Страница 3 из 15
Бун встал, натянул штаны и набросил на плечи ветровку. В подвальном бункере его ждали тишина и тепло (Бун оборудовал бункер, поддерживающей климат, вытяжкой) и ожидал, как он наконец сможет уснуть в гробовой подземной тишине. Тем временем шум у Синты стих и хлопнула входная дверь. Тут же постучали к нему. Бун застегнул ветровку и открыл. За дверью раскачивалась во все стороны пьяная Синта с поехавшим лицом. На шее виднелась ссадина, меж пальцев соседка держала маленький ремит – популярная игрушка, дым от которой вдыхали и балдели.
– А-а-а… – пьяно протянула она. – Бун милый! Как хорошо, что ты здесь. А я чего-то заскучала, думаю, дай зайду, узнаю, как ты, – она игриво изогнулась и протянула ремит из которого шла тонкая струйка. – Будешь?
– Убери эту гадость! Твой Юджин, вообще-то, тут, – спокойно заметил Бун.
Он немного брезговал, но всё же утешал соседку, когда Юджина не бывало дома. Вечно живущая навеселе соседка, ни к чему не обязывая, ложилась под Буна и под любого другого, поэтому мимолётными связями с Синтой, мог похвастать каждый в округе. Последний раз Бун пользовался доступностью Синты с месяц назад. Но сегодня она выглядела, именно такой, какой он больше всего ненавидел – пьяной и расхлябанной. Даже если, Юджина не было бы дома, Бун вряд ли к ней притронулся. Синта пожала плечами и отмахнулась в сторону своего жилища:
– Да ну его!
В этот миг коридор разрезал пронзительный девичий крик. Синта подпрыгнула:
– Талайла!
И понеслась к своей двери. Юджин, похоже, взялся за дочь. Бун не припомнил, чтобы сосед бил её. Талайле было лет шестнадцать, и она совсем не походила на своих непутёвых родителей. Светловолосая красавица слыла скромницей и отличницей. Под нарастающий вой девочки Буна подхлестнула ярость, и он сорвался вслед за соседкой. Синта уже открыла дверь и закричала в проём:
– Юджин не надо! – обернулась с мольбой. – Бун, пожалуйста!
Бун оттолкнул её и влетел в прихожую. На кухне Юджин загнал дочь под стол и пинками пытался выбить оттуда. Перепуганная Талайла сложилась под столешницей, отмахивалась и, получая удары ногами, кричала во всю глотку:
– Ну, папа!
Бун без слов сделал три шага и взмахом ноги поддал в живот соседу. Юджин подлетел и тюфяком шмякнулся в другой конец кухни. Падение смягчила штора, по которой Юджин стал оседать на пол, срывая ткань с застёжек. С икотой у него пошла рвота, брызгая вонью, он замычал:
– Гнида! Вали отсюда.
Юджин в позе перевёрнутого на спину жука, взмахами, пытался прогнать то ли Буна, то ли видения из своей пьяной головы. Тут же рвота потекла на голую грудь и штаны.
Бун с отвращением поморщился и понял, что Юджин неспособен сегодня даже встать своими силами, не то чтобы дать отпор. Синта за спиной выволакивала плачущую дочь. Талайла, рыдала с пунцовым лицом, хромала, придерживая ногу, и обиженно смотрела на униженного отца:
– Мам, ну я же ничего не сделала!
Синта прижала еë. Пьяный угар сошёл и сменился страхом за дочку. Талайла тряслась и просила:
– Мам, давай уйдём?
Бун предложил:
– Давай её ко мне…
Синта кивнула:
– Бун, пожалуйста, пригляди за Талайлой. Я сбегаю к дяде.
Бун знал, что родственник жил ниже на семнадцать уровней их огромного муравейника. Он согласился и перехватил локоть Талайлы. Девушка хромала и охала. Синта выбежала и понеслась по коридору к лифту. Бун повёл ковыляющую Талайлу к себе.
Вечерок выдался весёлым, посчитал Бун. Ему удалось размяться и навести порядок у соседей. Он рад был помочь Талайле. Сколько он знал, Талайла отличалась спокойным нравом и слыла хорошими оценками в школе. Девочка единственная из жильцов, кто могла вселить веру в чистоту и порядочность.
Пока они шли, Бун заметил, что все двери как одна молчали и лишь наблюдали глазками своих видеофонов. Соседи попрятались и наверняка не сунули бы носа, даже если бы Юджин убивал дочь, а та орала как сумасшедшая. Они могли только пожаловаться в полицию на шум который тревожил их собственный мирок, предпочитая не вмешиваться.
