Нефертити

— Вы недавно приходили к моей супруге и задавали ей разные вопросы, на многие из которых она не могла ответить, и потому я пригласил вас, чтобы удовлетворить ваш интерес, — властитель неожиданно улыбнулся. — Но что-то, я надеюсь, вам всё же известно? Ведь вы заимели не один десяток тайных слуг, которые постоянно следят за всеми, наушничают, обыскивают жилища тех, кто вам неугоден, и я только диву даюсь, как это я позволял столько времени не уважать меня! Позволял так по-скотски себя вести моему подданному в моём государстве! Или, быть может, вы возомнили себя новым богом, Нефертом-Ра?

Верховный жрец побагровел, поднялся с кресла, всем своим видом выказывая возмущение.

— Я пришёл сюда не для подобных оскорблений! — брызгая слюной, выпалил он.

— Сядьте, когда с вами разговаривает фараон! — жёстко осадил гостя властитель, и Верховный жрец, пожевав губами воздух, сел на место. — Это ещё не всё, что я собирался вам сказать. Я также знаю, что вы присваивали себе часть тех приношений, которые должны были отправляться ко мне во дворец...

Старейшина жрецов дёрнулся, точно кинжал вонзили в его сердце.

— У меня есть свидетель, Неферт, он ваш ближайший помощник, — предупредил его протест самодержец.

— Кто он?! — прохрипел Верховный жрец.

— Всему своё время. На суде он выложит все обвинения. Но уже сейчас я знаю, что за мой счёт ваши братья и племянники выстроили себе дворцы и палаты. Настала пора всё вернуть, Неферт, или тебя ждёт суровое наказание.

Губы жреца задрожали. Он стиснул подлокотники кресла, наклонился вперёд, выслушивая страшные обвинения властителя. Да, иногда он что-то брал: с десяток овец, коз, буйволов, когда их пригоняли стадами. Да, помогал родным, одаривая их всем, что имел, но так поступали все. Зато Верховный жрец ничего не брал себе. Он нищ. Он по пять лет носит одни и те же сандалии, сам сшивая разрывы, хотя полагается менять обувь каждый год. Сколько добра из казны фараона он сберёг, будучи бережливым по природе! Кто-то подсчитал это? И в итоге останутся крохи, которые Неферт взял без разрешения, хотя жрец не сомневался: обратись он с любой просьбой к Аменхетепу Третьему, тот никогда бы ему не отказал, хоть потом и упрекал его в расточительстве. Но это случилось, когда старейшина вознёс мерзкого Шуада, и тот, проникнув в дом самодержца, стал втаптывать его в грязь и настраивать против него старшего и младшего правителей. И вот своего добился. Неферт уже хотел всё это изложить властителю, но царь резко вздёрнул вверх руку, запрещая гостю что-либо произносить, и тот, с трудом переборов волну ярости, повиновался.

— Не стоит оправдываться, я перестал вам доверять, уже не чтимый мною Неферт!

— Я знаю, что вы задумали! — не выдержав, бросил в лицо повелителю Неферт. — Но я не допущу возвышения Атона! Народ верит в Амона-Ра и не допустит святотатства!

— Я рад, — Аменхетеп неожиданно стащил с головы парадный головной убор, пригладил рукой мокрые волосы, отложил в сторону скипетр и взмахнул кнутом. Он со свистом рассёк воздух.

В глазах Неферта вспыхнуло недоумение, потом промелькнул страх.

— Чему вы рады?

— Рад, что не надо ничего объяснять. Итак, вас и всех ваших сестёр, братьев возьмут под стражу. Имущество опишут. Оно пойдёт в казну. Потом суд, мной назначенный, признает вас виновным и приговорит к смертной казни. Тысячи египтян увидят, как вору отрубают голову...

— Но я Верховный жрец!

— Вы вор!

— Я — Верховный жрец, — упавшим голосом повторил Неферт.

— Вы были им, только и всего. Шуад подробно напишет ваше горькое признание, и это, кстати, поможет нам утвердить главным богом Атона, поскольку Амон-Ра покрывал ваше воровство! Видите, как всё удачно складывается. Так что вы даже помогли нам! — фараон неожиданно улыбнулся. — Мне остаётся только вызвать слуг и заключить вас под стражу. Мои люди уже находятся у домов ваших сестёр и братьев и ждут моих указаний.

