Номинар

– Рэк оставил мой день свободным, никаких заданий и поручений. Почему не помочь убивающемуся от горя отцу? Чего Рэк и Элиен постоянно меня донимают своим договором? Эй, Акки?

Прежде чем ответить, он задержался у входной двери.

– Ты правда хочешь знать?

– Почему нет? Хорошо, Рэк трясётся из-за денег, и его антикварный салон переживает не лучшие времена, но зачем отказывать в помощи. И не говори, что мы не фонд милосердия.

Всего на секунду его глаза стали одного цвета, в них отразились флюры над входом в апартаменты.

– Рэк не из-за денег волнуется, а из-за тебя. Не удивляйся так, он старается о тебе заботиться, в своём понимании. Для него мы навсегда останемся подростками. Он никогда не давал тебе задания, связанные с грубым насилием и тем более убийством, и ни разу не пытался склонить тебя к ним, а они почти всегда самые прибыльные. Он готов терпеть убытки, но не рисковать тобой. По этой же причине Рэк не посылает тебя на задания, связанные с моральной дилеммой или подразумевающие последствия…

– Какие последствия? – я непроизвольно повысил голос. – Что было бы с той девушкой, проведи она ещё неделю в подземке? Ты её не видел, Акки. Да грешники в преисподней и то здоровее выглядят. Что с тобой?

– Ничего.

– Я же вижу.

Лицо друга оставалось непроницаемым, но я знал его слишком долго, чтобы не заметить слегка поджатую линию губ и тень смятения.

– Та девушка сегодня днём убила своего отца, унесла из дома всё, на её взгляд, ценное и вернулась в подземные трущобы. – Он старался говорить ровно, ничем не выдавая беспокойства.

– Откуда знаешь?

– Рэк просил проверить. Не первый раз такого рода истории заканчиваются не в пользу нанимателя.

На мгновенье я потерял точку опоры и безвольно прислонился к стене. На ум, шумя и толкаясь, лезла без малого сотня вопросов, но ни один не имел значения. Ничего не имело значения, так как рано поседевшего из-за волнений о дочери-наркоманке мужчину было уже не вернуть.

– Мэло, твой клиент рано или поздно отправился бы искать свою дочь в одиночку и закончил бы скорее всего не лучше.

– Скорее всего…

– Невозможно всё знать наперёд.

– Но Рэк знал и потому отказал. И он знал, что я бы всё равно его не послушал, расскажи он мне причины. Я в порядке, просто не ожидал. Я только хотел помочь. – Тяжесть ответственности давила к земле.

– Знаю. Давай войдём внутрь.

– А почему Элиен? – спросил я, чтобы перестать думать об отчаявшемся старике, руки которого затряслись от волнения, когда я обещал вернуть ему любимую дочь.

Дверь в апартаменты рассыпалась и, переступив порог, Акки ответил:

– Не уверен, но могу догадываться. Элиен пытается привить тебе свои ценности и, видимо, тем же способом, каким когда-то их привили ему. Может, со временем я смогу ответить на твой вопрос более полно. Или ты и сам сможешь.

Я ступил вслед за ним в полумрак апартаментов, флюры лениво проснулись, разбуженные приказом своего хозяина. Молочные светлячки едва освещали силуэт Акки и нагромождение из полированных металлических коробок.

– Намного проще воспринимать нашу работу, чётко следуя заранее прописанным инструкциям. Мы инструмент, Мэло, нас не касаются вопросы этики и морали. Молотком можно забить гвоздь, а можно и человека. – Его голос прозвучал далеко и отрешённо. – Невозможно быть хорошим в нашей профессии, да и в жизни в целом.

Необъяснимая меланхолия накрыла нас обоих, философские беседы не были редкостью в нашей компании, но именно сегодня показались чересчур давящими и угнетающими. В любой другой день мы бы без труда развеяли их очередным сумасбродством.

В последний раз я поспорил с Акки, что улучшил свои навыки шпионажа. С полдюжины бокалов тёмного пива с ликёром и виски пробудили во мне полную уверенность в возможности доказать собственную правоту. Всё началось с преследования в тёмных переулках Старого города девушки в нелепо броском и вызывающе нескромном наряде. Я выступил в роли того самого шпиона, а Акки следил за мной через мою нейросеть – и, значит, видел и слышал всё то же, что и я, не отрывая своей элегантной задницы от барного стула.

