Опасная седина монет

– Ты это все только сейчас выдумал или давно вынашиваешь, лекарь? Я тебе такого не говорил! – Задумался на некоторое время, после чего хрипловато бросил: – Твоя логика ущербна, лекарь! Ты на Александру не наговаривай. Она хоть и молодая, но ветра в голове у нее нет. Со мной вступать в конфликт не станет. Еще неизвестно, на каких дрожжах у нее заварилась каша с фармазонщиком.

– Прости, Папа, я не это имел в виду, – промямлил врач.

– Вижу, что ты имел в виду! – отрубил Дусев.

– Ты бы лежал, Папа! – угодливо засуетился Кагоскин. – Так быстрее все заживет! Ты всем нам живой нужен!

Снова погрузившись в себя, Папа скрестил на груди руки. Этот неприметный, но старательный врач нравился Дусеву; иногда, правда, его заносило, как, например, сейчас, но иногда он подбрасывал Папе свои мысли, над которыми тот начинал раздумывать и находить здоровое зерно. О том, что Виктор может быть человеком Корозова, Папа прежде не помышлял. Но вот теперь Кагоскин забил клин. А почему, собственно, этого не должно быть? Надо проверить, и если это подтвердится, тогда прояснится роль Корозова в афере с коллекцией монет. Тогда можно будет принимать бесповоротное решение, как поступить с ним. Сначала, конечно, нужно вернуть монеты, а уж потом сам черт не брат! Ну а за то, что охрана Корозова положила его подручных, Корозову придется воздать с лихвой. Откладывать в долгий ящик этого нельзя, недопустимо. В таком случае его авторитет будет поставлен под сомнение.

Пригнувшись к Дусеву, врач доверительно проговорил:

– Тебе надо быстрее встать на ноги, Папа, чтобы разобраться со всеми. Нужны положительные эмоции! – Смекнув, какие мысли мучают Папу, он вкрадчиво заметил: – У Корозова, говорят, красивая жена, он любит ее до потери пульса, и утратить ее для него было бы ударом на всю жизнь.

Раскусив, к чему клонит Кагоскин, Дусев недовольно выпятил тонкие губы. Папе не понравилась эта мысль. Он вообще не любил отыгрываться на бабах – считал, что это не соответствовало его положению. Бить всегда должно по главной цели, а щипать через жен и любовниц – это дело недостойное.

Как будто опять сметив, над чем ломает голову Папа, все же неплохо он изучил его за тот период, пока пользовал от ран и болячек, Кагоскин как бы незаметно напомнил:

– Бабы разные есть, Папа. От иных бывает вреда больше, чем пользы, а иных нужно еще при рождении удушить!

Вдруг Папе пришло на ум, с чего начиналась история с монетами. Как-то раньше совсем вылетело из головы, что первый раз о коллекции он услышал от Александры. А та где-то подхватила слушок. Уж не от фармазонщика ли? С этого и закрутилось все. Но при чем тут рассуждения Кагоскина о бабах и о жене Корозова? Тот определенно изо всех сил старается помочь.

– Ты что же мне предлагаешь, пустить в расход жену Корозова? – угрюмо спросил Дусев.

– Ни в коем случае, Папа, – интенсивно отрицательно замотал головой врач, – это было бы неразумно! Как я могу тебе предлагать? Ты – Папа. А я – кто? Это тебе решать. Есть и другой вариант.

– Вариант?

– Можно умыкнуть жену Корозова и посадить на иглу, а потом вернуть. Останется живая, но кому она будет нужна такая? Как думаешь, что он испытает: радость или ужас? До конца жизни это станет преследовать его. А чего тянуть с этим? Завтра и организовать похищение.

Смотря на Кагоскина, Дусев думал, что тот не только хороший врач, но и хороший психолог. Такой вариант принять вполне можно. Палить из пистолетов ума большого не надо. А вот копнуть так, чтобы Корозову вся оставшаяся жизнь показалась адом, куда разумнее. Не дурак Кагоскин, умишком располагает. Дусеву нравилось это. Он любил, когда в разборках участвовал интеллект. Это придавало особый привкус любому событию. Довольный найденным решением, Папа проговорил:

– Помоги лечь!

Привстав со стула, врач помог ему. Укладываясь, Папа внезапно спросил:

– Как думаешь: кто все-таки угнал авто Корозова и стрелял в меня?

