Страница 3 из 7
РИС. Вот я и говорю ей: «Ваше Величество, вы можете снимать все, что хотите, но я еще не достал мою сигару».
(Молодые женщины хохочут).
ПЕРВАЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Ох, ты ужасный.
ВТОРАЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Ты ужасный, ужасный человек.
РИС. И однако, вы здесь, сидите со мной в баре «О’Шонесси», заходитесь смехом. А что я такого сделал? Опять забыл надеть штаны?
(Вновь взрыв смеха. Молодые женщины не глупые, просто им нравится радоваться жизни, и вроде бы серьезные реплики РИСА в них эту радость поддерживают. Он никогда не пытается смешить).
ТРЕТЬЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Мы смеемся, потому что ты – такой ужасный.
РИС. Я – газетчик. Мне платят, чтобы я был ужасным. Кто-то добавил в ваши напитки веселящего газа?
ПЕРВАЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Начав смеяться, мы уже не можем остановиться.
ВТОРАЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Поэтому нас называют Смеющимися сестрами.
ТРЕТЬЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Это наша игра.
ПЕРВАЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Только сейчас мы не играем.
ВТОРАЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Мы превратили это в нашу игру, потому что такие мы на самом деле.
ТРЕТЬЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Наша игра также наша жизнь.
ПЕРВАЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Это парадокс.
ВТОРАЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Разве ты нас не помнишь?
ТРЕТЬЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Мы уже встречались.
ПЕРВАЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. В номере отеля в Толедо.
РИС. Я бывал в Толедо?
ВТОРАЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Мы там тогда выступали.
ТРЕТЬЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. В водевиле.
ПЕРВАЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Перед братьями Маркс.
РИС. Как я понимаю, все остались довольны.
(Опять смех).
ВТОРАЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Мы смеемся даже на похоронах.
ТРЕТЬЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Ничего не можем с собой поделать.
ПЕРВАЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Такими мы уродились.
ВТОРАЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Все равно, что иметь шесть пальцев.
(Смех).
МАКГОНИГЛ (кладет руку на плечо РИСА, как ранее ЖЮЛЬ ВЕРН). Рис…
РИС. И вот и точный, как часы, мой давний друг Макгонигл, который выглядит, помятым дядюшкой Ангела смерти. Мак, позволь представить тебе Смеющихся сестре. Они всегда рады братьям Маркс.
МАКГОНИГЛ. Приятно с вами познакомиться.
ТРЕТЬЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. На самом деле шести пальцев у нас нет.
ПЕРВАЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Это метафора.
РИС. Надеюсь, ты не собираешься куда-нибудь меня увести, Мак, потому что я никуда не пойду, пока не выпью больше, чем следует.
МАКГОНИГЛ. Я только что услышал кое-что интересное.
РИС. Это твоя вина. Тебе давным-давно следовало проткнуть барабанные перепонки. Да и мне тоже. Ты больше не играешь на этой чертовой трубе, так? Девушки, вам бы послушать, как этот человек играет на трубе. От этих звуков молоко сворачивается в материнской груди.
(Взрыв смеха).
МАКГОНИГЛ. Это плохие новости.
РИС. Мне приходится иметь дело только с плохими новостями. Других на мою долю не выпадает. Знаешь, в чем наша проблема, Мак? Мы с тобой провели так много лет, пытаюсь нарисовать карту наших впечатлений, что теперь путаем эту карту с тем местом, которое мы исследуем. Потому что, по нашему разумению, если мы рисуем действительно великую карту, не имеет значения, есть у нее сходство с местом, которое мы собираемся описать, или нет. Но раньше было не так. Я думаю, что было не так. Ты согласен? Вы понимаете, о чем я говорю?
ВТОРАЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Не имею ни малейшего понятия.
РИС. Что ж, ты счастливая.
МАКГОНИГЛ. Рис…
РИС. Что бы это ни было, я не хочу этого слышать. Но ты все равно собираешься сказать, так? Ничего не можешь с собой поделать? Все равно, что иметь шесть пальцев. Ладно. Кто умер? Надеюсь, Уильям Рэндольф Херст.
МАКГОНИГЛ. Нелли Блай.
(Пауза. РИС замирает, не донеся стакан до рта, потом лицо его каменеет, превращается в маску. Молодые женщины, глядя на него, перестают смеяться. РИС ставит стакан на стол).
РИС. А люди удивляются, почему я принципиально отказываюсь ходить в церковь.
МАКГОНИГЛ. Сказали, что от пневмонии. Ее врач не думал, что с ней что-то серьезное.
РИС. Врач убивает репортера. Это не новости. Капуста – не новости. Носорог – новости.
ТРЕТЬЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Что?
МАКГОНИГЛ. Я знаю, как вы были близки.
ПЕРВАЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Умерла твоя близкая подруга?
МАКГОНИГЛ. И моя тоже. Собственно, я был отчаянно влюблен в нее. Как и все.
ВТОРАЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. А как это связано с носорогом?
МАКГОНИГЛ. Херст хочет, чтобы ты написал некролог.
РИС. Хочет, значит?
МАКГОНИГЛ. Да.
РИС. До того, как я засуну печатный станок ему в зад или после?
МАКГОНИГЛ. Вероятно, до, иначе тебе не успеть к сдаче номера.
ТРЕТЬЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Кто такая Нелли Блай?
МАКГОНИГЛ. Очень хорошая журналистка. Замечательная личность. Она была знаменитой.
ВТОРАЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Правда? И когда?
РИС. Судя по всему, до твоего рождения.
МАКГОНИГЛ. Нелли это бы понравилось. Ее некролог, написанный тобой.
РИС. Я всегда полагал, что она напишет мой.
МАКГОНИГЛ. Да. Я тоже.
(Пауза).
ТРЕТЬЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Наш дедушка умер в прошлом году. Но он был старый.
ВТОРАЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Ему было, как минимум, больше пятидесяти.
ПЕРВАЯ СМЕЮЩАЯСЯ СЕСТРА. Нам очень жаль, что с твоей подругой так вышло.
МАКГОНИГЛ. Я думал о нашей первой встрече. В старой редакции «Уорлда». Должно быть, тридцать пять лет тому назад. (Свет начинает меркнуть в баре «О’Шонесси»). В тысяча восемьсот восемьдесят шестом? Или в восемьдесят седьмом? Я сидел за тем столом у батареи, рядом с дверью в кабинет мистера Пулитцера. Мы называли его «Восьмым кругом ада». Она была такая симпатичная, миниатюрная. Чертовски умная. И упрямая. Если она что-то задумывала…
(Бар уходит в тени, свет падает на двери в глубине сцены и…)
4. Мир мистера Пулитцера
(Центральная дверь открывается, и НЕЛЛИ БЛАЙ, ей 22 года, резко и довольно грубо выставляют в коридор. МАКГОНИГЛ направляется к своему столу у батареи в редакции «Нью-Йорк уорлд», рядом с кабинетом ПУЛИТЦЕРА. 1887 г. МАКГОНИГЛУ 38 лет, но он такой же всклоченный. Вероятно, был таким и в двенадцать).
НЕЛЛИ. Но подождите, сэр, пожалуйста. (Делает шаг к двери, из которой ее только что выставили). Если вы только дадите мне шанс… (Дверь захлопывается ей в лицо. НЕЛЛИ в ярости). Глупые мужчины! Глупые, глупые мужчины!!!
МАКГОНИГЛ. Не смотри на меня. Я раньше был мужчиной, но теперь я – театральный критик.
НЕЛЛИ (негодует). Всегда смотрят свысока. Господи, я это ненавижу!
МАКГОНИГЛ. Расслабься, детка.
НЕЛЛИ. Не могу я расслабиться! Я в Нью-Йорке четыре месяца, обиваю пороги всех газет, и никто не дает мне работу. Деньги закончились, из еды остались два крекера и финик. Я наконец-то сумела пробиться в этот высокий кабинет, но результат тот же. «Сожалею, мисс Блай. Я уверен, вы были отличным репортером в Питтсбурге, но это Нью-Йорк. Здесь более высокие стандарты». Высокие стандарты, как же! Я каждый день читаю нью-йоркские газеты. По большей части пишет их для придурков семейство обезьян. «Мы не нанимаем женщин, мисс Блай. Из женщин хороших репортеров не получается. Они брезгливые, ненадежные, неточные, рассеянные и эмоциональные. Я кажусь вам эмоциональной?
МАКГОНИГЛ. Разве что чуть-чуть, но есть такое.
НЕЛЛИ. Только потому, что я три дня не ела, меня выкинули из пансиона, и на меня смотрел свысока и оскорблял каждый самодовольный кретин в Нью-Йорке. Станешь тут эмоциональной.
МАКГОНИГЛ. Тебе действительно надо успокоиться и перестать кричать мне в ухо, иначе мистер Пулитцер уволит меня, и я окажусь рядом с тобой на улице, где мы оба будем умирать от голода. Мистер Пулитцер ненавидит шум. У него гиперчувствительность к шуму. Он громких звуков у него изо рта идет пена. Так что ты не получишь работу, устраивая истерику.