Номинар

В это время Акки успели быстро и профессионально уложить на носилки. Один из медиков подошёл ко мне, готовый начать расспросы, на которые у меня не было времени. Всё смешалось…

Яркий свет, исходящий от обтекаемого тела огромного летательного аппарата, ослепил на миг. На секунду я потерял ориентацию в пространстве. Хотя какая там ориентация. Я выбежал из квартиры Акки и не понял этого. В спину кричал один из медработников, его голос заглушал работающий двигатель сферы, на которой они прилетели. Я не обращал внимания и продолжал бежать, сам не зная куда.

Далеко позади остались не пытающиеся меня преследовать медики и друг, чью жизнь я оборвал самолично. Не останавливаясь, я попробовал вызвать нить Ариадны и наткнулся на глухую стену. Пришлось бежать до платформы по памяти. Внутри мчащегося вагона я позволил себе перевести дыхание. Двери за мной беззвучно сомкнулись, и гусеница тронулась; в памяти всплыло обескровленное лицо Акки и мольба о прощении.

«Я твой брат» – вот его последние слова, которые с трудом удалось разобрать.

В этой безумной карусели событий картина моего предательства была столь яркой, что слепила не меньше сферы, прибывшей на запрос безымянной женщины. Видения ночи вцепились в моё сознание и не отпускали, поражая меня ужасающими до помутнения рассудка последствиями. Расширившиеся то ли от ужаса, то ли от неверия в происходящее зрачки Акки, его кожа, не отличимая по цвету от белков глаз, – всё это преследовало меня. И, конечно же, ощущение тёплой и густой крови на руках. Уже второй раз за сутки я разъезжал по городу весь в крови. Нелепая и злая шутка – ирония, видимая мне одному.

Я рассмеялся, но вагон был пуст и мне некого было пугать своим помешательством. Говорят, что осознание произошедшего ужаса приходит со временем. Это неправда! Оно не приходит, оно врывается бешеным порывом, сносит всё на своём пути и остаётся бушевать. Оно затягивает тебя, лишая возможности вдохнуть. Я сидел на мягком полимере дивана и неустанно бил себя ладонями по лбу, пока в какой-то момент не решил проверить на прочность то ли свой череп, то ли графеновую дверь – она непоколебимо выдержала мой удар и чуть не отправила меня в нокаут. В семье, в которой мне довелось родиться, один я почему-то отличался несдержанным нравом и, судя по всему, долгожительством.

Я старался причинить себе как можно больше боли, будто физические муки могли заглушить те, что и словами не описать. Ниро назвала бы моё состояние «ментальными страданиями» – у неё был ответ на любой вопрос, и она всему могла дать объяснение. Почти всему. Но то лишь название, набор звуков, неспособный передать, какие чувства раздирают меня изнутри. Если бы я мог умереть на месте, то уже давно окоченел бы.

Переживания перенеслись с Акки на Мойру. Мерзкое, липкое ощущение страха за неё присосалось под ложечкой. Хотя бы сейчас я не гнал от себя мысли – всё не то, чем кажется. Она в порядке, а тот одинокий напуганный образ не её.

Гусеница раздражающе медленно подъезжала к моей платформе. На выходе со станции я столкнулся с каждым, кто не успел увернуться. По правде говоря, я попросту никого не видел. Исаи возвышался прямо передо мной. Вечно неспящий город злил и выводил из себя впервые в моей жизни. Если раньше я любил его бесконечную суету, то сейчас просто-напросто желал разрушить всё на своём пути. Вокруг не маячила навязчивая реклама, не горели вывески интегрированных указателей. Город превратился в сгусток застывшей лавы без намёка на разнообразие.

В сотый раз выругавшись вслух, я сбил с ног разукрашенного в змеиное золото номинара. Я уже предвкушал драку, на которую у меня не было времени, но вежливый парень виновато улыбнулся, самостоятельно поднялся, аккуратно отряхнул и без того идеально чистый костюм и удалился прочь, затерявшись в переходах. Вместе с его уходом улетучились и мои собственные ненависть и гнев. В новом, чистом и осознанном порыве я понёсся к Мойре.

Я ворвался в сумрак квартиры: она сидела, прижавшись спиной к окну и зажав руками голову, будто та норовила расколоться.

