Страница 3 из 14
Я перечитала книгу на третьем курсе колледжа в рамках курса «Литература двадцатого века», вскоре после того, как моя мать скоропостижно скончалась от сердечного приступа. Мне показалось, что это совсем другая книга. Она порвала меня на кусочки. Я призналась в классе, что выплакала все глаза.
– Теперь ты понимаешь, – сухо заметила преподаватель, – что всему свое время. И книгам – тоже.
Когда М. М. Бэннинг позвонила мистеру Варгасу, я сидела у себя за столом напротив открытой двери в его кабинет. Они беседовали без малого час. Мой патрон говорил мало и односложно, в основном «Да, понимаю», «Ага», «Не может быть!» и «Мне очень жаль, Мими».
Суть беседы сводилась к тому, что удалившуюся от дел писательницу оставил без гроша «консультант по инвестициям», которого в марте приговорили к пожизненному тюремному заключению за обман богатых и очень богатых людей по всей Америке. К лету ей угрожала потеря не только дома, но и авторских прав на собственную книгу, которые она имела неосторожность передать крупным мошенникам, обещавшим легковерным богачам оптимальное управление финансами.
– Их офис находился на Родео-драйв в Беверли-Хиллз, – сказала она мистеру Варгасу. – За мной присылали машину. У них была красивая офисная мебель. Я им поверила.
Это его добило.
– В кабинете у онколога моей жены тоже была красивая офисная мебель, – сказал он мне.
Через несколько месяцев после моего прихода жена мистера Варгаса скончалась от рака поджелудочной железы. Той осенью их дочь Кэролайн поступила в дорогой частный университет на Западном побережье. В довершение ко всему издательство, где он проработал всю жизнь, приобрел крупный медиаконгломерат, и мистер Варгас в любую минуту ждал звонка из отдела кадров с уведомлением о сокращении. И вдруг – М. М. Бэннинг со своей второй книгой! Каким бы ни оказался новый роман – гениальным, ужасным или посредственным, – он обречен стать бестселлером. Карьера моего босса спасена – во всяком случае, временно. Подумать только, Мими просит у него помощи, даже не подозревая, что бросает нам спасательный круг.
– Какой срок? – спросил мистер Варгас.
Можно было подумать, что он разговаривает с родственницей, которая недавно забеременела долгожданным ребеночком.
По его словам, Мими ответила, что на бумаге нет еще ни слова, а в голове – уже начало и середина.
М. М. Бэннинг поставила два особых условия: внушительный аванс и помощник, оплачиваемый издательством и выбранный лично мистером Варгасом, «поскольку, – сказала она, – как вы однажды деликатно заметили, я плохо разбираюсь в людях».
– Такое могло случиться с каждым, – заметил мистер Варгас.
Только не со мной, подумала я. Со мной бы никогда не произошло ничего подобного. Я для этого слишком осторожна. Кое-кто из однокашников называл меня занудой, однако эти «весельчаки» не стеснялись звонить мне, прося внести залог в полицию, чтобы об их увлекательных ночных похождениях не узнали родители. Эти прожигатели жизни знали, что я не сплю, а сижу у себя в комнате, трезвая как стеклышко, и занимаюсь. Я сбилась со счета, сколько раз мне приходилось спасать их задницы.
Мистер Варгас нацарапал на листочке список достоинств, которыми, по мнению Мими, должен обладать идеальный помощник.
«Не выпускник Лиги Плюща или филологического факультета.
Водит машину, умеет готовить и убирать.
Разбирается в компьютерах.
Умеет обращаться с детьми.
Тихий. Скромный. Здравомыслящий».
До встречи с мистером Варгасом я перепробовала множество случайных работ, типичных для людей моего возраста. Я не хотела впрягаться в работу по специальности, набираться опыта и строить карьеру. Я получила диплом бухгалтера, хотя пока что не могла заставить себя им воспользоваться. Я подвизалась в качестве грумера для домашних животных, бариста, официантки, няни в детском саду, раздавала рекламные буклеты и рисовала туристов в Центральном парке.
