Нефертити

— После сытного обеда меня обычно клонит в сон, но я бы хотел, чтобы ты переехала тотчас же... — самодержец несколько секунд смотрел в одну точку, потом повалился на бок. Саам его подхватил, подозвал ещё двоих слуг, и те унесли государя в спальню.

Несколько секунд все молчали.

— Мне кажется, нам всем надо немного поесть, а то я... — наследник взглянул на Саама, и тот послал слуг на кухню, чтобы они принесли мяса погорячее.

За едой никто не говорил. Съев кусочек мяса, Тиу неожиданно вышла из-за стола.

— Пойду и я отдохну...

Нефертити поднялась следом, но царица её остановила.

— Посиди, не торопись! — улыбнулась сестра. — Но когда будешь уходить, зайди ко мне.

Она ушла. Царевич перестал есть, выпил сока из диких ягод, но никак не мог решиться заговорить первым. Нефертити так и не прикоснулась к еде.

— У моего отца при виде красивых созданий мутится разум, — неожиданно проговорил наследник. — Не обижайся на него.

— Я не обижаюсь, мне даже было приятно. Мне никогда ещё не говорили столько красивых слов, — заметно краснея, еле слышно вымолвила принцесса.

— Тебе понравились его грубые восхваления? — удивился царевич.

— Они не показались мне грубыми.

— Вот как?! — с горечью усмехнулся юный правитель.

Переживший страшные минуты позора, наблюдая, как отец грубо домогается невинной сироты-принцессы, он не мог даже представить, что она осмелится его защищать. Одно дело безропотная рабыня-наложница, присланная фараону в подарок, и совсем другое — царская дочь, которая просто обязана иметь гордость и достоинство. На месте Нефертити царевич давно бы покинул этот дом. Тогда он был бы восхищен этим поступком, а что он слышит из её уст?!

— Я только хотела сказать, что не услышала грубых интонаций в словах нашего самодержца, — уточнила она.

— За приятными интонациями отца, к сожалению, скрывался мерзкий и грубый смысл.

— Тогда я его просто не поняла, — она смущённо улыбнулась. — Извините...

— Это я должен извиниться за него!

Принцесса поднялась из-за стола.

— Я хочу поблагодарить вас за приглашение и за вкусный обед. Я должна зайти ещё к сестре. Вы разрешите мне покинуть вас?

— Я не смею вас задерживать...

Царевич тоже встал. Он совсем не ожидал, что всё так обернётся. Перед началом обеда он надеялся, что взрослые побудут лишь из вежливости, а потом удалятся, оставив их одних. Ему хотелось о многом рассказать принцессе, он жаждал объясниться ей в любви, высказать такие же, как отец, слова восхищения, даже сделать ей предложение, он был готов к этому, но сластолюбивый родитель всё испортил, а митаннийка вдруг взялась его защищать, скорее всего сделав вид, что ничего не поняла, не желая, видимо, попадать в жернова между двумя властителями. Но тогда она не доверяет ему. А если не доверяет, то и не любит. Поверить же в то, что она столь глупа, он не может. Митаннийки умны. Он сам принадлежит к этому роду.

Нефертити ушла, больше ничего не сказав, и он вдруг подумал, что никогда на ней не женится. Словно вся грязь помыслов отца прилипла к гостье. Комок слёз невольно подступил к горлу, и юный правитель, один оставшийся в столовой зале, чуть не расплакался. Вошёл Саам, поклонился.

— Можно убирать, ваша милость?

— Да. Спасибо тебе, я не забуду твою услугу, — пробормотал царевич и вышел из столовой.

9

Тиу с нетерпением поджидала сестру и была рада, что сын и наследник трона столь страстно ею заинтересовался. Родители прослезились бы, узнав о таком нежданном интересе. Царица даже не обиделась на супруга, осыпавшего юную гостью похвалами, ей показалось, что он нарочно расточает любовный пыл, дабы продемонстрировать сыну всё своё умение, подхлестнуть его, вызвать на состязание. Но тот понял всё иначе и коварно заставил правителя умолкнуть, так при гостье поступать не следовало.

