Век сурка

Интермедия 4. Магистр

Эта звездная система насчитывала восемнадцать планет. Одиннадцать из них были пригодными для жизни, остальные, за исключением газового гиганта, считались условно пригодными, и к этому моменту все они были в той или иной степени колонизированы, и даже на орбите газового гиганта что-то там копошилось, исследовало, строилось, летало и добывало. Называлось все это великолепие Великой Человеческой Империей, которая входила в топ-2 самых больших и устойчивых государств Системы. А если выкинуть из этого топа Темную Империю Хаотического Зла, которую возглавлял Кевин, то была самым большим и устойчивым.

Император, двадцать четвертый по счету, но первый своего имени, владыка восемнадцати планет, гарант безопасности, Щит Человечества и его же Меч Карающий, сидел в кресле, стилизованном под ложемент космического истребителя.

Если быть абсолютно точным, то не сидел, а развалился, и весьма небрежно. Он закинул ноги на стол, чью поверхность еще не успели отполировать после прошлой аудиенции, вполуха слушал докладчика и курил сигарету, стряхивая пепел в чашку с остывшим кофе.

— Тебе вообще интересно все, что я тут рассказываю? — раздраженно поинтересовался Магистр.

— По правде говоря, не очень, — вздохнул император. — Но я слушал тебя… довольно внимательно, и по этому поводу у меня уже есть один вопрос. Какого черта ты пришел с этим именно к нам?

— Потому что вы — ксенофобы, — сказал Магистр.

— Мы не ксенофобы, — возразил император. — Мы просто с подозрением относимся ко всем тем, кто не люди, но говорят на одном с нами языке.

— Здесь все говорят на одном языке, — сказал Магистр. — Это игровая условность.

— Я уже говорил тебе, что мне не особо нравится эта игра?

— Каждую нашу встречу, — сказал Магистр.

— Это всего лишь вторая.

— А до тебя мне это говорил твой предшественник, — сказал Магистр. — Вам всем не нравится эта игра, что не мешает вам быть ее чемпионами.

— Мы ж не виноваты, что вот так оно получается, — сказал император.

— Да, вы просто любите устраивать резню из любви к искусству, — сказал Магистр. — На чем я остановился?

— Да ты уже закончил, в принципе, — император докурил сигарету, бросил окурок в чашку с кофе и принялся любоваться своими ногтями. — Давай кратенько подытожим, чтобы убедиться, что я тебя правильно понял. У нас появился внешний враг. В смысле, совсем внешний, не из Системы. И справиться с ним обычными системными средствами ты не можешь.

— Пока все более-менее правильно, — подтвердил Магистр.

— И поскольку ты не можешь справиться с ним обычными системными средствами, ты пришел ко мне и просишь, чтобы я учинил геноцид.

— Не ты, — уточнил Магистр. — Имперский военно-космический флот.

— Это, вроде как, одно и то же, — сказал император. — Государство — это я. И имперский военно-космический флот — это тоже я.

— Там всего одна звездная система, — сказал Магистр.

— Геноцид — это всегда геноцид, — сказал император. — Порядок цифр тут уже не важен. Но ведь мы говорим о чем-то, находящемся за пределами системного пространства. Как ты собираешься перебросить туда мой флот?

— Сам долетит, — сказал Магистр. — Я сниму с твоих кораблей ограничение на межзвездные перелеты.

— Хм, — сказал император. — И каково подлетное время?

— Около двух месяцев, — сказал Магистр. — И еще месяц вам на подготовку.

— Сопротивление?

— Несомненно, будет. Но большого военного флота у них нет.

— Допустим, — сказал император. — Ну и что я буду со всего этого иметь?

— Кроме того, что все мы выживем? — уточнил Магистр.

— Жизнь — это абстракция, — сказал император. — Мне нужно предъявить моим адмиралам что-нибудь более существенное.

— Я же сказал, что сниму ограничение на межзвездные перелеты со всех твоих кораблей, — сказал Магистр. — И не буду возвращать его обратно. Подумай о том, какое стратегическое преимущество ты получишь.

— Да, это весомо, — сказал император. — Но ты же понимаешь, я не могу принять такое судьбоносное решение вот так, сразу. Мне нужно посоветоваться.

— Так зови его, — сказал Магистр. — Я вообще удивлен, что ты не пригласил его сразу. Все ведь знают, что вашей империей правят двое.

— Так уж прямо и все?

— Все, кому это надо знать, — поправился Магистр. — К тому же, я ни секунды не сомневаюсь, что он подслушивал, и мне даже не придется все это повторять.

— Да как ты мог такое подумать, — сказал император, и сразу же, не повышая голоса, произнес. — Генрих, заходи.

Прошло не меньше тридцати секунд, прежде чем дверь в кабинет императора открылась, и на пороге показался здоровенный рыжий детина в летной форме со споротыми знаками различия.

— Привет, барон, — сказал Магистр.

— Привет, — Генрих уселся верхом на стул, положил руки на спинку и опустил на них подбородок, внимательно глядя на гостя. — Значит, ты пришел, чтобы организовать нам новый ивент?

— Всем известно, что я тот еще массовик-затейник, — сказал Магистр.

— Всем известно, что некоторые твои затеи плохо заканчиваются.

— Всем известно, что нельзя приготовить омлет, не разбив яиц.

— Не люблю омлет, — сказал Генрих. — Как по мне, для его приготовления требуется целая куча каких-то лишних телодвижений. Яичница проще и честнее, и не имеет привычки притворятся блюдом высокой кухни.

— Я с удовольствием послушал бы еще о твоих гастрономических пристрастиях, — сказал Магистр. — Но мне вроде как надо мир спасать.

— А кто спасет мир от тебя?

— Это какой-то философский вопрос, — сказал Магистр. — И, как и в большинстве случаев с философскими вопросами, поиски ответа на него не принесут никакой практической пользы. Но вот вам, господа аристократы, совершенно не философская концепция. Наш мир, все наши миры, стоят на пороге хаоса, и единственный человек, который может удержать их от сползания в эту бездну, это я.

— И мой военный флот, — уточнил император.