Прости, малышка...

Пойду учиться.

Найду работу.

Начну с понедельника.

Успокаиваю пульс ложными обещаниями. Так легче. Сейчас. Потом будет еще хуже.

Когда проснусь в вонючей постели.

Когда буду мыться ржавой водой.

Когда вновь выйду на улицы в поисках средств к существованию.

Все это будет потом. Завтра.

А сегодня у меня на повестке одно незавершенное дело.

Что ж…

Пора возвращаться на Титаник.

***

— Устала?

Простой вопрос в обычной обстановке.

Мы едем по ночной трассе в сторону города, я смотрю в окно. Будто обычная пара возвращается из гостей. Все так мило… Тихая музыка… Красивый мужчина… Молодая девушка… Идиллия…

Улыбаюсь в ответ.

— Немного.

Только мы не обычная пара. Напряжение так и скользит, сковывает. Норовит взорваться, вспыхнуть и повлечь за собой необратимые последствия.

Нет. Мы не можем этого допустить. Мы просто улыбаемся друг другу. Еще не время. Нужно взять разгон.

Минут через сорок въезжаем на большую подземную парковку и Антон глушит мотор. Не спрашиваю, куда мы приехали, и так знаю ответ.

Поднимаемся на лифте, демонстрируем напускное спокойствие. Чувствую, как горят щеки от волнения, пытаюсь унять дрожь в пальцах.

Не нужно бояться. Это не страшно, остаться с ним наедине. Все будет хорошо. Все будет хорошо…

Лиманский открывает дверь своей квартиры и приглашает меня внутрь.

Мило. Все такое напыщенное: кирпичная стена, металлические элементы. Холод, сталь. Ледяной блеск. Даже на окнах жалюзи вместо штор. Диван кожаный, огромный.

— Хочешь чего-нибудь?

Расстегивает рукава и закатывает их по локоть.

— Пожалуй не откажусь. Что у тебя есть?

— Вино? Шампанское? Виски? — Ухмыляется.

— Виски. — Не раздумывая, отвечаю.

— Ого… Макс подсадил? Он у нас любитель крепких напитков.

— А ты — нет?

— Предпочитаю хорошее вино в компании красивой девушки.

Отдает мне бокал с коричневой жидкостью. Себе наливает большой фужер вина и садится напротив в кресло. Маразм какой-то…

Не спеша отпивает темную жидкость, смакуя и наслаждаясь вкусом. Следую его примеру. Напиток обжигает горло, но я готова к этому, не то что в прошлый раз. Даже испытываю некоторое облегчение.

Антон смотрит на меня пристально. Лицо его приобретает серьезное выражение.

— Зачем ты пришла сюда?

— Вроде ты сам меня привез.

— Ты не особо сопротивлялась.

— Что ты хочешь услышать?

— Желательно правду.

Фыркаю. Ставлю бокал на столик и поднимаюсь, подхожу к большому темному окну. Несколько секунд пытаюсь рассмотреть, что там на улице.

— Милая моя девочка… — Чувствую горячее дыхание на своей шее, руки ложатся на плечи. — Мне надоело строить из себя идиота. Сегодня мы наконец расставим точки над «i».

— О чем ты? — Выдавливаю из себя чужим голосом. Веду плечами.

— Неужели ты думаешь, что я поверил во всю эту чепуху, что вы придумали с Максом? — Он проводит ладонями вниз по моим рукам, вызывая оцепенение во всем теле. Не могу даже дышать, не то, что пошевелиться.

Антон сцепляет мои руки за спиной одной своей ладонью, второй сгребает волосы и тянет в сторону, обнажая мою шею. Легонько касается языком воспаленной кожи. Дрожь расползается по всему телу. Прикусывает. Снова проводит языком.

Мозг кричит «SOS!».

Дергаю руками, но они в мертвой хватке огромной лапищи сильного мужчины.

— Ты хочешь поиграть со мной? — Шепчет мне в ухо, выдыхая горячий воздух. — Не думаю, что это безопасно для тебя.

Вот. Тут начинаю откровенно бояться. Не то, чтобы была трусихой с детства, просто как-то убедительно прозвучало.

Запястий касается что-то холодное, и в следующую секунду слышу щелчок. В сердце рождается паника и быстро разносит по венам адреналин, заставляя двигаться и извиваться в руках этого, хрен знает чего задумавшего, подонка. Но он держит крепко, хмыкает и тянет больно за волосы, просовывает колено между ног, заставляя расставить ноги шире.

