Страница 83 из 98
— В другом месте.
— Твоя рука!
— Все будет хорошо.
Он не был в порядке. Он истекал кровью. Рубашка была приклеена к нему.
Мы миновали, по меньшей мере, три здания прежде, чем оказались у другого гаража. Он нажал кнопку на массивном внедорожнике и велел мне снова вести машину. На этот раз я действительно сделала все возможное, чтобы дотащить наши задницы до того места, где мы должны были оказаться.
Еще один склад.
Дядя Тито, Рокко и брат Рокко, Дарио, были там, когда мы приехали. Прежде чем дядя Тито приступил к работе, Капо надел мне на запястье часы.
— Если ты снова снимешь их, — он прищурился, — тебя накажут.
— Я…
Он покачал головой, как бы говоря: «Не оправдывайся», и отошел, чтобы сесть на стол. В комнате их было два, по одному с каждой стороны. Вся комната была обставлена как врачебный кабинет или напоминала небольшое отделение неотложной скорой помощи. Дядя Тито заставил Капо снять рубашку, и когда он это сделал, из дыры на его груди потекли ручейки крови. Запах крови был сильным, но к нему примешивался запах антисептиков. Дядя Тито осмотрел рану и велел Дарио надеть на руку Капо манжету для измерения давления.
— Марипоса, — произнес Капо.
Мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы сосредоточиться на нем.
— Sto bene. Я в порядке, — сказал он.
Я кивнула, но чувствовала себя не очень хорошо. Когда дядя Тито достал из сумки скальпель, вся комната погрузилась в темноту. Когда я снова очнулась, то лежала на соседнем столе, и Капо ухмылялся мне.
— Приятно вздремнула?
Я попыталась сесть, но дядя Тито остановил меня.
— Отдыхай, племянница. — Затем он скользнул через комнату к другой кровати, на стуле с колесиками. Он проверил повязку на руке Капо.
— Что произошло? — спросила я, протирая глаза. — Ты в порядке?
— Ты потеряла сознание, — сказал Капо. — Сразу же, как только увидела скальпель. И у меня все хорошо. — Он погладил дядю Тито по голове. — Ангел жизни снова остановил смерть.
— Ах! — Дядя Тито потрепал его по щеке. — Чепуха! Не позволяй мужу играть на твоих симпатиях. Эта рана — ничто! Пуля оказалась на поверхности.
Я посмотрела на сверкающую серебром чашу, стоявшую на таком же зеркально-серебряном столе. В ней была окровавленная пуля. Я не осознавала, что снова потеряла сознание, пока не очнулась в пожарной части. Рокко нес меня. Я посмотрела направо. Капо уставился на нас, и в его глазах снова появился холод. Однако он был направлен не на меня, а на Рокко.
— Я могу идти, — прохрипела я.
— Чепуха, — сказал дядя Тито.
Капо бросил на него неодобрительный взгляд.
— Твой муж расстроен, что я не позволяю ему нести тебя. Рана у него неплохая, но он не должен пока носить тяжести, какой бы легкой не была ноша, — он указал пальцем на Капо. — Слушайся меня, или я свяжу тебе руки!
Я тихонько рассмеялась, но тут же прекратила, когда Капо бросил на меня неодобрительный взгляд. Потом я снова рассмеялась, вспомнив, как Джованни наблюдал, как мы все исчезли в главной спальне и некоторое время не выходили.
Капо велел мне устраиваться в постели, как только мы окажемся на секретной стороне. Он собирался проводить дядю Тито и Рокко. Прежде чем они ушли, я поцеловала их обоих и поблагодарила. Дядя Тито отмахнулся и дал мне указания, какие лекарства должен принимать Капо и что он может и чего не может делать.
Через несколько минут муж вернулся в спальню. Я не могла пошевелиться. Все произошедшее, казалось, настигло меня.
— Душ, — сказал Капо, указывая на ванную.
Я отрицательно покачала головой.
— Прими душ за меня. Ты не должен мочить руку. Приказ врача.
— У тебя есть два варианта. Прими душ вместе со мной. Или примешь душ со мной после того, как я перекину тебя через плечо.
Капо ухмыльнулся мне, когда я обернула его руку полиэтиленовой пленкой для пищевых продуктов до того, как мы с ним оказались под душем. Я взялась за ручку душа и направила его в сторону от него. Но когда я смыла все кровавые пятна, его плечи расслабились, и я могла сказать, что он был спокоен. И как бы я ни протестовала, Капо не позволил мне мыться самой.
