Страница 13 из 24
Эльф обернулся и шепнул что–то стоящему рядом стражнику.
Лиса сразу же узнала родительницу Миранты, стоило той появиться. Но еще большую радость вызвало появление Эдмонда. Тот, заметив Лису, бросился к ней, немедленно сжимая в объятиях.
– Лиса! – повторял он. – Лиса… Ты жива…жива.
Голос его подрагивал, и он замолчал, стараясь взять себя в руки, скрывая волнение за крепкими объятиями. А Лиса, несмотря на прошедшее уже время, снова почувствовала, будто только что вернулась с того проклятого плато.
– Я тоже рада, что ты жив, Эдмонд. – тихо проговорила она, глотая комок в горле.
– Лиса? – удивленно произнесла асса Каламия, и девушка с радостью отвлеклась на нее. – Но что Вы здесь делаете? Мне сказали, что меня спрашивают, но я не была уверена, что это друзья. Простите. Надеюсь, вы обе с пониманием отнесетесь к такому холодному приему.
Асса Каламия смело шагнула навстречу девушке и, потеснив сына, сжала на мгновение ее руки в своих. Стража расслабилась. Расслабились и высокородные эльфы, коими оказались асс Ферраль, сопровождавший в этой поездке ассу Каламию и асс Авир, глава рода и здешнего поселения.
Девушка представила всем магистра Хайте, а та с несвойственным ей терпением принялась снова разъяснять ситуацию.
Глава 8
– И неправда твоя, вовсе ты не чужая ей. Просто свалилось на девочку вон сколь много, а тут ещё ты внимания да ласки требуешь. Вот какой ты фамильяр после этого? Верно. Молодой, да неопытный. Внутри сидишь – не видно, не слышно. Снаружи гуляешь – суматоха. Одна польза от тебя, что резерв девочке пополняешь. Что значит, и не знает? Знает, а не знает, так чувствует и рано или поздно сама догадается, что неспроста это.
Лиса слушала тихий разговор наставницы сквозь сон и тепло так и окутывало ее от звука родного голоса. Мнилось ей, будто снова она в лесной избушке, а за окном летнее утро и птицы уж поют, значит не слишком–то и раннее. Чего ж это она заспалась? Кашу уж пора из остывшей за ночь печки вытаскивать. Да за тесто приниматься. А она все спит. И с кем это наставница беседы беседует? С фамильяром, значит с Янкой. Нестыковка в мыслях девушки и привела к тому, что Лиса открыла глаза. Глядь, а и впрямь лежит она на кровати в лесном их жилище. Из окошка щедро льются солнечные лучи, выбеливая вышитые на постельном белье узоры. Повернув голову, она нашла постель наставницы застеленной, значит, голоса и впрямь из кухни доносятся.
– А в чем самая суть фамильяра, Огняночка? – продолжала поучать наставница. – Верно, хранить и беречь, буде даже и от самоей себя. Да не от тебя, маета ты огнехвостая, а от хозяйки самой. Видишь, что опасность грозит ей, на защиту вставай, где силой помоги, где Стихию позвать подсоби, а где и вовсе щит поставь, коль у неё до этого разум не дошёл. Постарше будешь, так и советом можно помочь. Почему, почему, потому что. Мала ещё слишком, советы давать. На то я пока у неё имеюсь.
Лиса опустила ноги на деревянный, нагретый солнечными лучами пол, да тут же на эти самые ноги и уставилась. Уж больно наряд на ней был чудной. Память тут же подсказала, эльфийский. Почему она почивает одетая и как тут Янка оказалась, в лесной–то избушке? Все перепуталось у неё в голове, оттого и потрясла она этой самой головой. Но проясниться – не прояснилось, а голоса стихли, правда с тем, чтобы явить на пороге обеих говоруний. Наставница улыбалась, придерживая на ладони саламандру, глаза которой с особой любовью и преданностью смотрели на хозяйку.
– Василина. – улыбнулась Лиса. – И ты, Яночка, здесь. А я проснулась, слышу беседуете. Только вот не пойму, как мы все в избушке оказались.
– Так оно завсегда так, – довольно заметила ведунья, – где сердцу милее, там во сне и окажешься. А так это, коли правильно сердце спрашивать.
– Так это я сплю? – разочарованно протянула Лиса.
– А где ж мы ещё можем с тобой увидеться, неугомонная твоя душа? – спросила наставница, покачав головой. – Токмо здесь и можем.
