Страница 206 из 242
И тут дан старый поступает отважно, но глупо: зовёт молодого головореза Владимира на поединок. По преданиям, держался сей дед достойно. Впрочем, закономерно помер.
И тут Рогнеда начинает рваться к Владимиру, «чтоб смерти не множить». Псковичи девку остановили, в светлицу, чтоб охолонула, заточили, да стали в киевлян и дружинников владимирских гадостью кидаться да словами непрельстивыми поносить.
Кидались и поносили аж сутки, пока от Вильно, Воронав а и прочих окрестных Полисов подмога шла. Ну и совершили вылазку, по подходу подмоги. И обнаружили, уже в палатку ворвавшись, Рогнеду и Владимира. Выбралась девка и возжелала Владимира прирезать, за батюшку. Да и у киевских к Пскову претензий-то и не было. Девка дура, но отважно сие. В общем, убить не убила, башку владимирскую милитант псковский развалил. Насильничал её Володимир, не насильничал, да и прочие детали неизвестны, врут и так и так.
Но жила Рагнеда с милитантом тем, да и сынулька её первый был в отца, а не в рабовича. Да и фамилия пошла по матушке, в честь «подвига». И поныне, каждый второй князь псковский Рагонежич, традиция семейная, да и гоняют знатно отпрысков.
В остальных «княжьих» Полисах так же истории занятные были, но ехать то мне к соседям, а с ними, как известно, любовь особенно «тёплая». Впрочем, последнее время гадостей не учинялось, мирно всё, так что думаю, разберусь.
И в целях аргумента межполисной дипломатии, затребовал я у Серонеба Васильевича гаковницу скорострельную. Хоть проветрится, а то пребывает в недрах складских, света белого не зря.
— Не дам, — нахмурился жадина. — На кой бес тебе гаковница, тут и трёх часов пути нет!
— А татям злостным, когда из меня жилы будут тянуть, скажу что «мне ехать недолго», — отернился я. — Гаковницу предоставьте, — с мордой твёрдой выдал я.
— Тати из тебя разве что пуд жира вытопят, но остатний десяток останется. Не обеднеешь, — задел меня за толстое жадина.
Осерчал я немного. Назвал жмота словами разными, гаковницу требуя. Ну и, час спустя, добыл. Ещё и немало повеселился, за плечами к каретной сквозь всю управу неся. Уж очень физиономии встречных-поперечных комичными были. И мортиру парочка помянула, причём без глумления. Может и вправду прихвачу как-нибудь, заключил довольный я, помещая гаковницу на сиденье заднее, да ветошью, с погонщика стребованной, прелесть мою прикрывая.
А вообще, надо бы на обратном пути поговорить с парнем. Почти полгода персону мою возит, а я даже не расслышал как зовут его.
Собственно, нам границу подтвердить, думал я уже в дороге, возницей влекомый, да и всё. А пейзанам финансов на новое обустройство Полис выделит.
Добрались мы до Пскова, к Управе посольской подкатили, да и проводили меня в кабинет коллеги Лешего нашего, заместителя главы управы. А вот сей, довольно молодой тип (не более тридцати годов) меня несколько ошарашил, после представления. Не претензиями, а предложением:
— Ормонд Володимирович, а как Вильно посмотрит, ежели границу мы несколько исказим? — вопросил сей тип, посмотрел на мою улыбку, вздохнул и более развёрнуто сказал. — В смысле озеро сие злостное поля залило. Да и заливает. А у вас участки с нами смежные, вполне плодородные, да не потребные.
— Изябор Славович, это с чего это не потребные? — отернился я. — И уж простите, но пока я, как и вильно на сие с удивлением посмотрим. Дарить вам землицу прикажите? — с удивлением воззрился я на собеседника.
— Не дарить, — поморщился собеседник. — Озеро — вам. Земля пригодная — нам, в равных размерах, один к одному, честный размен.
— Честный столь, что по миру Вильно, с рукой пойдёт с честностью такой, — приступил я к деловым переговорам. — Сколь с озера этого, утёкшего, прибытку? Биом поменялся, рыбу разводить по новой начинать.
— А нашим аграриям лес корчевать и пахать, — ответствовал соседский жадина. — Говорю же — равная мена!
— А взвесить прибыток не желаете, да сравнить? — отернился я. — Землицу, предками оставленную, за бесценок прибрать желаете?
— А под озером — наша земля, — привёл неубедительный аргумент собеседник. — Леший с вами, Ормонд Володимирович, три четверти площади, от размеров озера.
— Леший, Изябор Славович, всегда со мной, — честно ответил я. — Ну десятую часть от площади озера Вильно вам готово пожертвовать.
В таком добрососедском ключе вели мы дипломатические переговоры часа три. В итоге сошлись на приемлемых один к трём. Вообще, с нашей стороны и вправду плодородной земли хватало, а вот у Псковичей был песчаник. Правда, у них и озёр до беса, а нам рыбка не лишняя. В общем, лучше вышло, чем могло бы быть. Да и не в обиде никто.
Правда выходил такой казус: изменение границ межполисных это уже уровень высокий, и печати Полиса малой мне на договор такой не хватит. Собственно, собеседник со мной вышел, да в резиденцию княжескую со мной направился: была это в Пскове и управа милитантская и резиденция главы Полиса.
Князь был как князь, Радонежич. Откатал печать свою на договоре в двух экземплярах, призадумался, да и кликнул:
— Ольша! — на что появился паренёк, лет тринадцати-четырнадцати, явный одарённый. — Направишься в Вильно с посланцем сим, с договором. И привезёшь обратно отпечатанный печатью Полиса.
На что паренёк склонился, и свою копию договора прибрал. А я на княжескую морду смотрел без всякого почтения и с некоторым возмущением: какого лешего мне на шею какого-то глисту в кафтане вешают? Что самокатами Псков оскудел?
Тут вопрос-то понятный, договор сей только тогда в силу вступит, когда обе печати отпечатаются. Но я что, подчинённый этой княжеской морде, его посыльных возить?
Морда княжеская на мою физиономию повзирала, усмехнулась (впрочем, до Лешего не дотянула), да и всёж соизволила поинтересоваться.
— Не откажетесь доставить, Ормонд Володимирович? К делам сын тянется, вот и приучаю потихоньку, — выдал он.