Благословенный

Проснувшись в холодном поту, она сжала рукой грудь, задыхаясь от ужаса.

Вот и все. Время пришло.

И никакой благословенный не спасет. Зря только верила в эту чушь.

Тяжело поднявшись, она, шатаясь, дошла до двери и выглянула наружу.

— Свяжись с Шоном… скажи, что все нормально. Патрику ничего не угрожает. И забирать меня домой не нужно. В общем… отбой.

Коул с изумлением смотрел на нее.

— С вами… точно все в порядке? — с сомнением спросил он.

— Да… точно, — хрипло отозвалась Кэрол и, отвернувшись, скрылась за дверью от его взгляда. Неприятного взгляда. Так смотрят на сумасшедших.

Наверное, Джек сказал ему, что она ненормальная, что с ней надо быть начеку.

Она сумасшедшая.

Этот момент уже настал, когда все воспринимают ее, как сумасшедшую, как ее мать.

Как она боялась этого, как не хотела, чтобы так случилось и с нею.

Но все равно так случилось.

Шлюха и сумасшедшая.

И, как и мама, она сгинет за решетками в статусе психопатки и убийцы… Повторит все-таки ее судьбу, как бы этому не противилась всю жизнь. Видимо, верно говорят люди, что от судьбы не уйдешь…

***

Как и обещал, Патрик заехал к ней после занятий.

У него было хорошее настроение. В новой школе ему понравилось, он соскучился по общению со сверстниками, и в первый же день уже обзавелся друзьями. Кэрол этому не удивилась. Он был общительным и легко находил общий язык с людьми, в отличии от нее. И конфликтов у него с возрастом становилось все меньше. Его манера общения, то, как себя подавал, его уверенность в себе, бесстрашие во взгляде — все это уменьшало количество желающих к нему задираться. А если таковые и находились, то он сразу отбивал такое желание и у них, и у всех остальных, которые узнавали, какой он способен дать отпор. Он был крепким, сильным, а занятия боксом и тренировки с Тимом, который все-таки успел его кое-чему научить, делали его серьезным противником даже для ребят постарше. На сильных и уверенных в себе не задираются. Это удел слабых. А ее сын к таковым никогда не относился.

Кэрол с улыбкой слушала его, любуясь сквозь застилавшие глаза слезы.

Ее мальчик вырастит красивым. Должен вырасти красивым, судя по чертам лица. Она видела, каким он станет в своих видениях. Но неужели пророчество Габриэлы сбудется, и он станет чем-то страшным? Неужели она, Кэрол, не поможет ему, не предотвратит это? Нет, она не может умереть, оставить своего мальчика во власти тех сил, которые были в нем. Что эти силы сделают с ним, с его жизнью? Кто этот Луи, который нашел его, что ему нужно от Патрика? Как она может умереть, бросив своего сына одного во всем этом непонятном безумии? Что хочет этот Луи от ее сына, что он имеет ввиду под «сделать своим приемником», что это значит, что под этим скрывается? Нужно ли это Патрику, не навредит ли? Этот Луи хочет передать мальчику свою силу и власть — зачем? Чтобы избавиться от этого, скинуть с себя какое-то бремя и еще, не известно что, на него? Но если Луи хочет от этого избавиться, то зачем это нужно Патрику? Зачем нужен этот клан и все остальное? Что из себя представляет этот клан, и для чего он вообще существует? Кэрол не знала ответы на эти вопросы, но в одном была уверена точно — все это ей очень не нравилось.

— Этот Луи… ты еще общался с ним?

— Нет. Рэй блокирует меня, я не могу с ним связаться. И он, видимо, не может. Мне это не нравится, мам. Я как будто ослеп и оглох. Я так не хочу. Нам нужно уехать подальше от Рэя, — мальчик задумчиво изучал ее взглядом. — А ты чего опять такая? Слезы в глазах не высыхают.

— Скажи, сынок… ты ничего не чувствуешь? Что случится что-то плохое?

— Мам, я не чувствую плохое. Я чувствую смерть.

— А сейчас… ты ее чувствуешь?

— А что? — насторожился мальчик, и по его виду Кэрол поняла, что он чувствует. И окончательно упала духом. — Да, чувствую. Кто-то умрет. Но не из наших.

— В смысле — не из наших?

— Кто-то чужой. Ты тоже почувствовала? Не пугайся, мам.

— А кто, ты знаешь?

— Нет. Я не могу видеть, я же говорю. И у мертвых спросить не могу. Ничего не могу. Только чувствовать.