— Что ты задумал? — Шепчу, голос предательски дрожит.

— Это ты что задумала, милая? — Снова кусает кожу, теперь на плече. Всрикиваю от боли. — Ты не получишь то, за чем пришла, но если расслабишься, можешь получить удовольствие…

— Отпусти меня. — Говорю как можно жестче.

— Не так быстро.

Разворачивает меня и толкает к дивану, пока я не упираюсь в него коленями. С силой нажимает на спину и я вынуждена, согнувшись пополам, плюхнуться через подлокотник лицом в кожаную обивку. Руки мои затекли, пытаюсь вырваться, но Антон прижимает мою шею к дивану, практически перекрывая поток воздуха. Через мгновение уже хриплю, а он смеётся и наваливается сверху.

— Такая беззащитная… Просто прелесть! Где же твой Дон Жуан? Что же не бежит тебя спасать? — Издевательским тоном пытает мой слух. — Может потому, что ему похуй?

Рука скользит под платье, поднимая подол и оголяя меня до лопаток.

— Или может он ждет, когда маленькая сучка принесет в зубах его драгоценную флешку? Ты — маленькая развратная сучка!

Бьет по ягодице ладонью, отчего сжимаюсь и рычу, потому что другие звуки в таком положении издавать сложно.

Пытаюсь сообразить, как мне выбраться. Даже не думаю в тот момент, откуда ему все известно. Он будто читает мысли, с жаром выдает:

— Какой же Макс все-таки ублюдок. Всегда ему достается все самое лучшее… Сначала Олеся… Теперь вот ты… Да ты течешь от одного упоминания о нем!

Резко рвет одним движением мои трусики и, снова шлепнув по филейной части, проникает пальцами внутрь моей плоти.

Я взвизгиваю и извиваюсь, как уж, но это мало помогает, лихорадочно пытаюсь высвободить руки из наручников. Запястья уже саднят от невыносимой боли, ноги и шея затекли, воздуха отчаянно не хватает. Его рука сильно дергает за волосы, заставляя откинуть голову назад. Делаю судорожный вдох и хриплю со свистом, в этот момент чувствую удар пряжкой по ягодице, и через мгновение меня уже касается твердый член громко дышащего мужчины. Мою голову вновь впечатывают в холодную кожу, а головка его достоинства уже пристроилась у запретного входа. От боли и страха не чувствую ног, но паника придает сил и я резко дергаю левой рукой, стирая кожу до мяса, и каким-то чудом высвобождаю её из металлического плена. В доли секунды нашариваю бокал и с размаху кидаю назад, совершенно не целясь, но уже через мгновение понимаю, что попала прямо в него. Звон стекла и гулкий хрип с разъяренным: «Ссука!…» дает мне фору. Антон ослабляет хватку, убирает руки. Я, кажется, в состоянии аффекта, потому что резко подрываюсь, разворачиваюсь и кидаю в него второй бокал со столика, дотягиваюсь до бутылки с виски, подскакиваю, и со всего размаху опускаю на голову ошалевшего мужчины, у которого на лице застывает гримаса удивления вперемешку с ненавистью.

Застываю на месте. Не понимаю, что сделала. Лиманский еще какое-то время держится на ногах, а потом грузно валится на пол, прямо так со спущенными штанами, разбитым носом и лбом. Кровь медленно стекает с его головы на пол, а я стою и смотрю в оцепенении, не двигаясь с места.

***

Что можно сделать ради любви?

Страдать?

Умирать?

Творить?

Ломать?

Убивать?

Любовь не терпит сомнений. Ты можешь всю жизнь притворяться, лгать, изворачиваться и выходить сухим из воды. Но, если однажды полюбишь, все пошлешь к чертям и продашь душу дьяволу, отдашь на растерзание свое бренное тело и измаявшееся сердце ради одного глотка из священной чаши. Как наркоман на дозе. Как сатанист на оккультном обряде. Словишь кайф на какие-то мгновения и провалишься во тьму. Когда поймешь, что обречен — уже слишком поздно, тебя затянуло, не отпускает, держит тощими ручонками за глотку, не давая сделать спасительный вдох…

Смерть.

Смерть подобна любви. Мы ждем её и боимся. Ищем нарочно, или бежим без оглядки, она все равно настигает нас. Каждого. Без исключений. Без правил. Тот, кто говорит, что никогда не любил — лжет. Тот, кто говорит, что не боится любви — лжет. Тот, кто говорит, что не хочет её — лжет. Только вот… Смерть избавляет.