Страница 42 из 47
Его брови поднимаются до линии волос, а затем раздается стук в дверь.
— Обслуживание номеров.
ДА. Мой молочный коктейль! Я отпихиваю Йена с дороги и бегу к двери.
— О, и, кстати, я не собираюсь делиться своим десертом.
— Даже с твоим мужем? — спрашивает он, ныряя в ванную, чтобы включить душ.
МУЖ! Мое сердце замирает. Мой желудок, однако, этого не делает.
— Мило, — я улыбаюсь. — Но нет.
Глава 23
Сэм
Несмотря на то, что у меня осталось несколько месяцев аренды квартиры, я переезжаю к Йену в то же воскресенье, как мы выписываемся из отеля. Мы оставили большие чаевые уборщикам, но я все равно чувствую себя плохо. В течение сорока восьми часов мы завершали наш брак в этой комнате. Если и была поверхность, на которой можно было заниматься сексом, то моя задница была на ней. Извините, следующие жильцы.
По дороге в мою квартиру нервы сдают, и я предлагаю продолжать жить отдельно.
— Почему?
Потому что у меня много проблем, и я не хочу, чтобы ты жалел, что женился на мне. Это правда, но я ее разбавляю.
— Просто…Я не знаю. На случай, если ты захочешь притормозить.
— Я не хочу.
— На случай, если я тебе надоем.
— Не надоешь.
Тогда все в порядке.
Переезд не займет у нас много времени. Почти все, что у меня есть, у Йена есть лучшая версия. Мои кастрюли и сковородки — антиквариат, и не в хорошем смысле. Моя кровать скрипит и слишком мала, чтобы нам обоим было удобно. Мой коврик в ванной новый, но он розовый и в цветочек. Йен дает мне выбор, взять его или оставить, и я улыбаюсь, потому что в глубине души знаю, что он позволил бы мне положить его в свою ванную, но я жалею его. Приношу свою одежду, и Йен выделяет мне половину места в своем шкафу и комоде.
— Мне действительно не нужно столько места.
— Почему?
Я не знаю точно, как это сформулировать, но мне кажется, что я приезжаю на длительную ночевку. Я хочу, чтобы моего присутствия здесь было как можно меньше, чтобы он не рассердился и не развелся со мной. Продолжаю говорить ему, что мне не нужно много места, и я могу просто оставить свою зубную щетку под раковиной, но он кладет ее в держатель рядом со своей и настаивает, что теперь это и мой дом тоже.
— Ладно, тогда я хочу спать на правой стороне кровати.
— Этого не случится, — он смеется и выходит из комнаты.
Это мы еще посмотрим.
Я все жду, когда все станет сложнее, и мы столкнемся с неизбежным препятствием. Например, Йен мог сказать: «Да, кстати, я втайне люблю дрессировать птиц и держу в гараже дюжину сквернословящих попугаев». Или он мог открыть дверь в гостевую спальню, чтобы оттуда вывалилась гора мусора и испачканных подгузников для взрослых.
Я проверяю каждый уголок его дома, пока переезжаю, ища секретные лаборатории метамфетамина или шпильки 11-го размера, но даже шкаф в его гостевой комнате организован и опрятен. Как тревожно! Я бы предпочла мертвое тело.
К вечеру воскресенья, когда мы сидим у него на диване и как можно быстрее запихиваем в рот спагетти, я понимаю, что мои опасения могут оказаться беспочвенными.
— Это довольно здорово. Мы должны были пожениться давным-давно, — говорю я с набитым ртом.
Его глаза скользят по мне, и я одариваю его широкой, зубастой, как спагетти, улыбкой.
— Ух, ты, красавица. Похоже, медовый месяц действительно закончился.
Я ухмыляюсь и возвращаюсь к еде. Все эти переезды возбудили мой аппетит.
— Я подключила зарядное устройство к розетке с правой стороны кровати — ну, знаешь, потому что это моя сторона.
— Хм, — кивает он. — Интересный способ заявить, что она «твоя».
— Ну же! Разве ты не хочешь быть моим защитником, тем, кто спит рядом с дверью на случай, если кто-то вломится и убьет нас?
— Конечно, но что, если они влезут в окно? — спрашивает он.
— Хорошая мысль. Я возьму левую сторону, а ты — окно убийцы с топором.