Неферт, округлив глаза, пристально смотрел на правителя. Кажется, только сейчас он понял, что этот мальчишка давно всё рассчитал и загнал его в западню.

— Вы не сделаете этого! — прошептал жрец.

— Увы, другого выхода нет.

— Выход всегда есть, если он кому-то необходим, — опустив голову, пробормотал Неферт.

— Какой же?

Верховный жрец несколько мгновений молчал, не поднимая головы и чуть покачиваясь в кресле. Было видно, сколь нелегко ему выговорить то, о чём думает.

— Я знаю, вы ждёте от меня признания и поддержки ваших планов, — еле слышно выговорил Неферт. — Ведь так?

Фараон не ответил.

— Я готов... — приверженец Амона-Ра запнулся, помедлил. — Я готов поддержать всё... перемены, ваше величество. Я только не хочу быть Верховным жрецом и сам уйду, уступив этот пост кому угодно и обещая никогда не хулить сделанное вами, а наоборот, одобрять. Думаю, что такой исход наших отношений лучше, нежели моя казнь, ибо все поймут это как моё несогласие с переменой главного божества. Вор из меня никудышный. Все люди знают, что я всегда был нищ, ходил в одном рубище, помогал беднякам, а за одну овцу или козу, за горсть зерна или луковицу Верховного жреца не казнят. Многие мои последователи восстанут после казни. Большая кровь прольётся. Я этого не хочу. Да и вы этого не хотите, ваше величество, иначе бы давно взяли под стражу, а не вели тут со мной эти беседы о моих винах, кои того не стоят. Впрочем, решайте сами, мне уже всё равно. Я устал. Мой век закончился...

Неферт умолк, и фараон долго молчал, глядя на него. Ему вдруг стало жаль Верховного жреца. Он, может быть, не так умён, как Шуад, но у него хватка льва. Вот кто бы в течение полугода сделал весь народ приверженцами Атона. Небескорыстно, конечно. Но кто знает, возможно, это стоило бы даже дешевле.

— Хорошо, так и решим. Но если вы осмелитесь обмануть меня, то я не пощажу ни вас, ни ваших родных! — твёрдо заявил Аменхетеп.

— Я не Шуад, я никого и никогда не предавал, — негромко обронил Неферт, и эти слова, как горсть камней, упавших в гулкий пустой колодец, отозвались в душе властителя.

2

Подходил к концу шестой год засухи, и хлебные караваны день и ночь караулили у ворот хлебного городка, ожидая, когда подойдёт их очередь получать зерно. Илия не спешил наполнять мешки каждого верблюда, тщательно проверяя купцов, иногда даже посылая гонцов в Финикию, Сирию и Палестину, чтобы проверить подлинность их рекомендаций и целей. За эти пять лет ему не раз пришлось столкнуться с обманом, когда проданный хлеб подлые коробейники потом перепродавали втридорога, наживаясь и позоря честное имя египетских торговцев.

Фараон уже объявил о переносе столицы в Ахет-Атон, о верховенстве бога Атона, храм которого был спешно выстроен в Фивах, и даже о перемене своего имени. Народ роптал. Стоны и плач доносились от стен Карнакского храма, главного прибежища прежнего «визиря бедных» Амона-Ра, который теперь терял своё положение «царя божеств». Правитель направил гонца с посланием к Неферту, напомнив ему, что тот обещал поддержать эту перемену. Старейшина жрецов сдержал своё слово, выступил с одобрением действий самодержца, пытаясь успокоить своих сторонников, объяснив, что храмы и почитание других богов остаются, как и то, что солнце, его сила, тепло и свет — Атон же и есть диск солнца — по-прежнему их главная святыня.

Его речь произвела впечатление, хотя старый жрец не объяснил, кому и зачем потребовалась эта перемена. Все привыкли к Амону, ибо он всегда изображался в виде человека, но с головой барана, который также был почитаем и любим в Египте, а теперь в Атоне египтянам предлагался просто круг с расходящимися от него лучами. Нет, против солнца никто не возражал, но все боги — Осирис, Исида — имели человеческий облик, истории их любви, смерти передавались из уст в уста. Все знали, как злой Сет, бог пустыни, обманом погубил Осириса, как трепетная Исида воскрешала его к жизни. Боги имели сходство с людьми. Но как полюбить круг с лучами? Никто этого не знал, да и вряд ли вообще это было возможно.