Плохой парень (ЛП)

— Миссис Флетчер, не окажете ли вы мне честь?

Имя душит меня, но я не позволяю ему увидеть мою реакцию. Вместо этого сосредотачиваюсь на попытке превратить этот маленький красный свет в зеленый. На это уходит сорок пять лет. Я слишком нетерпелива.

— Держи его там дольше, — инструктирует Йен.

— Так и делаю! — Конечно, нет. Я стучу по ней, дергаю ручку и ругаюсь, когда мы все еще заперты.

— Вот, дай мне.

Йен вырывает его у меня из рук, открывает дверь и втаскивает меня внутрь. Я ни разу не прикоснулась к лаве. Он швыряет ключ и мою розу в сторону стола, а потом прижимает меня к двери. Мое кружевное свадебное платье задирается где-то около бедер, но не потому, что мы уже там, а потому, что это единственный способ обхватить его ногами, не порвав тонкую ткань. И все же она немного рвется.

— Черт, прости, — говорит Йен, прерывая наш поцелуй, чтобы посмотреть вниз.

— МНЕ ВСЕ РАВНО — ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ! — Я рывком притягиваю его лицо к себе и целую до потери сознания. Его язык скользит в мой рот, когда я наклоняю голову, и мы целуемся, как будто кто-то собирается схватить каждого из нас и бросить на лодки, плывущие к противоположным концам света.

— Я... Я думаю, мне нужна вода.

Я действительно хочу пить. У меня пересохло во рту, и если мы собираемся делать это всю ночь (что мы и делаем), мне нужно хорошее увлажнение. Йен очень осторожно опускает меня на пол, одновременно беря за руку. Ведет меня в ванную и наполняет водой два стакана. Мы пьем, глядя друг на друга в зеркало. Проглатываем остатки и одновременно бросаем стаканы на стойку. Наши отражения тяжело дышат, глаза сцеплены. Плитка в ванной подходит к его глазам. Я чувствую себя так, словно Йен окружил меня со всех сторон. Он подходит ко мне сзади и кладет руки мне на плечи. Это идеально подходит, когда я уютно устроилась у него под подбородком. Я встречаюсь с собственным отражением и понимаю, как дико выгляжу. Моя грудь, шея и щеки пылают. Мои глаза блестят, широко раскрыты и обведены угольно-черной тушью. Я ходила в музей с красной помадой, но она полностью стерта поцелуями.

— У тебя есть сотовый? Мой не подходил к моему платью.

Йен кивает и вытаскивает его из кармана. Я поднимаю его и ловлю нас вот так, с его руками на моих плечах и нашими красными, как свекла, ртами. Это единственная фотография нашей свадьбы — ну, кроме зернистых музейных кадров, которые покажут в местных новостях, и, вероятно, самых разыскиваемых в Америке, так что делаю еще три на всякий случай.

— Не могу поверить, что мы действительно прошли через это, — говорю я, кладя его телефон на стойку.

Йен играет с бретельками моего платья, проводя пальцами под ними, так что костяшки его пальцев касаются моей кожи. Я дрожу и перевожу взгляд на его отражение. Он смотрит на меня сверху вниз, наблюдая за движением своих рук. Йен напряженно сосредоточен, нахмурив брови в глубокой задумчивости.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он. — Сожалеешь?

— Нет.

В мгновение ока его глаза встречаются с моими, и вся оставшаяся решимость сгорает.

Он одним быстрым рывком расстегивает мое кружевное платье, и оно растекается у моих ног. На мне бюстгальтер и трусики в тон бледно-голубого цвета. Как и мое платье, они кружевные. В отличие от моего платья, они совершенно новые. Я купила их вчера в магазине нижнего белья. Потерла шелковистую ткань между пальцами и представила, как Йен смотрит на меня, пока я в них. Реальность лучше. Его глаза пожирают мою недавно обнаженную кожу: нежные ключицы, мягкую выпуклость грудей над кружевными чашечками, дрожащий живот. В верхней части моих трусиков, в самом центре, есть крошечный бантик, и там глаза Йена останавливаются на короткую вечность.

— Сэм… — он выдыхает, в его голосе звучит боль.

— Я не Сэм, а королева Франции, помнишь?

