Скандерия

Сам Истомин знал, что его идеальные рекомендации гроша ломаного не стоили, но, как ни парадоксально, все они были подлинными, что с удовольствием подтвердили на его предыдущем месте работы.

Пришлось перебираться из небольшого промышленного городка в мегаполис. Привыкший к небольшим расстояниям, Истомин в первые дни намеренно сжимал своё пространство до Профессорского квартала и Гимназии. Чуть позже он расширил границы, впустив в свою жизнь музеи, парки, спортивную секцию и просто пешие прогулки по городу. Но всё же, где-то в глубине сознания маячило понимание, что он всё равно оставался здесь чужим, не принадлежал этому миру. Его случайно забросило из сурового и приземлённого мирка в высшее общество. Как ложка дёгтя в бочке мёда. Вернее, запах нестиранной месяц рабочей одежды в благоухающем магазине элитного парфюма.

С этими мыслями Истомин добрался до своей крошечной квартирки на втором этаже серого высотного дома — профессорского общежития. Как и везде, даже в самом дешёвом секторе недорогие квартиры предлагались на нижних этажах. Чем ближе к небу, тем выше стоимость.

Истомин выбрал самый дешёвый вариант из возможных, чтобы не тратить деньги на необязательные удобства. Да и зачем лишние метры — одной комнаты вполне достаточно, душ есть, бегать по утрам можно и на улице. Крошечная кухня позволяла разогреть обед из пищевого брикета быстрого приготовления. И вид из окна вполне приличный — на аккуратные дорожки и дуплексы.

Словом, всё шло очень неплохо. Во всяком случае, куда лучше, чем можно было ожидать.

Наскоро приняв душ, Истомин поставил разогреваться пищевой брикет и устроился за откидным столом, занимавшим чуть ли не половину комнаты. Он бы, конечно, с удовольствием прогулялся по ночному городу или лёг спать пораньше, но ещё оставалось дело, которым никак нельзя пренебрегать.

Разложив перед собой прописи для начальных классов, в строгой секретности заказанные в Сети, Истомин кое-как сцепил пальцы на шариковой ручке. Глубоко вздохнув, начал потихоньку выводить на пустых строках буквы, печатные и прописные, самую простенькую каллиграфию, без вензельков и петелек. До боли сжав зубами кончик языка, усердно рисовал кривульки, и всё равно рука дёргалась, линии выходили дрожащими, буквы — кособокими.

В кутерьме смены работы и переезда Истомин к началу учебного года успел освоить только написание цифр, чтобы выставлять оценки. Но скоро придётся проверять эссе и писать студентам замечания, как того требовали стандарты «Скандерии». А он даже своё имя толком вывести не мог.

Утром в Профессорской, делая вид, что рассматривает расписание, он краем глаза заглянул через плечо Грибницкого, делавшего пометки для лекции. Его изящные завитки, крючки и петли казались произведением искусства, не меньше. Что поделать — Гриб получал образование много лет назад, когда всех поголовно учили писать от руки. Самого Истомина обучали компьютерные программы, а на дополнительных занятиях по физкультуре, для оплаты которых пришлось искать работу, ничего писать не требовалось. Можно было, конечно, выбрать в качестве дополнительной нагрузки чистописание, но оно стоило дороже, имело снобистский оттенок, да и практической пользы для себя тогда Истомин в этом занятии не видел. Как недальновидно.

Теперь детей не учат писать от руки. Даже собственное имя полагалось только печатать. Как и абсолютное большинство ровесников, Истомин мог лишь шлёпнуть электронную подпись через приложение в коммуникаторе.

Вот и пришлось в двадцать шесть осваивать то, что когда-то умел каждый первоклассник.

Дойдя до конца строки, Истомин шумно выдохнул, распрямил затёкшие пальцы и потянулся. Прикрыл ладонями уставшие глаза. Сложный день, пора бы и спать лечь. Но в мыслях вдруг нарисовалась Русакова. Со своей холодной ухмылочкой она, держа в руке перо (как у всех студентов, а может, даже индивидуального дизайна), выводила каллиграфические буквы на настоящем бумажном листе. И ей это ничего не стоило — перо скользило, как фигуристы на льду.

Попадись ей каракули Истомина, она бы, пожалуй, только снисходительно улыбнулась, даже не пытаясь прикрыть презрение. Вскинувшись, Истомин повёл плечами, снова сомкнул пальцы на ручке, так что суставы побелели, и начал выписывать новые буквы на пустых строках синтетических листов прописи.

