Байкал. Книга 7

Татьяна Иванько

Байкал. Книга 7

Часть 25

Глава 1. Спи!

Несколько дней Эрик злился на меня, что я так «всё испортил», как он сказал, пока ходил туда-сюда по моей горнице. Я отвоевал себе в доме отдельную горницу, сказав, что это мне для молитв, наставил тут икон, как положено, и мог теперь уединяться, чтобы не всякий день поводить с нашими с Эриком жёнами, которых у нас на каждого было по две. Вот он и пришёл сюда, откуда я не хотел выходить уже несколько дней.

– Вот кем надо быть, чтобы так всё время всё портить?! Какой ты остолоп всё же! Повезло мне с братцем – дураком!

– Хватит, разошёлся… – пробормотал я.

– Что «разошёлся», теперь к ним в дом ни ногой.

– И что тебе делать там?

– Не твоё дело. Даже не знаем, как её здоровье…

Что думаете, беспокоился, Эрик, оказывается, не напрасно, окольно мы узнали, что сокольничий князя Звенигородского Василий Нитков схоронил жену вслед за новорожденным сыном.

– Родильная горячка, должно…

– А может, чума?

– Чума, болтаешь… Так остальные-то живы-здоровы в дому…

– От горе-то, а?

– Красавица была женка-то, ай-яй, жалко.

– Ежли не красавица, не жалко што ль?

– Да любую жалко, не очень-то разбежисся жениться снова. Иде они, невесты? Бедует теперя, сокольничий, поди.

– Да мало ли хто бедует по такому поводу, вона, у деверя тоже жена помре от родов, што ни год, так на погост носим баб…

– Дак-ить… куды деваться, такое дело…

– «Дак-ить», тьфу! Сначала сын, за им и жена, вот иде горе не пережить!

– Ниче, молодой, переживёть, не он первый… – вот, что говорили, вторя друг другу, перебивая, продолжая обсуждать, приводить примеры.

Эрик помрачнел, спрашивал меня, как понимать сие, ведь и на погосте могила появилась Елены Евтеевны Нитковой, возле маленького холмика, где лежал их сын, но её могила – ещё большая ложь, я не сомневался.

– Она улетела, должно, – сказал я.

– Улетела, может и так, а может, этот убил её? Вот из ревности, к примеру? – нервно предположил Эрик, когда мы шли от могилы к лошадям, оставленным у служек.

– Она сказала, он не ревнив.

– Да? Ар, ты ерунды-то не говори, – скривился Эрик. – К нему идти надо за разъяснениями.

– Сходи, попробуй.

Но ни Эрику не хотелось того, ни мне, ясно было, что такой «поход» завершится одним – дракой. Потому было послано к Рыбе, и к Дамэ письмо с вопросом об Аяе. Дамэ сам явился к нам, чтобы рассказать, что знал…

…Мы слышали с Рыбой, что они кричат друг на друга там наверху. Я направился было к их почивальне, в страхе за Аяю, но Рыба, остановила меня.

– Милые бранятся… – сказала она, сама глядя на потолок, откуда, приглушённые перекрытиями, доносились их с Аяей крики, больше его, словно он что-то горячо доказывал. – Пущай выяснят…

Слов было не разобрать, ясно только, что спорят, потом вдруг, будто разом хлопнули двери и ставни, что-то ударилось, и стихло…

Рыба улыбнулась, обернувшись на меня.

– Вот и… ладно.

– Что «ладно»? Что ты мелешь? – рыкнул я, поняв, что впервые я не расслышал слов в дому, когда мог слышать и через улицу, ежли мне было надобно. А тут всё слышал, как и Рыба, как обычный человек. Вот о чём шепчутся разбуженные сенные – слышал, а о чём кричат Аяя и Ван – нет. Он закрылся от меня, он догадался, что я… и закрылся. Что он ещё тайно сотворит, пока я не вижу и не слышу?!

– И не мелю! – меж тем заметила Рыба, поглядев на меня. – Пущай. Родит ещё – всё забудется.

– Так просто у тебя всё…

– А что сложного? Замуж вышла – терпи, не устраивай бунтов. Чего артачиться-от? Коли мил – так живи, притирайся, никто не говорить, што просто за мужем, мущина – не котенок, все время мурчать да молочка просить не будет, он – хозяин в дому. Он главный. А не хотела его, на што тада связалася с им?

В этом была правда, не поспоришь, и мне не хотелось теперь их разлада, да и что от разлада, опять бежать куда? Что искать? Где?

