Зло, 100%

На глазах Сарефа Тоди становилась всё больше рассерженной, но, впервые за десятилетия, он не находил слов. Он повесил голову и вздохнул.

– Ты рисковал жизнью просто напоказ или чтобы что-то доказать? Что, Сареф? Скажи мне, потому что я имею право знать.

– Виноват, – пробормотал Сареф. – Ты действительно имеешь право знать. Да, у меня были хорошие причины так поступить. Для начала, я не хотел повредить твой слух или зрение, стреляя из сорок четвёртого калибра так близко от тебя. Ещё ты стояла именно там, куда полетели бы кусочки свинца из просвета между барабаном и стволом. Также, я хотел видеть, как ты поведёшь себя в такой ситуации и после неё. Я хотел знать, с какого рода человеком меня свела судьба, возможно на многие годы.

Тоди не ответила и вернулась к шитью, всхлипывая и время от времени роняя слезу на замшу. Когда Сареф спросил, пора ли продолжить дела, она собралась и последовала за ним, по-прежнему молча. Когда они закончили сбор грибов и вернулись домой с полными корзинами, она, как обычно, занялась делами, но в полном молчании. Когда он говорил ей что-то, она отвечала односложно или молча делала то, что он просил. День закончился всё таким же напряжённым, каким стал во время обеда. Ночью Сареф слышал, как она ворочается и всхлипывает время от времени, что было на неё непохоже. Утром Сареф проснулся первым. Тоди спала. Он вышел из хижины, чтобы набрать воды и дров, и тут он услышал незнакомое блеяние из сарая. Когда он открыл дверь, там было уже не две козы. Два козлёнка лежали в яслях возле Лили. Он подошёл и встал возле них на колени, чтобы проверить пуповины. Они хорошо подсыхали. Он принёс побольше воды и сена для Лили и вернулся в хижину. Тоди проснулась, когда он вошёл.

– У Лили родились козлята, – обронил Сареф.

– Не один? Два? Как она? – всполошилась Тоди.

– Да, два здоровых козлёнка. Они выглядят хорошо. Но как ты себя чувствуешь?

– Всё ещё голова болит.

– Это очень неприятно и может преследовать тебя всю жизнь, по два-три дня в месяц, ещё лет сорок.

– И ничего нельзя сделать?

– Боюсь, что нет.

– У всех девочек так?

– У некоторых. Организм каждой уникален. У некоторых болит голова, у других нет. Некоторые раздражены, другие нет. У некоторых болит живот, у других нет.

– Прости, что я позволила своей головной боли и настроению взять верх. Я просто не могла ничего поделать. Всё раздражает меня. Ты принёс хорошие новости, но они не радуют меня совсем. Я всё ещё чувствую себя отвратительно.

– Может, пойдём, посмотрим на козлят?

– Конечно, пошли! – ответила Тоди.

Она казалась усталой, несмотря на то, что только что проснулась. Сареф вышел и подождал её. Она высунула наружу нос и только потом вышла за дверь.

– Мне холодно, – пожаловалась она.

– Никто не станет винить тебя, если ты шубу наденешь, – улыбнулся Сареф. – Утро действительно прохладное.

Они вместе прошли в сарай. Козлята стояли возле матери и сосали её вымя.

– Они уже сухие, – заметила Тоди. – Это ты вытер их?

– Нет, я не вытирал, – ответил Сареф. – Они уже были сухими, когда я их нашёл.

– Умница, Лили, – наконец, улыбнулась она. – Она знает, как с козлятами поступать, и всегда вылизывает и кормит их.

– Разве не все козы такие?

– Нет! – воскликнула Тоди. – Мама говорила, что нам с Лили повезло.

– Я представления не имею, как заботиться о козах, – признался Сареф. – Что ещё нам надо делать?

– Не так уж много, – пожала плечами Тоди. – Они будут сосать ещё месяца полтора, а тогда мы начнём потихоньку учить их есть сено. А когда они научатся, то мы их отлучим от неё, и они перейдут на сено, а молоко останется нам.

– Они быстро растут? – поинтересовался Сареф.

– Можно сказать, да. Вскоре они будут скакать вокруг и лазить везде, как белки.

– Их надо привязывать? Они могут убежать?

– Нет, они никогда не покинуть мать!