Опешив на мгновение от вопроса, Кагоскин быстро оправился и отозвался своим вопросом, снова поразив Дусева:

– Прости, Папа, я как-то никого не вижу. Хотя… тебе опять это не понравится, но вдруг это Александра устроила? – Потом точно испугался крамольной мысли, торопливо поправил себя: – Это не мое дело, Папа! Ты спросил – я сказал. Но это не мое дело.

– Ты что мелешь? – Дусев даже привстал на локоть, потемнев лицом. – Мозги растерял, что ли? Я быстро вправлю их тебе!

– Я просто не представляю, кто это может быть, – оправдываясь, обмер на стуле врач.

– Так и говори! – грубо осек Папа. – А не городи чушь!

– Прости, Папа, вырвалось.

Положив голову на подушку, Дусев умолк, задумался. Лекарь, конечно, перегнул палку с Александрой. Само собой, она изменила ему с фармазонщиком; впрочем, в этом надо еще разобраться, что на самом деле было, но в измышления лекаря поверить Папа не мог. Не хотел. Девушка глубоко засела в его сердце. Лекарь, естественно, знал об этом, потому не имел права совать свой нос в столь тонкие дела.

5

Ольга, жена Глеба, закончила уроки в музыкальной школе, где преподавала по классу фортепиано. Отпустила последнего ученика, собрала нотные тетради, положила в стопку на столе. Перед зеркалом поправила прическу, вишневую легкую блузку, ремешок на поясе юбки. Закрыла класс и вышла на улицу.

Машина уже ждала. Водитель – сутуловатый, похожий на медвежонка, в летней светлой куртке, – зная, когда у нее заканчиваются уроки, подъехал раньше. Ольга села на заднее сиденье, и водитель вырулил на середину дороги. Немного проехав, глянув в зеркало заднего вида, настороженно сказал:

– С утра за мной мотается белый «Жигуль». Надо Исаю сказать.

Оглянувшись, Ольга мельком посмотрела через заднее стекло, скользнула красивыми, с дымчатым оттенком глазами по автомобилям, но в потоке машин ничего не увидела, спросила мягко:

– Может, тебе показалось?

– Да нет, не показалось, – ответил водитель, покосился на приборную панель. – Заедем на заправку.

Автомобиль свернул на АЗС. Остановившись у колонки, водитель вышел, сказал заправщику, каким бензином заправлять, и заметил «Жигули», застопорившиеся на въезде. Направился в кассу. Вошел в двери магазинчика и далее не видел, как из «Жигулей» выскочили двое парней в джинсах и черных рубашках, как два брата-близнеца, и авто уехало.

Двое прошли следом за сутуловатым парнем внутрь магазинчика. Покрутились у стеллажей с товарами, делая вид, что рассматривают их, но краем глаз наблюдая за водителем. Когда тот расплатился и пошел к выходу, они двинулись за ним.

Не увидев на АЗС «Жигулей», водитель повеселел, выхватил из кармана ключи от машины. И в этот миг сзади получил сильный удар по голове, стал падать. У него из руки выдернули ключи. Ольга не успела опомниться, как двое заскочили в салон, один – за руль, второй на заднее сиденье – рядом с нею. Машина сорвалась с места. Заправщик, не успев закрыть крышку бака, что-то закричал вдогонку.

Рядом с Ольгой был черноволосый парень с бородкой клинышком, как у козла. Женщина рванулась к двери, но он проворно и жестко обхватил ее, сдавил плечи и предупредил:

– Не советую копошиться, глупая!

Не растерявшись, Ольга ударила его локтем и вцепилась в пегие волосы водителю, сильно притянув его голову к подголовнику, вырывая волосы с корнем, закричала:

– Останови машину!

Водитель – длинноволосый, с большой открытой челюстью – заскулил от боли, крича своему подельнику:

– Убери ее грабли! – Его голова запрокинулась назад, трудно было вести машину.

– Отцепись, глупая! – Подельник саданул Ольгу кулаком по ребрам.

Не обращая внимания на боль, Ольга вонзила ногти ему в лицо. Он взвыл так же, как скулил парень за рулем. А Ольга царапала и визжала, разъяренная. Парень с козлиной бородкой не ожидал столь напористого и яростного сопротивления. Начинал защищаться вместо того, чтобы скрутить ее. Борьба на заднем сиденье приобретала упорное противоборство. Казалось, уже давно Ольга должна была бы, как женщина, ослабнуть и покориться обстоятельствам. Но этого не происходило. Она вулканически извергала из себя энергию.