Байкал. Книга 7

– Свет не гасишь из-за Него? – спросил Эрик. – Из-за…

Но я не дал ему произнести имя Люцифера, я как никто знаю, что не стоит призывать Его особенно в ночи, когда Он сильнее.

– Я не видел Его давно, но свет не гашу, да…

– Ты Его боишься? – спросил Эрик, вглядываясь в меня.

Я пожал плечами.

– Это не страх, но… Я знаю, что такое быть Его игрушкой. Из всех предвечных только я один так хорошо знаю это. Он ничего не даёт, он только берёт, всё отбирает и лишает свободы… всего. Но тебя не тронет.

– Почему?

Я засмеялся.

– Они боятся тебя. Силы Тьмы в ужасе перед тем, что ты можешь, Эр.

– Они могут меня убить.

Я засмеялся. Он не понимал. Он никогда не понимал, каким даром он обладает.

– Тогда ты попадёшь к Ней, Повелительнице Той стороны, а Она этого страшится как ничего иного. Когда-то, пока ты не осознавал своей силы и власти над ними – да, они могли тебя убить, но не теперь. Ты же не останешься там, за Завесой.

– Нет, конечно, – засмеялся он.

– Вот и ответ тебе.

– Я остался бы там только с тобой и с Аяей. Но вас я Им не отдам, так что… Будем жить, Ар.

Мы пожали друг другу и даже обнялись. А перед тем как уйти к себе, я спросил:

– В мире, действительно, так страшно нынче?

Близко глядя мне в лицо на хорошо освещённой улице, Эрик сказал:

– Хотел бы я ошибиться.

Эрик никогда не был трусом, никогда не был осторожным, и тем более тем, кто чувствует беду там, где её нет. Напротив, он мог не заметить того, что уже било волнами о крыльцо дворца, как сам он говорил, имея в виду, и наводнение, погубившее Авгалл и все приморское царство, и то, что его самого некогда едва не подняли на вилы повстанцы под предводительством Марея-царевича, и даже преступную жену Зигалит… Поэтому я склонен был ему поверить. Если уж Эрик бьёт в набатный колокол, это не значит, что пожар приближается, это значит, занялась крыша…

И это ещё больше укрепило меня в моём решении действовать немедленно, ведь если так, не сегодня-завтра в наш город явиться Ван, а его я считал настоящим соперником, потому что только он сумел сделать того, чего не удалось даже Эрику, он отнял у меня Аяю. Ему она родила сына, и, если бы он не натворил непоправимых ошибок, что привели его в объятия Вералги, в плен, что был организован ею, в её силки, как выражалась Рыба, я не знаю, что было бы в течение всех этих веков, увидел бы я Аяю вообще.

– Что ты… говоришь… – поморщилась Аяя, когда я сказал ей это уже не следующее утро.

Я пришёл очень рано, она едва пробудилась, я застал её в утреннем платье, причём внизу мне встретилась Рыба, что, как оказалось, ночевала здесь. И спросил у неё о здоровье Дамэ, вспомнив, что вчера его не было с нами.

– Нормально всё. Ты… – Рыба вгляделась в меня и не стала задавать вопрос, а сказала, приглушив голос: – Ты поднимайся, Арий, наверху она, только что умывалась, воду лила, я слышала. Так что… иди, с Богом. И… не тушуйся. Ломаться будет, не отступай. Неизвестно, что нас ждёт-то, а ты всё ждёшь… нечего с женщинами ждать, будто не знашь. Приходишь и берёшь. Не то другие отберут.

Дожил, что Рыба меня к Аяе толкает едва ли не насильно, подумал я. Вот жалкая я фигура, как состарившийся девственник, даром, что это иллюзия… Вот и застал я её, убирающей постель. Она вздрогнула и обернулась. Большой тяжёлый лесной кот спрыгнул с подоконника внутрь комнаты, поглядел на меня и, подняв хвост, неторопливо вышел вон.

– Ты что это? – Аяя вздрогнула от неожиданности, увидев меня в дверях. – Ты как… кто тебя впустил? А… Дамэ так и не встал ещё.

– Рыба впустила, – сказал я.

– Понятно… она спит и видит, как меня замуж пристроить, просто не может терпеть, что я не при муже. Сама всю жизнь в девках, а меня всё замуж толкает, вишь как…

– Правильно толкает. Яй… давай поговорим? Столько сотен лет ты всё наказываешь меня за ошибки, в которых я виноват, конечно, но уже можно и простить…

– Я давно простила, Ар. Неужто ты считаешь, я две тыщи лет только и думаю, что тебя надо наказать? – ответила она и бросила последнюю подушечку на покрывало довольно большой для одного человека кровати, у нас всех большие кровати, мы не мельчили, для чего в своём городе, настоящем оплоте свободы, ограничивать себя тесными коробками?