– Тогда у них есть всё, что им нужно: сено, вода и тёплое место. Пошли, сделаем завтрак и поедим, пока они едят свой.

Тоди взяла его за руку и последовала за ним из сарая.

– Мне не хочется есть, – ответила она с удивлением в голосе. – Сареф, я здорова?

– Да, милая, с тобой всё должно быть в порядке, – ответил он. – Вчера и сегодня у тебя плохое самочувствие. Завтра ты можешь почувствовать себя лучше или так же, но ещё через день-другой ты снова будешь такой, как всегда.

– А у парней то же самое?

– Нет, парни и мужчины ничего подобного не испытывают раз в месяц. С другой стороны, у нас не может быть детей.

– Ну да, ты мне говорил! Это не честно.

– Полностью согласен. Продолжение рода не должно быть болезненным, но оно такое, особенно для людей.

– Может быть, я сделала маме больно, когда родилась.

Эти слова поразили Сарефа, как гром среди ясного неба. Он даже остановился. Тоди тоже остановилась и развернулась, чтобы посмотреть на него, когда почувствовала, что он стоит на месте.

– Может быть, ты и права, дружок, – пробормотал он. – Случается, что во время родов младенец вредит матери до такой степени, что у неё не может больше быть детей, или даже калечит её. Она выглядела нормально? Ты не замечала в ней какого-нибудь увечья?

– Она казалась мне нормальной, но она и папа иногда молча обменивались взглядами. Никто из нас не был особенно разговорчив. Ты думаешь, я ей повредила?

– Такое возможно, и я хотел с тобой об этом поговорить, – ответил Сареф. – Поговорим за завтраком.

Они зашли в дом, и Тоди, наконец, сняла шубу.

– Больше не мёрзнешь?

– Нет, но я останусь в шапке, – наконец, улыбнулась она. – Мне в ней как-то лучше.

– Скоро всё пройдёт. Просто потерпи денёк-другой, дружок.

– Хорошо, Сареф! Спасибо, что поддерживаешь меня.

Когда они сели есть, Сареф посмотрел ей в глаза и замер. Она выжидательно смотрела на него.

– Ты уже обронила, что могла повредить твоей матери при рождении. Так не бывает. Дети не наносят вред матерям. Каждый раз, состояние матери вызывает плохие последствия во время родов. Только организм матери может не предоставить какое-то условие для здоровых родов. Иногда плод находится в неправильном предлежании и должен быть повёрнут. В нашей нынешней ситуации, с полным отсутствием медицинского обслуживания, это почти всегда ведёт к мертворождённому ребёнку или смерти матери, или и к тому, и другому. Случается, что плацента слишком толстая и не может разорваться сама по себе. Результат тот же. Бывает ещё, что пуповина обвивается вокруг конечностей или шеи плода. Это может закончиться и так, и так. И наконец, у многих матерей слишком узкое тазовое кольцо. Это кости, через которые должен пройти плод. Тоже может быть нормально, а может смертельно. Но во всех таких случаях плод, как правило, совершенно здоров. Не вини себя ни за что, что могло случиться с твоей матерью во время родов. У тебя не было выбора, рождаться или нет. У тебя не было самостоятельной воли до гораздо более позднего времени. Ты не могла оказать никакого влияния на жизнь твоих родителей. Если ты не признаешь всё, что я сказал и станешь винить себя за беды твоей матери, то это отравит твою жизнь без веской причины. Ненавидеть себя за то, чего не делал, не только не имеет смысла с точки зрения разума, но и не делает себя более достойным в собственных глазах. У тебя есть ты, твоя жизнь, о которых надо заботиться, и тебе следует и необходимо прожить её настолько счастливо, насколько ты можешь. Ты хорошая. Ты заслуживаешь счастья. Будь счастлива!

– Я понимаю про мою жизнь, – пробормотала Тоди. – Но как же ты? Ты же стал частью её. Я хочу, чтобы и ты тоже был счастлив!

– Я на втором плане для тебя, – твёрдо сказал Сареф и улыбнулся. – Ты на первом. Твоя семья, я, предположительно, на втором. Друзья на третьем. Союзники на четвёртом. Соседи на пятом. Соотечественники на шестом. Все остальные на седьмом.

Ответом Тоди был ничего не выражающий взгляд. Она некоторое время смотрела на Сарефа, а потом положила ложку и выпрямила спину.