– А чего ж я сплю–то, наставница? У меня же дел невпроворот. – запоздалое осознание до конца ещё не сформировавшееся, но оттого не менее тревожное настигло Лису. Настигло, да тут же и разбилось о взгляд наставницы.
– От ведь, будто дитё неразумное. – поджала Василина губы. – Устала ты. Умаялась. Да и знамо ли дело, не умаяться. То самою себя познать, то вину за все на себя взвалить, то у самой Светлой Богини Посланника умыкнуть, а до кучи ещё и в брани поучаствовать. Сдюжила ли? Ничто не болит, не ломит?
Лиса прислушалась к себе и покачала головой.
– А вот я сейчас возьму хворостину, да по тому месту на коем сиживать изволишь пробегусь. – не сдержалась наставница.
Лиса поерзала, проверяя, достаточно ли то место к постели прилегает, чтобы наставница не дотянулась.
– За что ж это, наставница, хворостиной–то?
– А все за то самое. – пояснила обманчиво–ласково Василина. – За то, что поперёд старших в пекло лезешь. Кто велел самой бежать подружку спасать? Будто бы без тебя твой ненаглядный не справился. И за этим другом Источниковым кто велел тебе отправляться?
– Так никто бы больше не смог, наставница. – Лиса почувствовала несправедливость и тут же встала на свою защиту.
– Никто. – передразнила ее Василина. – А другие маги на что? Думаешь все глупее тебя? Ещё повезло, что слух о Фениксе не разошёлся по Империи. Хотя, зная тебя, не подивлюсь, ежели к началу семестра все уж знать будут.
– Не смог бы никто Криса оживить. Про то и сама знаешь. – снова возразила Лиса.
– А не думалось ли тебе, что скажет сам Император, когда достигнут сии вести его царственных ушей?
Лиса замолчала, потому как и впрямь не думала пока об этом.
– Кристиан не допустит. – начала она.
– Ага. – фыркнула Василина. – Это после того, как изверг энтот в застенках щебетать станет о фениксе? А особливо после того, как храмницы раструбят о Чуде на всех углах. Им ведь только волю дай. О Чудесах песни слагать станут. Вон, мол, Храм у нас какой, и Источник действующий, и феникс души умерших воскрешает. Чудо на чуде. Скоро и сама Светлая Богиня быть в гости обещалась.
Лиса стыдливо опустила глаза.
– Ну а врагов почто новых наживаешь? – не прекращала наставница.
– Каких ещё врагов? – вскинулась Лиса.
– А ты думаешь этот пёс раммаринский тебя не запомнил? Ещё как запомнил. И ты о нем не забывай, коли умудрилась так дорогу перебежать.
Василина снова покачала головой и, вздохнув, присела на краешек кровати рядом с ученицей.
– Ну, да сделанного не воротишь. – примирительно произнесла она. – Я ведь не со зла тебя ругаю. Боязно мне за тебя, Лисонька. И меня рядом нет, чтобы уму–разуму поучить. Только из одной передряги еле вылезла, тут же в другую по уши влезла.
Рука наставницы погладила Лису по склоненной голове. А после и вовсе притянула к себе, успокаивая.
– Ты не серчай на меня, что поучаю. От сердца это. Слушай наказ мой. Впредь не лезь впереди всех. Поумней тебя найдутся. Твоё дело учеба. Учись, вот и весь мой сказ. А будет нужно, зови на выручку старших, опытных. Вон как ты их подивила, да только не к добру это. Самой невмоготу будет, коли весть разлетится. Как учиться станешь, коли на каждом углу пальцами в тебя тыкать станут, да просить–умолять в горестях бесконечных помочь? Уразумела ли? Не в том суть твоя.
Лиса отслонилась от тёплой груди наставницы и посмотрела ей в синие как небо глаза.
– Врать не стану, сама знаешь, тяжело это, видеть, как все стоят и ничего не делают. Но я постараюсь сдерживаться, наставница. Обещаю. Потому что в одном ты права: учиться мне нужно.
– Вот и умница. Иного и не прошу. – улыбнулась Василина. – Да и Огнянка тебе в остальном пособит.
Ведунья вновь притянула к себе Лису, баюкая в объятиях, как маленькую. А та сквозь сон услышала слабый зов. Но даже такого слабого было достаточно, чтобы затрепетало сердечко, тут же узнав кто зовёт ее.