Он обнимает меня одной рукой за живот и притягивает к себе. Моя задница ударяется об его брюки, и я чувствую, как его твердая длина прижимается ко мне. Его пальцы опускаются под мои трусики, и мой живот вздымается. Не так быстро. Я поворачиваюсь и отталкиваю его, чтобы у меня было место повернуться и запрыгнуть на стойку.

— Тебе тоже надо раздеться. Нагота — это честно.

— Хочешь сделать это для меня?

— Нет. Я хочу посмотреть.

Йен посмеивается и потирает затылок. Если бы у меня под рукой было радио, я бы настроила его на медленные джемы, на что-то, подо что он может покачивать бедрами. Я хочу шоу.

Сначала он наклоняется и поднимает мое свадебное платье, чтобы повесить его на дверь. Я уже собиралась окликнуть его за то, что он тянет время, но это был милый жест, и я пропустила его мимо ушей. Когда это сделано, я наклоняюсь вперед и жду. Если бы это был мультфильм, у меня на шее была бы повязана салфетка, а в кулаках — нож и вилка.

— Ты уверена, что не хочешь перебраться на кровать?

— Йен.

Он смягчается, развязывает галстук-бабочку и бросает его на стойку рядом со мной. Я тянусь к нему и вешаю на шею. Теперь я выгляжу так, будто вся завернута, подарок только для него. Очевидно, ему нравится эта идея, потому что он делает паузу и двигается вперед, чтобы поцеловать меня, проводя руками по изгибу каждой груди. Я цыкаю и толкаю его обратно к текущей задаче.

— Тебе предстоит долгий путь, дружище.

Его рубашка идет следующей, и нет груди более идеально формы, чем у Йена. Он очень серьезно относится к тренировкам, и я аплодирую его усилиям. Затем тянется за брюками.

— Нет, подожди. Подойди ближе, — умоляю я.

Он делает шаг в пределах досягаемости, и мои руки касаются его груди и плеч. Я выбираю любимую часть — его бицепсы — и тут же передумываю — его пресс.

— Ты что, разминаешься?

— Нет.

— Ты отжимался в музее до того, как я туда попала?

— На самом деле они не одобряют использование этого места в качестве спортзала, а также незаконной свадебной часовни, — он смеется.

— Значит, ты просто так выглядишь... всегда?

Этого не может быть. Мы никогда не выйдем из дома. Я не могу быть замужем за человеком с таким телом. Люди будут проходить мимо нас по улицам и удивляться, почему он поселился.

— Что на счет тебя? — Его руки на моей талии, и он тянет меня к краю стойки. Я молчу, пока Йен прикасается ко мне, боясь странных первобытных звуков, которые могли бы выскользнуть из моего рта, если бы я позволила им. — Ты везде такая гладкая? — спрашивает он, погружая кончики пальцев под пояс моих трусиков.

Мой желудок сжимается, и я впиваюсь пальцами в его плечи. Такие грязные вопросы, как этот, могут его покалечить. Он действительно должен быть осторожен.

Его голова опускается на мое плечо, и он вздыхает.

— Я теряю голову, Сэм.

Мои пальцы скользят по его волосам, и я позволяю ему держать меня несколько секунд, прежде чем вспоминаю о своей цели.

— Теперь можешь продолжать. Я хочу увидеть остальное.

— Ты видела меня голым в душе, — напоминает Йен, отступая назад и расстегивая брюки.

— Это было сто лет назад. Мне нужно напомнить.

Его брюки от смокинга падают на пол, и Йен стоит перед гостиничным душем в одних белых боксерах от Кельвина Кляйна. Я прикусываю губу, поднимаю глаза к потолку и считаю до десяти.

— Что ты делаешь?

— Молюсь.

— Похоже, ты собираешься отломить кусок гранитной стойки.

Может, и так.

— Подожди. — Йен подходит ближе. — Мы даже не квиты. Тебе нужно наверстать упущенное сейчас.

Я смотрю на него сверху вниз, приподняв бровь.

— Что ты имеешь в виду?

— Твой лифчик... сними его.

Сейчас Йен не так приятно говорит — даже требовательно.

Я думаю, что мое лицо расслабляется.

— Или тебе нужна помощь? — спрашивает он со злым блеском в глазах.

Йен делает шаг вперед, и я поднимаю руку, чтобы остановить его. Если он прикоснется ко мне, это будет конец.

Я протягиваю руку назад и нащупываю застежку лифчика.

— Ты уверен?

Он наклоняет голову и ухмыляется.

— Ты права, оставь его.