Страница 14 из 47
— Где ты? — спрашиваю я.
Она нервничает, когда отвечает:
— В моей квартире.
— Очевидно. Где в твоей квартире?
— Разве это имеет значение?
— Ты лежишь в своей постели, не так ли?
— Ты же знаешь, что у меня здесь нет других удобных кресел. Когда твоя мебель вся из «Craigslist», ты в конечном итоге много бездельничаешь.
— Ты живешь в заблуждении, Горячие губки.
— Не называй меня так. — Ее голос звучит раздраженно и возбужденно.
На ее конце провода шуршат простыни. Я хочу поговорить с ней по фейстайму. На самом деле, не сомневаюсь в этом желании. А делаю это.
— Почему ты пытаешься связаться со мной по фейстайму?! — Похоже, она очень расстроена.
— Почему ты не отвечаешь?
— Я не выгляжу прилично!
— Как я и думал, — злорадствую я. — Мы лучшие друзья, что, как я думал, означает, что мы ничего не скрываем друг от друга. Ответь.
— Нет.
— Тогда довольно легко догадаться, что ты делаешь. Передай от меня привет Йену.
Фейстайм подключается немедленно, и ее измученный вид попадает на экран моего телефона. Она сидит, прислонившись к спинке кровати. Ее щеки розовые, а рот такой нежный и женственный, что у меня возникает внезапное непреодолимое желание почувствовать, как он обертывается вокруг меня. На ней обтягивающая хлопковая майка без лифчика. Она держит телефон так, что я вижу только ее верхнюю половину: ее кремовые плечи и грудь. Ее соски — камешки, и я хочу взять каждый из них в рот. Я был бы нежный, щедрый. Проводил бы пальцем под ее ключицей и заставлял ее краснеть повсюду. Бедняжка Сэм права — она распадется для меня.
— Видишь? — говорит она с самодовольной ухмылкой. — Ты тоже не ведешь себя прилично.
Она намекает на то, что на мне нет рубашки. После душа я не стал этим утруждаться.
— Да, но в отличие от тебя на мне брюки.
Это предположение, но, когда ее глаза расширяются, и румянец вспыхивает еще сильнее, я понимаю, что прав.
— Да... ну… — Сэм откашливается и переводит взгляд на что-то за кадром. — Здесь очень жарко, душно.
— Ну да, я представляю, как все накаляется, когда маленький Йен выходит на охоту.
— Я не поэтому такая горячая. Я просто тренировалась.
Кого, черт возьми, она хочет обмануть?
— Ты такая плохая лгунья.
— Ну и что?! — Она раздражена этим разговором. — Я лгунья, а ты чертовски возбужден. Почему бы тебе не позвонить кому-нибудь из четверки первокурсниц? Я уверена, что они могли бы помочь тебе — ну, знаешь, дать тебе курс переподготовки к завтрашнему утру. Тебе это явно нужно.
— Ты права, мне нужно.
Она медленно сглатывает. Телефон дрожит в ее руке.
— А тебе? — спрашиваю я.
— Как ты думаешь, почему я использую эти приложения для знакомств? Это не для того, чтобы встречаться с друзьями. А теперь ты собираешься предложить мне «помочь», как будто это малобюджетное порно? — Она закатывает глаза к потолку.
— У тебя явно никогда не было секса по телефону. У тебя это очень плохо получается.
Ее голубые глаза встречаются с моими.
— Что?
— Обычно все начинается не так. Я спрашиваю, что на тебе надето, и ты мне отвечаешь, но я уже знаю: белая майка, трусики, больше ничего.
— Йен.
Мое имя — предупреждение, буек, говорящий пловцам повернуть назад, но меня тошнит от предупреждений, поэтому я выхожу в открытое море. Пришло время проверить теорию.
— Хочешь спросить, что на мне надето?
— Держу пари, я догадываюсь: черные спортивные шорты, трусы-боксеры от Кельвина Кляйна.
Интересно. Может быть, Сэм наблюдает за мной, когда я переодеваюсь.
— И…У меня уже был секс по телефону. Не думай, что сможешь запугать меня этой странной игрой, в которую ты играешь.
Одна ее рука исчезает с экрана, и я знаю, что она хочет прикоснуться к себе. Может быть, ее рука лежит на бедре. Может быть, она едва раздвигает ноги, пытаясь убедить себя, что всего лишь поправляет нижнее белье. Держу пари, скоро ее пальцы будут скользить по краю трусиков, касаясь шелковистой влажной ткани. Она не может их снять, иначе я замечу. Нет, ей просто придется оттянуть их в сторону, если она хочет почувствовать кожу на коже.
