Страница 42 из 98
— Включи вытяжку.
Я положила сахар на стол и сделала, как он сказал. Это заняло несколько минут, но воздух начал проясняться, только белые завитки, подсвеченные солнцем, задерживались некоторое время. И запах. Это была смесь между горящим пластиком и чем-то, чему я даже не знала названия, но точно знала, что это хреново.
Поставив испорченную кастрюлю в раковину, он повернулся ко мне.
— Может быть, мне следовало оставить все как есть. Пожарную часть.
Слов я не находила. Капо был без рубашки, а на его стройной талии было обернуто полотенце. Его кожа была гладкой и упругой, скользкой после горячего душа. Влажные волосы Капо — иссиня-черные — были зачесаны назад, и капли стекали по его плечам и груди.
Взгляд глаз Капо стал напряженным. Они были такого потрясающего синего цвета, что я подумала, не позаимствовал ли он этот цвет из скрытых глубин океана. Несмотря на то, что в воздухе все еще витал прогорклый запах, казалось, его собственный запах только усилился после душа. Как будто он только что пришел с пляжа, только в десять раз лучше.
Это был первый раз, когда я видела его таким, почти без одежды. У Капо были широкие плечи. Его мускулистая грудь и живот казались высеченными из камня. Вероятно, у него было семь кубиков пресса вместо шести. Полотенце спустилось низко на бедра, демонстрируя два глубоких углубления, образующих букву V. Оттуда выглядывала густая прядь черных волос. Его руки выглядели как у модели из тех фитнес-журналов. Ноги у него были длинные и худые. Они казались крепкими, но не слишком громоздкими.
За то короткое время, что мы провели вместе, я поняла, что даже когда ситуация становилась неловкой, ему было все равно. Казалось, он принимал ее с удовольствием. Мои глаза бесстыдно изучали его, впрочем, как и его, меня. Капо не пытался отвлечь меня или сделать вид, что не знает, что на меня нашло. Он не помахал бы испорченной сковородкой и не сказал: «ужин, забыла?», он говорил: «Ты не в красном, и ты не в моей постели, так что я знаю, что это значит. Ты еще не готова заняться со мной любовью».
Потом мы либо еще немного изучим друг друга, либо займемся чем-нибудь другим. Мы смотрели фильмы, слушали музыку или говорили о местах, куда мы могли бы поехать, или о том, что мы могли бы сделать с домом позже. Он хотел, чтобы я добавила к нему свой собственный штрих, как только выясню, чего хочу. Но дело в том, что он и так был совершенен. Даже одежда, обувь и украшения, которые он выбрал для меня в шкафу. Все это было моей сбывшейся мечтой.
Может быть, Капо и сам балансировал там — на поверхности. Он еще не затащил меня в самую пучину.
Наконец, я поняла смысл слов, которые я так желала облечь в словесную форму.
— Когда это ты успел вернуться домой?
— Примерно в то время, когда ты читала рецепт лазаньи аль форно… — он посмотрел на растение на прилавке, а затем снова на меня, — Вере II. Кстати, она не очень-то разговорчива.
— Нет, — сказала я, прислоняясь к стойке. А мой взгляд почти каждую секунду перемещался на его полотенце. Он не был возбужден, но при этом полотенце демонстративно оттопыривалось в причинном месте. Я не могла притвориться, что мне не интересно, как это выглядит. Как он выглядел. Будучи полностью обнаженным. Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.
— Она хороший слушатель, но не любительница сплетен.
— Есть ли что-то, о чем бы ты хотела поговорить?
— Почему ты спрашиваешь? Неужели, будешь меня слушать?
— Разве не так поступают мужья?
Из моего рта непроизвольно вырвался истерический смешок.
— Может, я ничего и не знаю о том, что такое быть одомашненной, но я знаю, знаю наверняка, что мужчины не умеют слушать. У них такой избирательный слух.
— Избирательный слух, — повторил Капо с подозрением в голосе. — Где ты об этом слышала?
Я улыбнулась.
— На девчачьих посиделках.
