Королева

  То ли всхлипнув, то ли зарычав, он неразборчиво выругался и приподнял её над полом, ещё сильнее вжимая лопатками в стену и задирая свитер до самого горла.

  И тут у него в кармане зазвонил мобильник.

  Король зажмурился и прижался пылающим лбом к её лбу, дыша так, будто пробежал марафонскую дистанцию.

  - Ма-ама... - прохрипел он голосом умирающего гладиатора, лихорадочно шаря по карманам в поисках источника звука.

  Жучка сползла по дверному косяку, зажимая рот ладонями, чтобы хохот не прорвался наружу.

  Король облизнул губы и откашлялся.

  - Да, мама. Музыку слушаем. Пришёл? Понятно. Понятно. Да. Хорошо.

  Снова сунув мобильник в карман, он разъяренно и жалобно поглядел на неё, хохочущую теперь взахлёб:

  - Не смешно!

  Она смотрела на него сквозь выступившие от смеха слёзы - злющий, растерянный, взъерошенный, в этой расхристанной рубашке, расстёгнутой до самого пупа, он был... просто как подарок под ёлкой.

  Новогодний подарочек.

  - Умойся, что ли, - посоветовала она прерывающимся от смеха голосом. - И рубашку смени, чтоб не палиться. У тебя есть другая такая же?

  - Навалом, - проворчал Король, скрываясь в ванной.

  Кто бы сомневался...

  Из ванной он вышел уже без рубашки, вытирая лицо кипенно-белым полотенцем и искоса посматривая на неё - оценивает ли.

  Она оценила. Сложен он был не хуже гладиатора: мускулы так и перекатывались под загорелой кожей.

  - Оденься уже, хорош мне стриптиз демонстрировать, - усмехнулась Жучка, легко поднимаясь и одёргивая свитер. - Что твоя мама сказала? Контролирует?

  - Какой же это стриптиз... - хмыкнул он, вытаскивая нужную рубашку из битком набитого гардероба. - Мама? Мама сказала, что Серёга явился наконец. Пошли, познакомлю, а то опять... увлечёмся.

  Она вскинула брови, но промолчала, выходя за ним в коридор.

  Дверь в комнату напротив была распахнута настежь. Света там не было, и оттуда, из темноты, доносились гитарные аккорды.

  И песня.

  - Музицировать изволит, - непонятно усмехнулся Король.

  А её сердце почему-то дрогнуло.

  Это не были ни Цой, ни "Чайф", ни Высоцкий, ни Трофим. Такого она никогда не слышала - раньше.

  - Я буду твоим альтер-эго,

  Я буду твоей зарёй.

  Под чёрными лужами снега

  Я буду твоей весной.

  Я буду резиновой маской,

  Я буду колёсами сна,

  Стакан с нерастраченной лаской

  Моею ты хочешь до дна.

  Ты можешь почувствовать привкус

  Нектара секущихся вен,

  А ветер уронит гибискус

  В деревьев цветущую тень.

  Ты знаешь, сегодня под утро

  Я думал забавную мысль -

  Наш город - всего лишь точка,

  А я в нём - всего лишь пыль.

  И в жёлтом окна огонёчке -

  Кто свёл силуэт наших тел?

  Совпал до квадратного метра

  Вселенской рулетки предел.

  Совпал до доли минуты

  И мыслей счётчик завёл.

  Я буду твоим атрибутом,

  Я буду твоей зарёй.

  - Что это? - пробормотала Жучка полушёпотом.

  - Тебе нравится? - хмыкнул Король.

  Она не ответила.

  Слово "нравится" тут вообще не подходило.

  Не дождавшись ответа, Король нетерпеливо крикнул:

  - Эй, Серёга!

  Музыка оборвалась.

  - Чего тебе?

  Щурясь от света, в коридор вышел парень с гитарой в руках.

  Он был совсем не похож на старшего брата - хотя и высокий, но худой и узкоплечий - видимо, не считал нужным изнурять себя гантелями и тренажёрами. Лицо у него было бледным, с тонкими чертами, а чуть раскосые глаза - не голубыми, как у Короля, а серыми. Только цвет волос был таким же - пшеничная грива, небрежно собранная сзади в хвостик.

  - Песня пришла, а гитару дома забыл, - пояснил он виновато, но с вызовом.