— Как же у тебя получилось вернуть меня?

— Понятия не имею. Я просто очень хотел. Очень. Со всех сил тебя звал. Всем сердцем. И смог.

— А ты можешь сказать, насколько близка уже смерть, то есть, когда это произойдет? Ты можешь чувствовать смерть, которая будет не сейчас, а позже, через какое-то время, например, через несколько месяцев или даже больше?

Патрик озадачено смотрел на нее.

— Не знаю. Я всегда видел и чувствовал только то, что должно произойти в ближайшее время. Как, например, с покушениями на папу. Но не через несколько месяцев — точно. А что? Почему ты спрашиваешь? Говори, мам. Я же вижу, что что-то не так.

Кэрол поколебалась.

— С самого утра меня изводит страшное предчувствие. Я спала и пыталась увидеть. И я увидела. Снова. Свою казнь, сынок. И я это чувствую. Конечно, это будет не сегодня и даже не завтра… Но время пришло. Я чувствую.

— Чтобы тебя приговорили к казни, ты должна совершить что-то ужасное, мам. Так не совершай. И все! Сиди дома, не высовывайся, ни с кем не дерись, никого не убивай — и никто тебя не казнит. Не за что будет!

— Думаешь, судьбу можно обмануть?

— Можно, и даже нужно! Просто не делай ничего. Вообще ничего! Даже если тебя сильно разозлят — сразу вспомни о своей казни, и ничего не делай, чтобы даже ненароком никого не прибить. И все будет в порядке. Вот увидишь.

Патрик потянулся к ней и обнял.

— Не бойся, мам. Не переживай. С тобой ничего не случится. Я обещаю. Я тебя защищу. Даже от твоей судьбы, в которую ты так веришь. Не будет никакой казни, вообще забудь об этом. Но на всякий случай, все равно будь осторожна. И держи себя в руках. Даже просто носы никому больше не разбивай, хорошо? Обещаешь?

Кэрол рассмеялась, натянуто и невесело.

— Обещаю сынок. Может, ты и прав. Действительно… если я никого не убью, меня никто и казнить не будет, правда?

— Конечно! И не забывай, у нас еще есть папа. Сколько раз он уже тебя спасал. Если что — даже если и случится что-то такое — он тебя вытащит. Как всегда вытаскивал. Он злится, сердится, но он любит тебя, я же вижу. Потому и злится. Но если случится беда, настоящая беда — он не бросит тебя, вытащит. Потому что любит, и ради меня.

Кэрол промолчала. Вот в этом она уже очень сомневалась, особенно после последнего разговора с Джеком.

— Он считает, что я его предаю… по-настоящему, понимаешь? Судя по тому, что ты у меня не спрашиваешь, он не сказал тебе, что вчера произошло?

— Сказал. Ты разбила доктору нос. Папа думает, что он к тебе приставал. Это так?

— Да. Он пытался. Но я не об этом. Случилось кое-что еще, — Кэрол взяла мальчика за руку и взволнованно сжала. — Вчера ко мне приходил Исса.

— Исса! — вскричал Патрик, подскочив. — И ты молчишь? Рассказывай! Нол… он выжил?

— Да, он жив, но тяжело ранен.

— Ерунда, главное, что жив! Остальное заживет. Вот гад живучий! — Патрик рассмеялся, и в его смехе была искренняя радость, даже восхищение. — И что? Что говорил Исса?

— Что, как только Нол поправится, они придут за нами.

Патрик нахмурился.

— Но я не хочу с ними уходить. Я хочу остаться с папой. Ведь мы решили, что все вместе поедем к Луи. Там папа убедится, что мы говорим правду. Он все поймет, и вы с ним помиритесь. А Луи научит нас, как сделать так, чтобы наше проклятие не навредило папе. Ведь так можно, он мне сам сказал.

Кэрол с тревогой смотрела на него.

— Но если я не пойду с Тимом… он может разозлиться. И еще больше захочет отомстить Джеку… теперь не только за Даяну. Разве ты не понимаешь? Я еле уговорила Иссу не мстить за то, что произошло, стерпеть. Сказала, что если они навредят Джеку, ты нас никогда не простишь, и тогда я не смогу встречаться с Тимом. Иссе это не понравилось. Ему вообще все это не нравится, я вижу, то, что мы препятствуем тому, чтобы они расправились с Джеком. Он пока молчит и подчиняется, но только ради Тима… Он же ненавидит папу не меньше Тима. Если я останусь с папой… Мне даже представить страшно, что тогда будет.