После душа, пока мы вытирались, он уставился на меня.
— Что? — прошептала я.
— Твой живот, — он кивнул на него. — Он начинает расти.
Я отвернулась в сторону и улыбнулась.
— Так и есть. Интересно, он будет таким же большим, как ты? Надеюсь, у него будут твои глаза.
Прошло мгновение, и никто из нас не произнес ни слова. Капо взял меня за руку, и повел в сторону спальни. Я забралась в постель и похлопала по соседнему месту. Я сощурилась, когда он начал подкрадываться ко мне.
— Капо, — сказала я. — На этот раз я не сдамся. Доктор сказал…
— Мне плевать, что говорит доктор. Это то, что мне нужно. Ты. Подо мной. Выкрикивающая мое имя. Это мое единственное лекарство. Мое единственное лекарство в этом больном мире.
Я прикусила губу, не зная, что делать. Когда Капо подошел достаточно близко, он губами очень нежно вытащил мою закушенную губу из хватки моих зубов, и нежно пососал ее.
— Ах, — я тихо выдохнула. Потом мои руки запорхали по его плечам, вниз по рукам, по бокам.
Он с шипением выдохнул и потянул меня вниз одной рукой, подминая под себя. Капо целовал меня, нежно, медленно, пока я не почувствовала, что он забрал мою душу, и я была потеряна для всех, кроме него, а затем его язык проник еще глубже, еще сильнее. Но его прикосновения были… легкими.
— Что ты со мной делаешь? — прошептала я, когда его язык скользнул вниз по моему горлу, до самой груди.
— То, что я должен был сделать раньше. Что-то совсем иное.
После этого Капо ничего не сказал, но когда вошел в меня, это было не жестко и не грубо. Он не торопился, двигаясь в медленном, чувственном ритме. Мой муж требовал, чтобы я продолжала смотреть, а он удерживал мой взгляд, прикусывая свою нижнюю губу.
— Марипоса, — его глаза закрылись, и он издал сдавленный горловой звук.
Звук моего имени на его губах заставил меня раствориться в нем, и оргазм пронзил мое тело, хотя то, что Капо сделал со мной, было далеко не жестким. Он вонзился в меня после, безжалостно следуя за своим освобождением, и я снова кончила с ним.
Капо не двинулся с места, хотя и дрожал. Я боялась взглянуть на повязку, чтобы увидеть, не сделал ли он что-нибудь с рукой, и не хлещет ли кровь. От одной мысли об этом меня затошнило. Кровь обычно не беспокоила меня, но если речь не шла о его крови. Сон все время возвращался ко мне, такой свежий в моей памяти.
Я обняла Капо, уткнувшись лицом ему в грудь. Я поцеловала его в лоб четыре раза. Капо попытался встать, но я не отпустила его.
Мне так много нужно было сказать:
Любовь — не Кинжал, как ты думаешь. Он используется как оружие только тогда, когда тот, кого ты любишь, обращает его против тебя. Любовь — это щит от всего остального мира. Только мы вдвоем можем позволить чужакам проникнуть за наше укрытие. Любовь проистекает из стольких разных вещей. Дружеское общение. Дружба. Верность, а верность может породить любовь. Или любовь может породить преданность.
Я молчала, потому что не хотела, чтобы Капо подумал, будто я пытаюсь убедить его или склонить его в свою веру. Я не хотела указывать на очевидное. Ты тоже меня любишь.
Казалось, он уловил мои мысли.
— В моем мире любовь только убьет тебя, Марипоса. — Звук его голоса, низкого и прерывистого, заставил меня придвинуться ближе к нему. — Вот почему мама написала эти слова. Она знала, с чем мне придется столкнуться. Она часто говорила мне, что я слишком хорошенький. Настолько, что они собираются сожрать меня живьем. Но она не видела этого во мне. Она не видела, что красивое лицо не исключает жестокости в крови. Я такой же дикарь, как и они. Я держал себя в руках. Я доказал свою ценность.
— Ты все еще ценен. — Я нежно поцеловала его в шею. От Капо пахло пляжем, нашим временем на Сицилии и в Греции. — Тебе больше нечего доказывать. Ни черта, Капо.