Глава 4

— Мой врач всегда проверяет, сочетаются ли мои лекарства, — рассказывала Астра в раздевалке после занятия физкультурой. — Причём сначала надо проверить, насколько они сочетаются между собой, и как организм будет реагировать на нагрузки. А ещё…

— И сколько у тебя лекарств в косметичке? — спросила Лиза, распуская из тугого пучка пышные кудри-пружинки. От ссадин на руках и ногах не осталось и следа, а из-за плотного графика учёбы и выступлений дело о подножке она даже начинать не захотела.

Астра смутилась и стала сосредоточенно искать расчёску.

— Да бросьте вы, — сказала Тоня, складывая форму. — Все глотают таблетки и все это скрывают. Кто снотворные, кто тонизирующие. А ещё…

Вдруг Тоня вскрикнула и отбросила свой мешок для формы на середину раздевалки.

— Фу-у-у! — Ева, брезгливо морщась, отступила на пару шагов. Девочка со ступени помладше, осторожно заглянувшая в мешок Киры, взвизгнула и вскочила на лавку.

По полу растекалась матовая чёрная жижа. Будто живая, она пульсировала, тихо чавкая, выползала из мешка и увеличивалась в объёме.

— Что это за… — Смачное ругательство девчонки с дредами утонуло в харкающих звуках и захлёбывающемся визге. По раздевалке распространялся едкий запах, сжимающий горло и заставляющий содержимое желудка проситься наружу.

Закрыв лицо футболкой, Лиза подбежала к окну и стала дёргать раму, но та не поддавалась. С криками и ругательствами девочки толпились у выхода, пихаясь и мутузя друг друга. Лиза, взобравшись на подоконник, мощным пинком выбила раму и первой вылезла на улицу, прямо под серый осенний дождь. Следом выбралась девчонка с дредами и прыгнула на спину Лизы, отчего та шлёпнулась прямо в лужу. Как будто ничего не случилось, девица встала и оправила форму.

— Мерзавка, — проговорила Лиза, поднимаясь и отряхиваясь.

Но вдруг девица стала резко заваливаться на Лизу, та быстро откатилась, и «мерзавка» сама оказалась в грязной луже, и её, секунду назад чистенькая, алая жилетка со скрипичным ключом стала бурой, пропитавшись грязной дождевой водой.

— Извини, — звонко пропела Ева, облокотившись сверху о спину брыкающейся девчонки. — Я тебя не зашибла?

Как только Ева нехотя выпрямилась, не забыв прижать затылок дредастой музыкантши, отчего лицо той хлюпнуло в лужу, следом приземлилась Агнесса. Она даже не стала извиняться, просто острыми коленками упёрлась в ягодицы девчонки.

— Эй! — Агнессу попыталась оттолкнуть тоненькая девочка в изумрудной форме художественного факультета. Но Агнесса быстро и плавно отстранилась, и защитница шмякнулась в лужу рядом со своей подругой, обдав ту ещё одной волной мутных брызг.

— Разойтись! — скомандовал Истомин. Увидев, что Ева снимала происходящее на камеру, он резко выхватил у неё коммуникатор. — Заберёте после занятия!

Пока Ева ошарашено хлопала ресницами, Истомин помог подняться девочке с художественного факультета, у которой длинная конская чёлка промокла и повисла одной грязной сосулькой. Её подруга встала без посторонней помощи. Распрямившись, она вдруг, как собака, резко замотала головой, согнав грязные капли с дред и веером разбросав их по лицам и одежде окружающих.

Лиза, и так по уши в грязи, только хмыкнула, Ева брезгливо захныкала, а Агнесса стояла, молча прожигая девчонку чёрным взглядом. Харкнув ей под ноги розовой слюной, та развернулась и пошла прочь.

— Расходитесь! — повторил Истомин.

Хорошая погода давно уступила место проливным дождям, трава стала мокрой, уточки и лебеди со школьного пруда исчезли.

Девочкам пришлось переодеваться прямо в спортивном павильоне, пока Федотов стоял у двери и не пускал в зал хихикающих парней. Лиза только стряхнула грязные брызги и умчалась на репетицию, Ева отправилась искать Истомина, чтобы вернуть коммуникатор, остальные разошлись по своим делам.