Но тишина была неполной, и заглушать к утру Ван уже не мог, устал ли, али забылся, но я уже слышал и знал, что там у них делается. Это обеспокоило меня, всякая чрезмерность вредна и опасна, тем паче был он зол и обижен. И ревновал, я это чувствовал даже сквозь стены и перекрытия. Как в своё время Орсег обезумел… Но этот убить или даже ударить её не пытался, вовсе нет, но и удержать себя от безумного пламени тоже был не в силах. Вмешаться было невозможно, и не только потому, что мне это неловко, но просто оттого, что не проникнуть, оказалось, ни в двери, ни в окна. Будто сплошная стена, ежли токмо топором прорубить…

Только к утру следующего дня, дверь, наконец, открылась. Я застал Вана на лестнице, он, растрёпанный, потому что волосы у него отросли в последнее время, а сейчас спешил до ветру.

– Погоди, Дамэ, ни слова! – сдавленно проговорил он, огибая меня.

Я вошёл всё же в почивальню, я вошел, потому что чувствовал, там нет Аяи, иначе не посмел бы. Горница в беспорядке, конечно, но окна распахнуты настежь, так, что она почти выстудилась за несколько мгновений, и здесь даже нет запахов их тел, думается, только на простынях остался. Ван вернулся и застав меня на пороге, сказал, предвосхищая мой вопрос:

– Её нет.

– Как? Где она? Ты… что-то сделал с нею?

– Я?.. Она сама с кем хочешь, сделает… Бросила меня, как видишь. В одной рубашке сбежала. А вот когда и как, я не знаю…

… – И вы решили изобразить её смерть? – спросил я.

Дамэ побледнел, кивнув.

– Знаю… дурно это, и отпевать пустой гроб – дурно, лгать и… Словом, да, мы с Рыбой сделали единственное, что считали правильным в этот момент.

– Где она?

– На Байкале, – ответил Эрик за Дамэ.

Тот кивнул ответно.

– Да, Ван так и сказал. И ещё сказал, что ему нет туда хода, словно стена стоит, он не может сквозь неё никак пробиться.

– Она… научилась стены такие возводить? – Эрик взглянул на меня.

Вот смотришь на меня, потому что знаешь, как я, Аяю не знает никто, а сам рядишься в её мужья. Шиш вам!

– Не она. Есть Тот, Кто всегда готов услужить ей.

– Кто? Не понимаю…

Дамэ побледнел, догадываясь, и опустил глаза.

– Это… очень плохо. Плохо, что она опять приняла Его помощь. С каждым таким разом, как с крупинкой, срывающейся с горы, всё более неустойчивым оказываешься, всё ближе к краю, всё слабее перед Его соблазном. Таким ласковым и терпеливым как Он, не бывает никто…

– Вы считаете… она приняла помощь Сатаны? – тихо спросил Эрик.

Я посмотрел на него:

– Хуже, она позвала Его сама.

– И… что теперь? Она, кажется… она ведь умеет с Ним обращаться, – сказал Эрик.

Дамэ невесело усмехнулся.

– Так Он и действует… люди думают, что всё поняли, что знают, как с Ним надо вести себя… А Он тем временем всё ближе и ближе, и вот Он уже у самой кожи, не надо ни звать, ни просить, Он войдёт сам, как желанный любовник…

У меня мороз по коже пробежал от его слов.

– Почему вы с Рыбой не отправились вслед за ней? Есть, кого попросить. Даже Орсег не отказался бы…

– Ван попросил нас остаться, – немного смущаясь, сказал Дамэ.

…Так и было. Когда мы все поняли, что Аяя на Байкале, и что Вану туда не проникнуть, первое, что мы подумали с Рыбой, это отправиться за ней. Конечно, и Орсег помог бы, да, возможно, даже Вералга не отказала бы нам. Но Ван, догадавшись о наших с Рыбой мыслях, попросил:

– Конечно, я вам – никто, и ваше право немедленно отправиться к Аяе. Но я прошу вас, останьтесь. Останьтесь со мной? Вас она бросила, как и меня. Быть может, без вас она скорее одумается и захочет вернуться, – в его голосе дрогнула надежда.

– Как же ей вернуться, ежли мы «похоронили» её вчерась? – моргнула Рыба.

– Пусть только пожелает быть со мной, и я буду там, где она, – не рисуясь, сказал Ван. – На Байкале, на Москве, хотя на Луне, мне едино, лишь бы с нею…