Страница 7 из 18
– Пакс!– произнёс он, бросая в чародея большой клубок энергии.
Пакс (лат. pax) – покой. Успокаивающее, расслабляющее заклинание.
Тот содрогнулся, приходя в себя, и прошептал:
– Что же я натворил!
Рудольф тронул ладонью его плечо.
– Это война, друг мой, кто-то из вас должен был погибнуть.
Конрад не слушал старика.
– Братоубийца! Братоубийца! Можно ли пасть ещё ниже?! – повторял он, словно в бреду.
Оттолкнув протянутую руку, колдун, залитый кровью своей и Карла, поднялся и направился к двери. В проёме он обернулся и, взглянув на распростёртое тело, бросил иллюминасу:
– Я буду вашим агентом, Рудольф. Мне уже нечего терять.
И, зацепив макушкой притолоку, вышел прочь.
Мысли мага скакнули от одной трагедии, из которых состояла его жизнь, к другой. Он видел замок Гейдельберг. Их отношения с Карлом уже тогда были натянутыми. Правоверный сервиноктис – младший брат отказывался понимать старшего, не желавшего всей душой отдаться служению ночи. Но в день, пришедший на память Конраду, их ненадолго примирило трагическое для обоих событие.
В гостиную вбежал задыхающийся Карл.
– Отец…– воскликнул он, – с ним что-то случилось!
Брат вскочил.
– Почему ты так думаешь?
– Он прислал зов, и это был вопль раненого.
– Слепок?
– Есть.
Оба субвертировали, перемещаясь вдоль нитей энергии, рисующих карту местности, откуда пришёл зов. Отца они нашли на острых камнях под высокой скалой, и им сразу стало ясно, что магу не помочь. Конечно, сыновья сделали попытку применить исцеляющие заклинания, но Рихард, слабо застонав, отрицательно покачал головой, с трудом поднял руку, указывая то ли на небо, то ли на каменную гряду над ними, и прошептал:
– Морсатр. К нему…
Рука упала, по телу колдуна пробежала судорога, и он замер, уставившись ничего не видящими глазами в глаза оцепеневших братьев.
По лицу Конрада катились слёзы, Карл же, крепко сжав губы, горестно смотрел на умершего. Осиротевшие Виттельсбахи каждый по-своему переживали трагедию. Несмотря на суровость, Рихард был хорошим отцом. Он давал сыновьям не только знания, умения и закалку, но по-настоящему, хотя и по своему разумению, заботился о них. С возрастом маг стал мягче в обращении с выросшими детьми, и оба искренне любили и уважали родителя. Забрав тело, братья в молчании переместились в Гейдельберг.
Похороны прошли тихо, без присутствия посторонних. Конрад и Карл выглядели спокойными, хотя в их душах бушевала буря чувств. С каменными лицами они вернулись в замок и долго, не говоря ни слова, сидели в гостиной, прислушиваясь к заглушённому заклинаниями жужжанию голосов туристов, с утра до вечера осаждающих укрепление. Наконец, старший прервал молчание:
– Как ты думаешь, что отец пытался сказать в последнюю минуту?
Карл пожал плечами.
– Он был предан «Серви ноктис», а Морсатр – дукс. Видимо, он препоручал нас ему.
Собеседник с сомнением качнул головой. Последнюю пару лет Рихард тянулся к старшему сыну, словно пытаясь искупить вину перед ним, младшему не доставалось и малой толики его внимания. И Конрад хорошо помнил, что сказал отец во время одной из их доверительных бесед.
Около месяца назад, когда мужчины остались наедине, старший произнёс слова, взволновавшие и озадачившие Конрада.
– Майдель – чудовище, – глядя в огонь камина, промолвил колдун. – Я не мог и предположить, что сложу свою магию к ногам такого мерзавца.
– Но вы поддерживали его когда-то, – возразил сын.
– Поддерживал, ибо в то время считал достойнейшим из тех, кто мог занять место дукса. Я даже не гневался по-настоящему, когда вы отказались от власти, мне казалось, что она выше ваших сил.
– Сейчас вы думаете иначе? – осторожно поинтересовался Конрад.