— Но я думаю, что должна повесить трубку сейчас, — говорит она, задыхаясь.
— Или ты можешь позволить мне закончить то, что я начал.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Ее невинный поступок плохо построен. Держу пари, она едва прикасается к себе и пытается отговорить себя от этого, но уже слишком поздно. Я знаю, что прошло, по крайней мере, несколько месяцев. В глубине души знаю, что она так же голодна, как и я.
— Хочешь притвориться? Давай притворимся. Мы можем назвать это исследованием на завтра.
— Что?
— Я заставляю тебя кончить прямо сейчас.
— Господи, Йен.
Я мог бы сказать ей то же самое. Она думает, что я здесь единственный соблазнитель? Сэм — ходячее обольщение. Даже сейчас она прикусывает свою полную нижнюю губу, а я в нескольких секундах от того, чтобы обхватить рукой свой член. Ее белая майка тонкая, как бумага. Намеки, которые я вижу под ней, приводят меня на грань безумия.
— Скажи мне, что ты делаешь своей рукой, Сэм.
— Сбиваю тебя с толку.
— Будь честна.
— Йен, это…
— Фантазия, помнишь?
На долгое мгновение наши взгляды встречаются на экране, и я вижу, как крутятся шестеренки в ее голове. Она хочет этого и в то же время не хочет. Я думаю, что она со мной, но знаю, что в любой момент может нажать на этот маленький красный кружок на своем экране и отказать нам обоим. Я молчу, ожидая, пока Сэм примет решение. Я не буду принуждать ее больше, чем уже сделал.
Наконец в трубке раздается ее бархатистый голос:
— Ладно, хочешь поиграть? Я буду играть. Я... трогаю себя.
— Как? Через трусики?
— Да.
— Отодвинь их в сторону.
Ее глаза закрываются.
— Сэм, — говорю я, наклоняясь, чтобы привести себя в порядок. Мой член требует внимания, но я хочу сосредоточиться на ней. — Отодвинь их в сторону и скажи, какая ты мокрая.
Мы, наверное, говорили друг другу сотни тысяч слов за всю нашу дружбу, но сейчас наши слова звучат так, словно их произносят незнакомые люди.
Сэм запрокидывает голову и смотрит в потолок. Она обнажает шею. Если бы я был там, то бы провел зубами по линии ее пульса. Слышу легкий шорох, а затем ее глаза закрываются.
— Очень.
Я ухмыляюсь. Ну вот, я только что доказал свою точку зрения.
— После этого я попрошу курьера привезти бутылку «Гаторейда».
— Йен! — Ее глаза распахиваются.
Я хотел бы стереть свое выражение лица, но не могу. Это слишком хорошо, слишком много лет ушло на разработку.
— Проведи пальцем вверх и вниз. Это не твое прикосновение, это мое, и, если бы я был на твоем месте, то был бы осторожен. Я бы не торопился и погружал свои пальцы в тебя так медленно, а ты бы в ответ впивалась зубами в мое плечо, чтобы не стонать мое имя.
Я знаю, что она слушает мои команды, потому что ее дыхание становится все короче и короче. Я ничего не вижу ниже ее талии, и все же чувствую, что у меня есть место в первом ряду. У меня разыгралось воображение. Я был в этой комнате. И знаю, что у нее белые простыни. Знаю, что ее трусики обычно кружевные и тонкие. Она любит носить цветные вещи. И ее кожа тоже. Без сомнения, Сэм раскраснелась с головы до ног.
— Я хочу, чтобы ты просунула внутрь средний палец и представила, что это я. Если бы я был там, то стянул бы с тебя трусики и прижал твои открытые бедра к кровати.
— Я не настолько гибкая, — Сэм хихикает.
— Я точно знаю, что это так, — я ухмыляюсь.
В следующее мгновение она роняет телефон, и экран становится черным. На секунду мне кажется, что она ушла, но я все еще слышу ее тяжелое дыхание, шуршание простыней, скольжение ткани по ногам. Черт возьми. Она снимает эти трусики.
— Сколько времени прошло с тех пор, как кто-то пробовал тебя? И я не имею в виду какую-то поспешную прелюдию, два обязательных облизывания, Сэм. Я имею в виду лицо, зарытое между твоих ног, язык, погружающийся глубоко снова и снова.