Талайла доковыляла до кровати и села. Бун стал на колено и осмотрел ногу. По бедру расплывался огромный синяк с две ладони. Пятно набухало сиреневым прямо на глазах.
– Тебе нужно обезболивающее, – сказал он. – У меня есть уколы.
Талайла утирала лицо от слёз и через всхлипы вздыхала:
– Спасибо, дядя Бун.
Бун достал из холодильника одну из ампул с иглой, лекарства, которое часто ему пригождалось и спасало после ушибов и царапин от пуль. Теперь оно пригодилось избитой пьяным отцом девушке. Бун обколол вокруг синяк, и попросил подождать десять минут. Талайла сквозь грустную улыбку поблагодарила:
– Дядя Бун, я ненадолго. Сейчас мама приведёт дядю, и мы перенесём отца к нему.
– Могла и позвонить ему, – буркнул Бун. Он сердился, когда что-то нежданно врывалось в его жизнь.
– Он глухой. После того как упал на работе. Калека, – извинилась девушка.
– Весело у вас в семье. Алкаши, калеки… – не церемонясь, пробормотал Бун. Он всегда говорил прямо, то что думал и, пожалуй, за эту прямолинейность расплачивался одиночеством. Во всём мире был только один человек, который терпел характер Буна. Но Наты рядом не было и некому было успокоить и потрепать щёку после ворчания:
– А это правда, что у вас нет руки?
Бун покосился и почесал титановый протез, который, как он думал, умело скрывал:
– С чего ты взяла.
Талайла прикрыла рот рукой:
– Вы плечо часто чешете, – девочка наивно пожала плечами. – Это ничего. Вы даже с такой рукой – единственный нормальный здесь!
– Я? Нормальный? – Бун не любил, когда его обсуждают.
Гостья развела руками:
– Вы не били свою жену, говорят… А это редкость… Наверное, вы единственный в доме, кто так не делал.
Бун сердито покосился:
– Если даже и так это не значит, что я нормальный.
Талайла шутливо отмахнулась:
– Да ну! Вы – не как все. Все вас в доме боятся.
– Боятся? И что с того?
– А то что к нам не лезут бандиты из-за вас. Наоборот, каждый жилец спрашивает, когда приходит – дома ли Бун?
Бун дёрнулся:
– Чего!? Зачем!
Талайла пожала плечами:
– Если вы дома, это значит, что сегодня грабители будут обходить наш дом стороной. Шайки с соседних домов, да и местные. Никто не суётся когда вы тут.
– Ты что такое говоришь Талайла? В доме живёт десять тысяч человек!
– Вот они все вас и боятся! – она прыснула в ладошку. – Вы же всегда с оружием. Говорят какой-то спецназ из Министерства.
Талайла замерла и мечтательно захлопала глазами.
Бун после её слов, вспомнил, как десять лет назад завалился домой с задания обвешанный гранатами. Оружие торчало из рюкзака во все стороны, а за спиной болталась его снайперская винтовка. Тогда работёнка вышла на славу, они с Германом и Натой отличились. Бун чувствовал себя героем, которому можно всё. Свалил гору оружия в квартире, потом напился и с кем-то повздорил. Это была малолетняя шпана, которую он без труда раскидал. Они громко слушали музыку прямо в подъезде и вдыхали какую-то гадость. В общем, Бун тогда навёл шороху на весь дом. После происшествия ему никто ничего не сказал, но Буну было стыдно вспоминать, как пьяный бил зарвавшихся малолеток.
Он почесал за ухом:
– Любопытно…
Талайла расплылась в улыбке:
– Да? Вы не знали?
Бун хлопнул себя по лицу, стараясь скрыть стыдливую физиономию. Талайла добавила:
– Вы – наш лучший сосед!
– Кто говорит? – с недоверием буркнул Бун.
– Никто. Вы очень добрый! Я это чувствую, – Талайла повеселела и подпрыгнула, потом задумалась и пробормотала. – Почему не вы мой отец?
Бун пожал плечами. Ему не хотелось расстраивать эту затравленную девушку, живущую с тяжёлым ощущением, что она не такая, как все, окружённую недалёкими сверстниками, ещё и тем что её отец – пьянь и мерзавец. А он – Бун даже не мог дозвониться до старшей дочери, она не брала трубку. Младшая иногда звонила сама, но быстро спрашивала – как дела, и, ссылаясь на разные занятия, заканчивала разговор.