Страница 238 из 242
Но, в рамках полётных вычислителей выходила конфетка: в прибор, размеров с дипломат, влезали вычислительные мощности десятка шарообразных ламповых вычислителей. Более того, доставленные мной в нашу лабораторию вычислители освободили сотрудников от тяжкой расчетной работы… и породили бурление.
Субстанция, которую порождали пытливые мозги подчинённых, я определять не брался. Поскольку культурен и куртуазен.
Как пример: припераюсь я на службу и отмечаю в подведомственной лаборатории прискорбное отсутствие персонала. Бардак и поругание, даже застроить некого и гнев начальственный обрушить!
— Это что, бунт на корабле? — вопросительно уставился я на Милу, недоумённо пожавшую плечами.
— А почему корабле, Ормоша? — полюбопытствовала моя овечка.
— А потому что найду, да и выкину за борт, — злопыхал я.
— Погоди, может эксперимент удачный… — начала было Мила.
— Какой, к лешему, эксперимент, ежели у нас вычисления и расчёты по графику?! — возмутился я.
Сотрудники, в итоге, обнаружились. Причём с одной стороны, молодцы, поскольку освоили припёртое мной оборудование, ударными темпами завершили плановую работу. Тут реально молодцы, не поспоришь.
А вот в остальном… обнаружил я весь персонал, пребывавший в совещательном зале лаборатории. И внимали, значиться, сии бездельники, включая обоих академиков, одному лаборанту. Последний с завидной страстью. С бурной жестикуляцией, толкал в массы идеи о «бороздящих просторы калошах».
Зам мой тихонько поздоровкался, да и поставил меня в известность, что вот, посчитали всё, так что сейчас «меняются идеями».
Ну, подумал я, что так уж и быть, молодцы. И обмен идеями — дело благое, этакий просвещённый вариант мозгового штурма. Присел, да и принялся слушать оратора. И просто охерел … ну, ладно бы парень нёс агитку «за всё хорошее, против всякого неблагоприятствования ". Реально, что-нибудь насчёт «корыт, бороздящих». Так нет, этот инвалид умственного труда выдавал плоды своей инвалидности как рабочую идею!
Причём народ сидел и этому внимал. С, бес побери, " серьёзными — умными» физиономиями! И это — моя, сука, лаборатория, печально поник я. Впрочем, несколько оправился я, сам виноват — о базах орбитальных, о посещении иных планет вещал. А вот с гравитацией в Мире Полисов не то, чтобы беда. Но реально, в общественном сознании это более «приливная сила», чем что-то иное. И мои сотрудники, пусть и учёные, но просто не вышли за рамки «общественного шаблона». Будем выводить, решил я, топая к кафедре.
Народ факт моего явления отметил гулом, типа: «Здрасьте, Ормонд Володимирович», ну а я дотопал до кафедры, да и раззявил пасть:
— Довольно любопытный доклад и забавные схемы, Велиполк Житомирыч, — кивнул я экспрессивному. — Присядьте, а пока разберём ваши расчёты и теорию.
Вьюнош (тридцати годов, ехидно осмыслил я) с видом гордым присел, а я, прокашлявшись, начал вещать:
— Итак, коллеги, все вы знаете про то, что любое материальное тело обладает массой, — начал я.
— Не любое! — послышался выкрик.
— Любое, — веско уронил. — Ежели тело проявлено в материи, то масса у него есть. Остальное — вопрос вида пороявленности.
— Прошу прощения. А не могли бы вы привести пример, Ормонд Володимирович? — задал вопрос мой зам.
— Извольте, Клавдий Васильевич, — кивнул я. — Возьмём свет, коий многие бездумно почитают массы лишённым, — выдал я, вызвав непонимающий гул. — Итак, тот факт, что сила притяжения на луч света влияния оказывает, не для кого не секрет? Если секрет, утверждаю я сие, литературу сами прочтёте, — на что большинство понимающе покивало. — Итак, на луч света притяжение воздействие оказывает, его отклоняя. На что же притяжение влияет, ежели у света массы нет? — ехидно уставился я на сотрудников.
Наступила тишина, с загибанием пальцев и закатыванием глаз. Наконец, тот самый экспрессивный вьюнош выдал:
— Так, возможно, сила притяжения искажает пространство, в коим движется луч, на него влияния не оказывая! — выдал он, победно взирая на меня.
— Возможно, — покивал я. — Более того, скорее всего притяжение пространство искажает, лично я в сём уверен. Вот только вы, Велиполк Житомирыч, выдвигая сию гипотезу, не учили один фактор, — улыбнулся я.
— И какой же?
— А вы бы сие искажение не смогли бы ни узреть, ни зафиксировать. Находясь, вместе с нашим лучом, в этом искажении, внутри его, так сказать. Нет у нас инструментов пока, чтоб взирать и фиксировать подобное искажение с достаточного расстояния и с разных углов, — отрезал я. — Но луч, тем не менее, отклоняется. А значит имеет массу, вот только необычную, как я полагаю: имеет массу в движении. То есть, свет есть свет, покуда движется и имеет все свойства материи в движении. Но, ежели его затормозить, скажем так, он… просто перестанет быть светом. Станет некими частицами, ранее нам неизвестными, как не знали об электронах в век Атома. Впрочем, мы отдалились от темы нашего обсуждения и работы. Итак, масса есть у всего. И, давайте посмотрим, что произойдёт по этой схеме. Это расчёты полёта на Луну? — уточнил я, получил кивок и продолжил. — Ну, значит, смотрите.
И провел я расчёты, показав в итоге, что выйдет. Ну и припечатал докладчика в итоге:
— И, по вашей схеме, когда корабль должен гасить скорость, он обогнёт Луну, за счёт непогашенной скорости не ляжет на орбиту, да и улетит к бесам.
— Погодите, Ормонд Володимирович, так получается… всё падает? — растерянно заключил мой зам.