Царице не терпелось узнать, о чём будут говорить наедине сестра с сыном и чем закончится эта встреча. Судя по тому волнению, с каким наследник к ней готовился, красота Нефертити ранила его в самое сердце, и можно было ожидать, что он сделает ей предложение. Конечно же, Тиу хотела, чтобы они соединились. Аменхетеп Третий уже чувствует свою скорую кончину, и царице не безразлично, кто станет женой нового фараона и как сложатся их взаимоотношения. Нефертити выросла доброй и отзывчивой, она помнит добро и внимательна к её советам. Чего ещё желать?

Прошло менее получаса, как в дверь постучали и на пороге появилась сестра. Она казалась расстроенной, и это не укрылось от Тиу.

— Вы что, поссорились? — удивилась она.

— Нет, но царевич, кажется, обиделся на то, что я не стала ругать его отца. Сам он был возмущён его поведением, ему показалось, что властитель оскорбил меня и приглашал стать его наложницей. Правда, я этого не почувствовала.

— Я тоже! — тотчас подхватила царица. — Он, конечно, распушил пёрышки и очень хотел тебе приглянуться, да и в мыслях наверняка переходил все допустимые границы, тут его не исправишь, и всё же он больше старался для сына!

— Да, я так это и поняла! — покраснев, вымолвила Нефертити.

— Не расстраивайся, все мужчины, когда молоды, страшные ревнивцы, это у них в крови! Они во всех видят соперников! — улыбнувшись, повеселела Тиу. — Завтра он снова, как молодой тигр, будет кругами ходить вокруг тебя.

— А я не расстраиваюсь, — улыбнулась принцесса. — И мне вовсе не нужно, чтобы он ходил кругами вокруг меня.

Царица удивлённо изогнула брови. Многие правители соседних стран ещё два года назад пытались заранее обручить египетского наследника со своими ещё не родившимися дочерьми, но Аменхетеп Третий не спешил, а на все брачные предложения, усмехнувшись, отвечал: «Его невеста ещё не родилась!»

— Тебе мой сын не нравится? — холодным тоном спросила царица.

— Он мне нравится, но только... — принцесса запнулась, подыскивая нужное слово.

— Что только?

— Только не так, чтобы... — Нефертити смутилась и, помолчав, добавила: — Чтобы сразу дух захватило. Мне Мату, наш лекарь, рассказывал, что двадцать лет любил одну женщину, причём безответно, она была замужем, и его каждый раз, когда он встречал её, ознобом прожигало и дух захватывало...

— Он маму любил, — усмехнулась Тиу.

Принцесса покраснела, услышав это признание.

— Тем более... — еле слышно произнесла она. — Значит, несмотря на свой возраст, она была достойна такой необыкновенной любви. А у тебя так было?

Царица ответила не сразу. Она вспомнила, как её выдали замуж. Египетского фараона ни она, ни её слуги до свадьбы не видели. Отец лишь сказал, что властитель немолод, но он самый могущественный владыка во всём Средиземноморье, и это большое счастье, что Тиу становится царицей великого Египта. Вот она ею и стала. О любви же её никто не спрашивал. Покидая домашний кров, она знала, что у Аменхетепа самый многочисленный гарем и надо будет очень постараться, чтобы завоевать расположение самодержца, иначе муж обратит свои взоры на наложниц, которые весьма искусны в любовных утехах. К счастью, мать ещё раньше просветила её по этой части, и она понравилась супругу. Страсть же пришлось сыграть, да так, что искушённый государь поверил. И до сих пор не сомневался, что Тиу его обожает и боготворит, хотя в душе она была к нему равнодушна. Но это помогло ей выжить и сохранить себя, когда муж женился на Ов, а её отдалил от себя. Царица же по-прежнему была весела и неотразима и о своей участи не переживала.

— Я до сих пор мало что знаю об этой священной болезни, которую прозывают любовью, — честно ответила она. — Зато у нас другое предназначение, сестрёнка. Мы с тобой созданы богами, чтобы рожать наследников. Я его уже выполнила. Теперь твой черёд.

Нефертити задумалась. Тиу погладила её по голове, прижала к себе.

— Я же теперь тебе как мать, а всякой матери радостно, когда её дочь живёт счастливо, вот и мне хочется. А тут такое совпадение, когда ты понравилась сыну. Поверь, он не похож на отца. И женится только по любви и будет любить жену. Её одну. Он очень умный даже в свои юные лета и станет великим правителем, я верю в это! И ему нужна достойная жена. И такая красивая, как ты. Подумай и не торопись принимать решение. Хорошо?