Жена Рокко, Розария, пригласила меня присоединиться к ней и женам из клана Фаусти на так называемый девичник. Некоторые были просто подругами, но все они были в основном связаны браком. У Рокко было три брата. Брандо, Дарио и Ромео. Брандо был самым старшим и самым зашоренным. Он едва кивнул, когда я спросила, нравится ли ему футболка в рамке, которую подарила ему его жена Скарлетт.
Однажды я пригласила Кили пойти со мной, но она, казалось, завидовала тому, как хорошо мы со Скарлетт ладили. После этого я больше не приглашала Кили, потому что не хотела, чтобы все стало неловко.
Когда Скарлетт впервые увидела меня, она сказала: «Я же говорила, что увижу тебя снова!» А потом она обхватила меня своими маленькими ручками и крепко обняла. Она была знаменитой балериной и по сравнению с мужем казалась такой крошечной. Я не могла сказать, что в ней было такого особенного, но она заставила меня почувствовать себя легче. Скарлетт заставила меня почувствовать, что я принадлежу их кругу. Она и другие жены заставляли меня чувствовать себя рядом с ними, как в семье.
Девичник всегда проводился в одном из их домов (на следующий уик-энд — в нашем, в здании рядом с пожарной станцией), и это заставило Капо относиться к нему прохладнее. После нашей свадьбы в мэрии он усилил нашу охрану. У меня было три новых Джованни, то есть четыре, и Капо казался… немного нервничал, когда мы выходили на публику.
Хотя вечера, которые я проводила вне стен дома, казались мне веселыми. Мы говорили о книгах, которые читали, некоторые девушки вязали крючком или спицами, и в какой-то момент мы всегда заканчивали разговор о наших мужчинах.
Наших мужьях.
Мой мужчина.
Капо был моим.
От правдивости этих слов у меня перехватило дыхание.
Я была чьей-то женой.
Его женой.
Я коснулась кольца на левом пальце — напоминания. Это не сон.
Капо подошел ближе, прижимая меня к стойке, заключив меня в кольцо своих рук. Его обручальное кольцо звякнуло о мрамор, когда он положил на стойку руки. Я протянула руку и потянула его за кончики влажных волос. Капли стекали по его груди.
— О чем мы говорили? — спросил он.
Я улыбнулась.
— Видишь? Избирательный слух. Девичник… ох, — начала смеяться я. — Ты издеваешься надо мной!
— Тебе нужно прибавить скорость, чтобы не отстать, Бабочка. — Он поцеловал меня в лоб.
Бабочка. Он никогда раньше не называл меня так. Только Марипоса.
— Да, — сказала я мягко. — Если я хочу побегать с одиноким волком, мне нужно поднять ставки.
Рот Капо скользнул от моего лба к носу, его губы были мягкими, но твердыми. Он поцеловал меня в переносицу, запечатлев по одному поцелую с каждой стороны и по одному в центре, прежде чем его губы встретились с моими. Как обычно, я ответила Капо, изголодавшись по его прикосновениям. Мои руки потянулись, чтобы прикоснуться к нему, приблизить его, и я провела ногтями по боку Капо, по ребрам.
От легкого прикосновения он открыл глаза и пристально уставился на меня. Когда мои ногти двинулись к его спине, мои прикосновения стали жестче, Капо издал дикий горловой звук и закрыл глаза. Его язык двигался быстрее, жестче, переплетаясь с моим, и все вокруг меня, казалось, исчезло.
Подняв мои руки, Капо снял с меня футболку, которая была на мне надета; ее цвет напоминал мне глаза Капо. Поцелуй прервался, но только на секунду, недостаточно долго, чтобы вернуть меня к реальности. Руки Капо гладили мои груди, его большие пальцы гладили мои соски. С моих губ сорвался тихий скулящий звук. Мои ногти впились в кожу Капо, желая большего.
Он снова прервал поцелуй, почти яростно, голова моего мужа опустилась, вода с его волос холодила мою разгоряченную кожу. Я с шипением выдохнула, когда его рот заменил один из больших пальцев. Он жестко вобрал мои соски в рот, заставляя мой низ живота сжиматься. Желание между ног нарастало, а тело просило разрядки. Мое нижнее белье было насквозь мокрым.
— Пожалуйста, — сказала я, даже не осознавая, что произнесла это слово. Мне было все равно. — Еще.