Прости, малышка...

— Ты ничего не докажешь! Это проникновение на частную территорию. К тому же она совершеннолетняя.

Вот же тварь! Спокойно, Максим. Только не срывайся…

— Знаешь, не у одного тебя связи в прокуратуре. — Закуриваю сигарету, чтобы успокоить нервы. Помогает плохо. — А еще я могу показать эту запись Амалии. Думаю, ей понравится.

Лицо его вытягивается. Но наверняка думает, что я блефую.

— Мне, знаешь ли, надоело играть с тобой в разбойников. Нет, честно. Это было весело даже, до того момента, пока ты не позарился на святое.

— Оооо… Наш Максим влюбился в маленькую сучку! Вот это новость… Что, элитные шлюхи уже не вставляют?

Стряхиваю пепел прямо на пол.

— Ладно, у меня нет времени с тобой тут болтать. Значит, слушай. Все, что здесь произошло сегодня, может остаться тайной для всех, а может стать достоянием общественности. Не думаю, что адвокату с громкой фамилией «Лиманский» стоит рисковать своей карьерой из-за такого «недоразумения». Я могу заявить о краже своей программы, теперь, когда моя команда прочесала каждый уголок конторы и нашла тех, кто тебе помогал. Они все — крысы. У меня есть все основания и даже доказательства, того, что ты к этому причастен. Но мы можем поступить по-другому. Ты отдаешь мне флешку прямо сейчас и мы покидаем твою сраную берлогу, как будто нас и не было, не оставив и следа.

— С чего вдруг такая доброта?

— Я за справедливость.

— Ага. А я — Мэри Поппинс. Знаешь что, катись ты к черту.

— Не хочешь по-хорошему, мы перероем тут каждый уголок, если понадобится проведем все инвазивные процедуры с твоим бренным телом, но я найду то, что принадлежит мне.

— Хорошо. Допустим, я соглашусь. Но, сперва, я хочу, чтобы ты ответил на один вопрос.

— Валяй.

— Где Ася?

Чувствую, как скулы сводит от напряжения. Руки сжимаются в кулаки.

— Она в надежном месте. Подальше от тебя.

Антон вдруг начинает потряхивать плечами и я не сразу врубаюсь, что эти тихие конвульсии на самом деле — смех. Через мгновение он уже заливается так, что в ушах моих начинает звенеть. Я что-то упустил? Вроде, я действительно что-то упустил, потому что смех этот не предвещает ничего хорошего.

— Я обожаю твою наивность, братец. — Выплевывает он сквозь приступы. — А девчонка — молодец! Мало того, что горячая штучка, так еще и с мозгами!

Я смотрю на него, как баран на новые ворота.

Он становится немного серьезней и наконец выдает:

— Ты ведь не знаешь, где она, верно?

Вот ведь хрень, я действительно не знаю, куда она подевалась. Когда Бизон нашел тело Антона в отключке в неприглядной позе, зайдя в приоткрытую дверь его квартиры, Аси след простыл. На записи с камер, которую мне любезно предоставили, видно, как малышка добралась до подземной парковки, а дальше — будто растворилась. С одной стороны, это неудивительно, она же привыкла быть незаметной. Но с другой… Что-то в этой ситуации меня смущало. Правда, я думал над этим только до того момента, пока не посмотрел кино с камеры в квартире Антона. Андрею кое-как удалось удержать меня от того, чтобы не убить подонка голыми руками. Честное слово, я бы мог. Еще минут сорок мне пришлось брать себя в руки, прежде чем я смог зайти в комнату, где Сергей обрабатывал раны моему заклятому врагу. Только полторы пачки сигарет могли унять ярость и бессилие, копившиеся во мне с каждой секундой. Хотя я вру. Они совсем не помогали. Ни они, ни вискарь, ни мельтешащие вокруг люди. Ничего. Эта тварь забрала у меня все. И то, что Ася пропала, убивало меня до конца.

— Если бы ты знал, нашего разговора бы не было. Потому что твоя треклятая программа у неё. Хотя еще совсем недавно была у тебя.

— О чем ты?

— Она в запонках.

— Какого хуя, Антон?! — Я не сдержался. Хватаю его за грудки и трясу как тряпичную куклу. Хоть он и не маленький мальчик, но я, все же, немного выше него и шире.

