Николай предложил зарегистрировать брак. Сам вычислил и подгадал время, когда им надо было отнести заявление: за два месяца до её дня рождения – совершеннолетия.
Глава третья
И вот бабка всё испортила.
Между прочим, Людмиле интересно было бы почувствовать себя замужней женщиной. Меньше чем через два месяца он получал диплом, она диплом фармацевта, и поехали бы Переверзевы куда-нибудь в дальний гарнизон – Люда ничего такого не боялась. Насчет гарнизона она орала из вредности. А со своей специальностью она всегда бы нашла работу, тут Коля прав. Даже просто ходить кому-то уколы делать, и то – живая копейка. Она входила во вкус, пользуясь такими вот выражениями. И сразу начинало казаться, что ей намного больше лет, чем на самом деле.
Коля всегда был чересчур правильным, вот в чём всё дело. То есть правильным до дебильности. Он не видел – или предпочитал не видеть? – очевидного. Считал, что старшим надо верить безоговорочно, а что больше всего её возмутило, так это, что он встал на сторону бабки, даже не вникнув как следует в то, что она сотворила.