Преследуемая девушка с виляющими бёдрами, норовящими выскользнуть из коротеньких шорт, лихо свернула за угол дома и растворилась. Но я не мог признать поражение и решил выяснить, куда она делась. Я прошёл несколько метров в том же направлении и вдруг ослеп от боли. Перед глазами закружились разноцветные пятна. Истеричный смех и лавина нелепых и едва ли обидных ругательств посыпались на мою голову вместе с ударами сумочки. Преследуемая девушка застала меня врасплох, налетев, точно ночная фурия, из своего укрытия между выступами здания. В отличие от меня, Акки не испытал и сотой части дискомфорта от перцового баллончика, который эта леди испробовала на мне.

Когда я осознал, что произошло, то попытался защититься, выставив руки над головой. По ту сторону сознания я ощущал дикий восторг Акки, но прекрасно знал, что ни один мускул на строгом лице не поддался нелепой улыбке. Девушка не скоро решила, что с меня хватит. В конечном счёте она исчезла под одобрительные выкрики разбуженных соседей, победно цокая в ночи каблуками.

Акки же нашёл меня лежащим лицом в ближайшей луже. С его слов, в ней было больше моих слёз, чем воды. Не самая занятная история, но всё же. Элиен потом заколебался стирать записи памяти, чтобы моя репутация не оказалась уже в метафорической луже.

– Смотри под ноги. – Голос раздался из глубины квартиры. Я не заметил, когда он успел раствориться в полумраке.

– Будь любезен, скинь контроль.

Когда управление апартаментами перешло ко мне, я запустил облако флюр вглубь жилища: всё свободное пространство Акки умудрился заставить допотопной техникой, которой тьюринги не пользовались уже с полвека. Стеклянные экраны, металлические и пластиковые корпусы…

Аккуратно проходя под свисающими кабелями, переплетёнными в тугие жгуты, и с той же осторожностью ступая на свободные от проводов участки пола, я разглядывал убежище друга словно впервые. За последние два месяца многое изменилось: иллюзия сосновых деревьев на стенах создавала впечатление бесконечного леса, но вот сама комната будто зачахла и поросла чужеродными пепельными лозами с другой планеты. Облачка флюр проплывали над головой, неравномерно озаряя светом тёмные уголки просторного жилища, загромождённого цифровыми машинами.

– У тебя жуткий беспорядок. Дай Фило возможность убраться здесь, может, она отстанет тогда от твоего сада? – пошутил я и сразу вспомнил о собственном беспорядке дома и об обещании, данном Мойре. Дурное предчувствие зародилось во мне, точно приступ тошноты после неудачного выбора лотка с сырым галаролу.

– Может, ты отпустишь меня на полтора часа? – спросил я, но по каменному выражению лица друга понял, что ответ – «нет». Хотя с таким же непроницаемым видом он жил чуть ли не двадцать четыре часа в сутки.

Зачастую Акки выходил из себя, практически не меняясь в лице. Менее эмоциональное выражение можно встретить разве что в администрации приёма Совета.

Вокруг нас рождались и погибали тени, отбрасываемые сплетением проводов, свисающих с потолка. К моему сожалению, они не были созданы из нейрочастиц и с таким жутковатым неудобством приходилось считаться. Хорошо, хотя бы воздух был свежим.

– Зачем тебе всё это? – Я повернул голову, указывая на ту часть комнаты, где скопилась целая груда металла и стеклянных цифровых экранов.

– Присядь. – Он указал на кресло, сплошь покрытое пожелтевшими от времени вырезками из газет, проигнорировав мой вопрос.

Подо мной захрустел истлевший пергамент, и я провалился в истёртую временем и молью натуральную мебель. На подлокотнике лежала газета с заголовком: «На месте трагедии установят памятник Единения новому герою». Написанное под выцветшей от времени фотографией было не разобрать – больше моему вниманию не на что было отвлечься.

– Я слушаю.

– Мэло, мы дружим с тобой с детства. Не так ли? – со всей присущей ему серьёзностью задал вопрос Акки.