Он смотрит на меня веселыми глазами. И только тут я начинаю понимать.

Запонки.

Которые Амалия подарила мне в память об отце после его похорон.

Они все время были у меня. Пока Ася не стащила их.

Я ведь сам позволил ей. В отцовском кабинете. Когда целовал её. Признаюсь, даже не сразу заметил, сработала чисто. Но почему-то даже не разозлился. Просто позволил ей их забрать.

— Откуда ты знаешь, что они у неё?

— Видел, как она рассматривала их в машине. Девчонка, как сорока. Думала, что не замечу. Я даже прихерел от такой удачи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — С какой стати я должен тебе верить?

— Да мне вообще похуй, если честно, веришь ты или нет.

Обреченно падаю на стул. Сил и желания разговаривать больше нет.

— Какого… тогда был весь этот цирк…

Взгляд Антона становится серьезным и каким-то отрешенным.

— Гаврилов вызвал меня примерно за две недели до своей смерти, попросил заняться одним щепетильным делом. Сказал, что только мне может доверить такое. Я сначала не врубился, о чем речь. Потом выяснилось, что он готовил документы о продаже вашей общей разработки, но знал, что ты не позволишь. Поэтому делал это в тайне от тебя.

— Зачем ему продавать программу?

— Долги, Макс. Ты ведь сидишь в своей каморке и не знаешь, что отчеты за последние годы оставляют желать лучшего. Даже сейчас, управляя компанией, ты мало вникаешь в суть финансов. Это непростительная ошибка. Она может стоить тебе бизнеса.

Чувствую, как головная боль заполняет все мое пространство.

— Однажды, когда я приехал к нему домой с документами, он показал мне те самые запонки и сказал, что в них вся его жизнь. И что ты никогда не простишь. Он был пьян в стельку. И много курил. Они с матерью разругались.

— Он никогда не курил.

— То-то и оно.

— Когда его прихватил приступ, я подумал, что это мой шанс поставить тебя, наконец, на место. — Он хмыкает как-то отстраненно. — Отомстить за Олесю.

— Чего?

— Ты ведь у меня её из-под носа увел. А я любил её. И до сих пор, наверное, люблю.

— Ну, пиздец.

— Я придумал идеальный план. Только мать вмешалась не во время. Она подарила тебе эти чертовы запонки. Но ты, как оказалось, и знать не знал, что в них, и я пустил слух по офису, что флешка у меня. Дальше ты знаешь.

Я встаю и чувствую, как усталость накатывает на меня волной. Не хочется курить. Ни пить. Ни спать. Хочется просто, чтобы этого не было. Чтобы отец был жив, и мы все были счастливы, как раньше.

Хотя, оказывается, не все.

— Почему ты не сказал мне про Олесю? — Спрашиваю уже у выхода.

— Потому что она оказалась продажная, как и все бабы. Посчитала, что с тобой у неё больше перспектив.

Вожможно, это правда. На неё похоже.

— И еще… Если Ася знала, что запонки «особенные», почему тогда все равно пошла к тебе?

— Мое природное обаяние…

— Ага, конечно.

Разворачиваюсь и уже собираюсь выйти из комнаты, а за спиной раздается:

— Она не знала. Просто девочка от тебя без ума.

Сжимаю кулаки до хруста в костяшках.

— За неё ты ещё ответишь.

***

Сложно принимать важные решения после того, как расстался с невестой, накатил виски, чуть не подрался с братом, узнал нелицеприятные новости об отце и просрал дело своей жизни.

Особенно в четыре утра.

Выйдя на улицу в прохладный городской воздух, делаю глубокий вдох. Нервы натянуты струной и больно пульсируют в области виска. Ладно, я взрослый мальчик. Расслабляться некогда.

После некоторых раздумий, достаю телефон и набираю своего финансового директора. Совершенно трезвым голосом настоятельно прошу его появиться в офисе к шести. Потом оставляю сообщение секретарше, о том, что в девять жду всех на предварительном совещании. Вызываю на работу Елену.

С Антоном «поговорят» мои ребята, самому марать об него руки желание пропало. Потом они наведут «порядок» в его берлоге — это будет выглядеть так, как будто «нас тут никогда не было». Бизон знает своё дело. Он много лет работал с моим отцом. Теперь со мной.