Страница 207 из 242
Вот князь бесовский, злопыхал я. Подкинул мне княжонка, вот ещё мороки. Впрочем, бес с ним: отказать негодно, а от Вильно пущай летит, из своего кармана аэроплан оплачу, если что. Но бардак ведь какой!
— Не в тягость мне, Вольг Сигмарович, да и по добрососедски. — выдал я, чуйства, меня переполнявшие, скрывая.
В итоге, хоть и посольство угодно справилось, без особого восторга я усадил княжича самокату в зад, да и тронулись мы. И все паренёк елозил сзади, копошился и достал меня в конец.
— Что вам не сидится, Ольша Вольгович? — ехидно вопросил я. — Сидения недостаточно мягки?
— Признаться, да, Ормонд Володимирович, — ответствовала эта прынцеса на горошине. — Жесткое тут что-то.
— Не что-то, а гаковница скорострельная, — с похерчелом отвествовал я, признав, впрочем, мысленно за пассажиром право на елозенье. — Переложите вбок, коль неудобно, — буркнул я, покосившись на погонщика самоката.
Последний челом покраснел, легонько подёргивался, но в голос не ржал. Молодец, точно нормально познакомлюсь, заключил я.
— А не скажите ли, Ормонд Володимирович, — после копошения и размещения моей прелести не под княжичной задницей, послышался голос, на что я кивнул, а голос продолжил. — А зачем вам оружие тяжёлое?
— Службу посольскую справлять, — честно ответил я.
Парень примолк, призадумался, а я понадеялся, что так в тишине и доедем. Но через час, уже на территории нашенской, тишину нарушил звяк стекла. И стук ломаемой кости: водитель получил в лицо пулю, а самокат начал юлить.
Времени жалеть и даже думать не было, скорость была около сотни вёрст, надо было спасаться. Но сквозь ноги так и оставшегося для меня безвестным погонщика… и тут мои мысли прервал удар по колесу, явно, злодеи, увидев что самокат не тормозит, решили «помочь». Самокат понесло юзом, бес уедем. Но и тормозить нам нельзя, решил я и рявкнул на княжича, толкая и корректируя юлящий самокат.
Последний решил эфиром самокат затормозить, но решение, хоть и логически понятное, но архиневерное: тормознём на дороге, там нас и упокоят.
— На пол и голову пригни! — рявкнул я.
Одновременно толкая самокат в кусты на обочине, судорожно оглядываясь в эфире, и тяня руку к гаковнице.
— Но я… — пискнул княжич, получил по маковке гаковницей и примолк.
— Вниз!!! — взревел я и на этот раз парень послушал.
Стрелку наша шустрость не понравилась, пулю он выпустил, крышу самоката и боковое стекло выбил, но деянием этим добился лишь того, что обозначил, куда чувствовать. А с оскалом взводя гаковницу, почти на пределе чувствительности, я ощутил стрелка саженях в ста, на дереве. Правда был ещё десяток в кустах, в том же направлении, но было пока не до них.
— Всё вернёт к истокам, — вырвалось из памяти Олега, да и из пасти, — пулемёт Максим.
И начал я поливать короткими очередями вражин. Вражины исправно помирали, стрелок на дереве — первым. А у меня песенка про пулемёт из пасти прорывалась, да и у трупа, на которого я гаковницу облокотил, я прощения вслух попросил. Не за гаковницу, а за то что не узнал, как зовут. Бес знает, с чего меня так накрыло, вроде и поопаснее бывало, но вышло так. По самокату несколько выстрелов прилетело, но нас не задело, а потом нападающие перестали быть.
— Пиздец, — вынес я вердикт окружающей реальности, убедившись в убитости атакующих. — Вы там живы?
— Жив, — пискнул княжич. — А почему Мак… Сзади!!! — ультразвуком взвизгнул он, вытаскивая цербик.
Он успел, а я, болван, сконцентрировался на локализации нападающих и ещё одного не заметил. Но самым первым успел злодей, выстрелив в меня. Пуля, пройдя дверь самоката, впечаталась в панцирь и, зараза такая, не остановилась: от удара по хребту я натурально взвыл. И, что самое поганое, перестал чуять ноги и всё что ниже грудины.
Княжич в засадника стрелял беспорядочно, но залечь заставил, да и не стрелял в нас этот тип. А я несколько озверел и, немного отойдя от боли и схожего с электрическим разрядом ощущением в хребте, вздёрнул скота эфиром, да и раза три ударил об дерево. Хватило бы и одного, но был я в бешенстве.
— Матерится не буду, — сказал я, удерживая головогрудь над обмякшим остальным.
Это ещё панцирю бракованному спасибо, что удерживал. Впрочем, с учётом терапефтов, была у меня надежда на то, что паралич временный. А ведь не было бы гаковницы, нам бы и конец наступил, промелькнула мысль. Они достреливали, Сурт точно нет, да и Перун не факт бы, что достал, уж точно не через крышу стрелка на дереве.
— Всё равно пиздец, — пискнул княжич. — Это — посольская служба? — в несколько растерянный чувствах окинул он пулевые дырки и кровь на потолке. — И что нам делать? — чуть не плача спросил он.
— Она самая, посольская, — тяжело уронил я. — Сейчас, сигнал подам, — с этими словами я рванул тревожный рычаг эфиром.
Посольский самокат тревожной связью оборудован был. Но по замыслу разработчиков, сигнал сей водитель подаёт, и был он от меня «через тело».
— Милитанты скоро будут, — оповестил я. — Вас до Пскова…
— Сначала поручение бат… князя! — задрав подбородок выдал он.
— Как угодно, — не стал спорить я.
Через четверть часа подкатил яровик с милитантами, старший которых хотел начать делать «всё по егойному " но был малой печатью Полиса заткнут.
— Посланец Пскова, — обозначил я спутника. — Мне нужна связь, срочно. И с хребтом бес знает что, не чувствую.
— Ушиб и трещина хребта, — просканировал эфиром меня один из милитантов. — Повезло, становой нерв бы месяц растили, — тоном опытного хребтоломателя выдал он.
— А не чувствую ни лешего я от везения, — отернился я.
— Контузия, сотрясение, как с головой бывает, — ответил он, вытаскивая мою тушу не без помощи эфира.
Ну, хорошо бы, подумалось мне, пока меня помещали в паровик милитантов, протягивая коммуникатор эфирофона. Леший, к счастью, был доступен и эфирофонист управы дал мне связь с его Злонравием через пару минут.