Я сияю. Наш первый пример здорового разрешения конфликтов в супружеской паре!
Обычно после ужина я возвращаюсь в свою квартиру, чтобы поспать. Я так привыкла к этому ритуалу, что загружаю тарелку в посудомоечную машину и направляюсь прямо к двери. Надеваю туфли, когда на меня падает тень Йена.
— Что ты делаешь?
— Иду дом... — Я замолкаю и смеюсь. — О, боже!
Выключаю автопилот и сбрасываю туфли. Йен наклоняется и берет меня под руки, чтобы поднять на ноги.
— Уже уходишь? — поддразнивает он. — Мы женаты всего два дня. Кто он, как его зовут?
— Плохой Йен.
Я поворачиваюсь, и Йен притягивает меня к себе. Мои руки уперлись ему в грудь.
— Извини, я думаю, что все происходит так быстро, что моему мозгу требуется некоторое время, чтобы наверстать упущенное.
— Мы можем притормозить, если хочешь.
— Как?
Он на секунду задумывается и пожимает плечами.
— На самом деле я не уверен. Я могу спать на диване, если хочешь?
Мне кажется, я бросаю на него идеально выполненный взгляд, который говорит: «Ты что, совсем спятил?»
Позже той же ночью, почистив зубы, захожу в нашу спальню и обнаруживаю Йена без рубашки, читающего в постели. Я прячу улыбку и торопливо забираюсь под одеяло рядом с ним.
— Еще раз спасибо за то, что ты мой мясистый щит от топора.
Он хмыкает, прежде чем вернуться к своей книге. Я следую его примеру и кладу Киндл себе на колени, но ничего не читаю. Я сижу там, изучая спальню Йена, принимая во внимание новые детали. Свеча и изящная шкатулка с драгоценностями стоят на комоде рядом с его одеколоном. Один из моих весенних шарфов висит на дверной ручке шкафа, потому что я не хочу забыть надеть его утром. Мой антикварный торшер в углу привносит женственность в мужское пространство. Сидя здесь, я испытываю головокружительное, тревожное чувство внизу живота, и мне интересно, как долго это продлится. Дни? Годы? Краем глаза я смотрю на Йена. Его взгляд прикован к книге. Он был источником спокойствия на протяжении всего этого, и я задаюсь вопросом, может быть, под всем этим стальным прессом он тоже чувствует беспокойство? Может быть, он просто немного лучше скрывает это?
Йен не произносит ни слова, пока я изучаю его. Он переворачивает страницу в своей книге, и я придвигаюсь ближе, пока наши бедра не соприкасаются. Потом протягиваю руку и подтаскиваю подушку, чтобы устроиться рядом с ним. У него огромная двуспальная кровать, так что нам не придется прижиматься друг к другу в самом центре, но ощущение его кожи на моей ослабевает узел в животе. Я делаю первый глубокий вдох за день.
Три года я приучала себя не обращать внимания на свои чувства к Йену. Я никогда не думала, что он может чувствовать то же, что и я, а теперь мы женаты, живем вместе, читаем в постели.
— Ты в порядке? — спрашивает он.
Я киваю и кладу голову ему на плечо. Его рука обвивается вокруг моей поясницы, так что он хватает меня за бедро и притягивает еще ближе. Я практически сижу у него на коленях. Он, должно быть, понимает, что мой мозг делает миллион миль в минуту, потому что спрашивает, хочу ли я, чтобы он прочитал свою книгу вслух. Я киваю, закрываю глаза и слушаю его голос, глубокий и ровный, когда он начинает с того места, где остановился. Моему сердцу не требуется много времени, чтобы имитировать подъем и опускание его груди, так что мы дышим синхронно.
Его голос такой успокаивающий, как ощущение погружения в теплую ванну в холодный зимний день. Я так близка к тому, чтобы задремать, когда говорю. Мой голос звучит сонно и мягко.
— Эй, Йен?
Он делает паузу в чтении.
— Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, верно?
Его сердце колотится о мою спину, а дыхание учащается. Наступает долгое, тяжелое молчание, и я моргаю, открывая один глаз, чтобы посмотреть на него. Он смотрит вниз, изучая мое лицо с напряженным вниманием. Мои слова явно застали его врасплох.
— Еще раз — годы.