– Да. Вы однажды сказали, что служение ночи не предполагает обязательной жестокости, только лишь разумную жёсткость. Ваше правление стало бы именно таким. Я сожалею, что вы не встали во главе «Серви ноктис», хотя и считаю теперь, что это не честь, а тяжкая ноша.
Конрад, скорее, встревоженный, чем обрадованный похвалой отца, спросил:
– Значит, вы полагаете, что я совершил ошибку?
– Несомненно. Но в этом нет вашей вины. Виноват я, пытавшийся не уговорить, а принудить вас.
Младший Виттельсбах задумался. Он не совсем понял, что имел в виду отец.
Рихард встал. Обняв за плечи своего тридцатилетнего ребёнка, он поцеловал его в лоб.
– Прости меня, Конрад, за то дурное, что я принёс в твою жизнь. И спокойной ночи, сынок!
Не дожидаясь ответа, маг развернулся и вышел из комнаты.
Этот разговор и вспомнил сейчас старший брат, размышляя, мог ли Рихард при таком мнении о Майделе с лёгкостью завещать сыновьям службу у него. Сам Конрад давно разочаровался в друге детства, но Карл верил дуксу.
– Мне кажется, – продолжил разговор старший Виттельсбах, – отец имел в виду что-то другое…
– Что именно? – прервал младший.
– Не могу сказать, но вряд ли в последние секунды жизни он стал бы давать указания, кому мы должны повиноваться.
Не вставая с кресла, брат наклонился к Конраду, прошипев:
– Мне ясно, как день, что прозвучало завещание. Ты отказался стать дуксом, им стал Морсатр, и теперь мы оба в его безоговорочном подчинении.
– Нет, это не так…
– Для тебя, возможно. А я готов выполнять свой долг.
Уничтожающе посмотрев на Конрада, Карл направился к выходу.
– Подожди. Отец всегда осторожничал при субвертации, почему же он погиб так нелепо? Возможно, Вольф что-то знает. Последние слова…
– Морсатр! – обернувшись, одёрнул брат. – Для всех он Морсатр, и ты не исключение. А что касается отца, то это несчастный случай. Возраст, потеря ориентации…
–Ты сам веришь в то, что говоришь? Ему было лишь немного за пятьдесят.
Не удостоив Конрада ответом, Карл вышел, оставив дверь открытой.
С той ночи в замке поселилась война. Формально братья находились на одной стороне, но фактически младший считал старшего предателем, основываясь на наблюдениях за его поведением. Он советовал дуксу не доверять Конраду, но Майдель отказывался ему внимать.
Вольф не нуждался в советниках и советчиках. Великолепный стратег – он мгновенно проигрывал в уме десятки сложнейших комбинаций событий, и под его началом «Серви ноктис» стала страшной, в буквальном смысле этого слова, силой, направленной на уничтожение светлого «стада». Морсатр нередко забавлялся, губя волшебников, и оправдывал бессмысленные жертвы необходимостью показательных казней инакомыслящих.
И, что странно, по наблюдениям Конрада особо изощрённой смерти удостаивались и маги, и люди, злоупотребляющие алкоголем и третирующие близких. В этом случае выживала вся семья, кроме злополучного пьяницы – главы. Однажды Виттельсбах, уже несколько месяцев успешно работавший на филиев, упомянул об этом у иллюминаса. Тот, заметно опечалившись, поведал магу историю, которую во время встречи вожаков за столом переговоров прочёл в памяти дукса Игорь Чижов:
«Двенадцатилетний мальчик проснулся от шума и громких воплей. Кричала мать, а грубый, пропитой голос вторил ей.
Вольф Майдель соскользнул с кровати и, тихо ступая, пошёл на звук, дрожа от холода и тревоги за Гертруд. Сколько он себя помнил, не проходило и дня, чтобы отец не вернулся домой пьяным. Доставалось всем. У Вольфа не заживали раны, нанесённые обезумевшим от шнапса Отто, и матери нередко приходилось, схватив ребёнка, убегать из дома, чтобы муж не убил обоих. Тот избивал жену постоянно, но сегодня она кричала особенно страшно. Из соседней комнаты слышались глухие удары чем-то тяжёлым по беззащитному телу, и вопль вскоре стал непрекращающимся.