Она улыбнулась мне, умытая – да, но волосы ещё не убрала, они, расчёсанные, струились по спине и сбегали волнами, когда она наклонялась, поправляя покрывало. Веки, ещё немного припухшие со сна, милая…

– Пошли вниз завтракать. Я кофе сварю. Ты уже ел сегодня?

– Ел… да не помню я, – рассеянно произнёс я.

– Вот и идём, раз уж явился спозаранку как Вини-Пух.

– «Кто ходит в гости по утрам»… ну да, – улыбнулся я, мне тоже нравился этот мультик, которому уже сто с лишним лет. – Я поступил мудро.

– Идём, мудрец, – Аяя даже коснулась меня, проходя мимо в дверь.

Внизу в большой кухне, к которой прилегала веранда с одной стороны, и здесь проводили время и обедали летом в зной, и с другой стороны – столовая. Здесь я бывал, а там, наверху в спальнях – нет.

– Если простила, живи со мной, – сказал я без обиняков, остановившись на границе кухни, где она принялась хлопотать с кофе и чашками.

Аяя только качнула головой, чуть улыбнувшись, ничего не отвечая, привыкла к тому, что я говорил уже это, не воспринимает всерьёз. Или меня не воспринимает уже.

Поставила на стол чашки из бело-голубого английского фарфора, это ей Эрик привёз сервиз ещё лет двести назад, «чтобы ты могла всех нас угощать», сказал он тогда. И она угощала именно с него нас всех, когда мы бывали у неё в гостях. Пьёт ли она из этих чашек каждый день, я не знаю.

– Пью, но редко… разбила пару, вот и не трогаю теперь, не то не с чего будет вас угощать? Эрик любит красивую утварь…

– Я привезу тебе хоть сто таких сервизов для Эрика.

Она посмотрела на меня, кофе-машина зафыркала, готовая налить нам кофе, к запаху леса и травы подмешался запах кофе горячий и терпкий, густой.

– Не надо, – сказала Аяя, и поставила чашку с кофе возле меня, дала мне ложечку. – Не надо тебе никуда. Видишь, что там делается. Это Эрик ещё человек неробкого десятка, во-первых, а во-вторых: он и под носом опасности не увидит, и если уж он встревожился, значит поздно и готовиться, надо уже беду на порог ждать.

– Вот и я об этом. Скоро все наши сюда пожалуют, надо полагать.

– И что? Милости просим, места всем хватит у нас на Байкале, в единственном городе предвечных, – сказала Аяя, усаживаясь напротив меня.

Утренний халат из белого кружева распахнулся на мгновение у неё на коленях, она соединила полы, пряча свои блестящие коленки.

– Ван приедет, – сказал я, внимательно глядя на неё.

Она лишь пожала плечами:

– Приедет. Они с Вералгой приедут. Я думаю, Орсегу тоже стоит у нас пока поселиться. Если то, что Эрик предполагает о роботах, то безопасных мест вовсе нет, даже в океанских пучинах. Убьют его и дело с концом.

– Бог с ним, с Орсегом…

– Бог с ним, когда-то ты не терпел даже упоминания о нём, – усмехаясь, Аяя опустила ресницы. Забыла и простила? Как бы ни так… н-да, напакостил я изрядно, но неужто больше Вана?..

– Ван в плену у Вералги, – сказал я, внимательно глядя ей в лицо.

– Это Рыба сказала? – Аяя засмеялась. – Ты что, в её выдумки веришь? В плену… разве такого как Ван хоть кто-то в плену удержит? Вспомни, как он едва через седмицу после посвящения мог. Нет. Глупости это, Рыбины байки, она любит создать драму там, где её в помине нет. Ван там, где он желает быть, как и все остальные.

Вот это уже надежда… Она уверена, что Ван выбрал Вералгу и всё. Но я не сомневаюсь, что всё не так просто, что выбирать между Аяей и Вералгой никто не станет, даже если у человека не всё в порядке с головой, даже Викол от Вералги ушёл жить около Аяи, это не выбор, это как воздух и его отсутствие. Так что нет, Ван, конечно, не выбрал жить с Вералгой. Но почему он с нею и что именно между Ваном и Вералгой, я не знаю, но это и неважно, гораздо важнее то, что Аяя считает, что Ван влюблён в Вералгу…