– Я здесь! – Подбежал и упал на колени перед ней.

Мойра не подала вида, что заметила меня, тогда я обхватил её лицо руками и поднял к своему. Я попытался поймать её блуждающий взгляд, но ничего не вышло.

– Мэло? – Неожиданно она пришла в себя и расплакалась.

Никогда прежде я не видел слёз Мойры. Сердце сжалось от одного их вида, и я прижал её к себе как можно сильнее, будто этим мог уберечь от надвигающейся угрозы или стереть из памяти свой собственный кошмар.

Ночь продолжала властвовать над днём, но свет, струящийся из портового городка внизу, небрежно освещал лицо Мойры. Её зрачки постепенно расширились и наполнились неподдельным ужасом.

– Что с тобой? – Она начала ощупывать моё лицо и руки. – Это твоя кровь?

– Нет, я в порядке. Что случилось? – Я попытался перевести тему, лишь бы не сознаваться в собственном преступлении.

– Мне страшно… – сбивчиво начала она, и это был голос не уверенной в себе девушки, а лишь её призрака.

– Всё будет хорошо, я рядом.

Я уложил Мойру в постель, и её голова тут же безжизненно откинулась на подушку.

– Мойра, слышишь? Прошу, приди в себя! – Мой голос охрип от напряжения, но я не переставал звать её.

Что-то забирало её с собой. Но что и куда?

– Очнись! – В какой-то момент мне показалось, что я пытаюсь оживить труп – из-под полуприкрытых век выглядывали белоснежные полумесяцы белков.

– Я здесь, – в трансе произнесла она.

Пришлось опуститься на пол у её головы, чтобы не выпускать из рук её холодную и такую знакомую кисть.

– Что с тобой?

– Мне страшно, – чуть слышно прошептали её губы.

Можно было проклинать этот свет до самой своей смерти, и ничего бы не изменилось. Единственное верное решение – это взять себя, наконец, в руки.

– Я не хочу умирать, – еле слышно прошептала она.

По мокрым дорожкам, оставленным слезами, побежали новые.

– Ты о чём?

Я уже догадался, но до последнего надеялся не услышать этого:

– Это всё из-за вируса.

Вдруг Мойра резко села и сжала голову руками так сильно, что будь та спелой дыней, то уже разлетелась бы.

Меньше часа назад я сам пережил ужас осознания скорой смерти, притом достаточно страшным образом. Теперь же этот кошмар ждал Мойру. После увиденного нами обоими на площади удивительно, что она вообще не впала в безумие.

– Как это произошло? – Меня больше не волновало «Кто?» и «Почему?».

Она перехватила мою руку и притянула к себе.

– Не оставляй меня…

– Ты что? Я здесь и никуда не уйду. Я всё исправлю, обещаю. – Внутри меня бушевал вихрь из гнева и отчаяния. Голова отказывалась соображать. – Вызови скорую. Ты же не вызывала?

– Они не помогут, Мэло. Не помогут! Они заберут меня, и я умру одна, нет. Не бросай меня! Я не хочу быть одна. – Её голос срывался, слова с трудом передавали смысл, одни чувства.

В одночасье меня осенило, что нужно делать:

– Нам нужен Элиен. Обратись к нему. Сейчас же!

Она меня не слушала, точнее, была где-то далеко, откуда её было не дозваться.

– Ложись, прошу. Открой своё сознание, Элиен тебе поможет. – Я очень на это надеялся.

– Мне так жаль, прости меня, прости…

– Ты не виновата. Пожалуйста, ложись и вызови Элиена.

Моя просьба показалась ей подозрительной, и она спросила, в чём дело.

– Акки поставил Завесу или ещё что-то. Он отрезал меня от мира ИИ.

– Почему? – К ней вернулась настойчивость, и она вновь стала той непоколебимой Мойрой. Моей Мойрой, для которой не существует непреодолимых препятствий и которая точно знает, чего хочет, и добивается этого. – Мэло, что случилось?

– Неважно. Свяжись с Элиеном.

– Не могу.

Теперь я был в замешательстве:

– Почему не можешь?

– Он не отвечает, – едва ли не извиняясь, прошептала Мойра.

Я не мог сам дозваться тьюринга, поэтому кидал просьбы и угрозы в пустоту. Сегодня весь мир был против меня.