Мистер Варгас нашел меня в компьютерном магазине, где я подрабатывала по выходным, поскольку зарплаты учителя математики в частной школе не хватало на аренду квартиры, еду и страховку. В магазине мне приходилось напяливать на себя пластиковую табличку с надписью «Привет! Я гений! Спросите у меня о чем угодно!»
После того как я целый час демонстрировала ему сочетания клавиш для управления потоком информации, мистер Варгас сказал, что я заслужила все три восклицательных знака у меня на груди, и предложил работу.
– А ваша компания покрывает страховку и больничные? – спросила я, хотя за всю свою жизнь не пропустила ни единого рабочего дня.
Оказалось, что да. В те дни застраховаться самостоятельно было невероятно дорого и сложно; оплачиваемая работа в солидном учреждении с социальным пакетом казалась мне пределом мечтаний. Вакансия предполагала страховку, оплату больничных и две недели отпуска в год. Мистеру Варгасу не пришлось повторять дважды.
Так я оказалась на пороге особняка М. М. Бэннинг и получила выговор от голоса своего и грядущих поколений.
Я собрала себя в кучу, пока она не вызвала полицию, и сказала:
– Меня прислал мистер Варгас.
Она положила телефон в карман кофты.
– Тогда ладно, – сказала она. – Прекрати на меня пялиться и можешь заходить.
– Его зовут Фрэнк.
Мы с М. М. Бэннинг сидели на диване в гостиной, наблюдая в окно за ее сыном, который играл во дворе под палящими лучами калифорнийского солнца. Видавший виды фрак и костюмные брюки, в сочетании с босыми ногами и замызганной мордахой, придавали мальчику вид бродяжки со страниц «Оливера Твиста», пешком проделавшего долгий путь в Лос-Анджелес из диккенсовского Лондона, ночуя в канавах.
Под словом «играл» я подразумеваю, что он нападал на небольшое персиковое дерево с желтой пластмассовой бейсбольной битой, сбивая зеленые июльские персики с таким рвением, словно от этого зависело будущее всего человечества.
– Он всегда так одевается? – спросила я.
– В некотором роде.
– Поразительно. Никогда не видела мальчика, который придавал бы такое значение одежде. Обычно им ничего не надо, кроме футболки и шортов.
Моя мама всегда говорила, что лучший способ подружиться с женщиной, у которой есть ребенок, – найти способ его похвалить. Такой подход сослужил мне хорошую службу в частной школе, даже когда было трудно придумать что-нибудь, кроме «Ваш сын – такой славный маленький дурачок».
– Я знаю, – раздраженно произнесла она.
Не сработало. Я предприняла еще одну попытку.
– У Фрэнка столько энергии!
– К вечеру я чувствую себя как выжатый лимон, – сказала она, – а утром просыпаюсь уже уставшей.
Да. Я хорошо долетела. Спасибо, что спросили.
Фрэнк вновь атаковал дерево, теперь нарочито медленно, в стиле театра кабуки: отточенные движения, непроницаемая маска на лице. Я решила попытаться еще разок.
– Это что у него, бейсбольная бита? В частной школе я тренировала команду по бейсболу.
– Тогда ты должна знать, как выглядит бейсбольная бита, – сказала она.
А ведь мистер Варгас предупреждал меня, что она не любит пустой болтовни. Да уж. Я сдалась и стала наблюдать за мальчиком, сбивавшим с дерева последние зеленые плоды. Было неловко сидеть так близко к М. М. Бэннинг, с которой я едва познакомилась, однако скудная меблировка гостиной не оставляла выбора. Она состояла из дивана в белом чехле, на котором мы расположились, и черного кабинетного рояля, все это время игравшего ритмичные регтаймы Скотта Джоплина. Возле рояля стояла банкетка, только глупо садиться за инструмент, если не собираешься на нем играть.
Никаких ковров, только палас от стены до стены в коридоре. Вот бы мама удивилась! Она всегда считала, что сплошное ковровое покрытие – признак дурного вкуса. Правда, в квартирах, где мы жили, оно почти всегда присутствовало. Ни фотографий на рояле, ни картин. Тем не менее на стенах виднелось несколько темных квадратов, где до недавнего времени, очевидно, висели картины. Комната выглядела так, точно М. М. Бэннинг с сыном только вселились или, наоборот, скоро съезжают.