Страница 101 из 118
Глава шестая.
Спустя полчаса они были в таверне Карима, где для Конана уже была приготовлена большая дубовая бочка с горячей водой. Об этом позаботился Рашид, прежде чем идти к судье платить штраф за свободу киммерийца. Искупавшись и переодевшись в чистую одежду, которая нашлась у Карима, киммериец спустился в общий зал, где уже был накрыт роскошный стол, за которым сидели Рашид и сам радушный хозяин, закрывший, ради такого случая свое заведение для других посетителей.
Часа через два, когда уже и Рашид и Конан основательно захмелели, киммериец спросил у Карима, знает ли он, кто его ограбил в ту злополучную ночь.
-Знать, не знаю,- честно признался тот,- но догадываюсь, что это дело рук Ацака и его дружков. Они в тот вечер сидели вон за тем столом и, как я заметил, часто посматривали в твою сторону. Похоже, дела у них шли неважно, так как они заказали всего кувшин третьесортного вина. Перед тем, как ты направился к выходу из таверны, трое из них куда-то пропали, их уже за столом не было, а сам Ацак вышел почти следом за тобой.
-Ацак и его дружки говоришь. Похоже на то. Скорее всего он и ударил меня сзади по голове... И женщину, что кричала на улице подговорили тоже они... А кто эти люди? Чем занимаются?
-Бандиты, головорезы, - пожал плечами Карим,-промышляют в основном разбоем. Не брезгуют и обыкновенной кражей, конечно, если подвернется удобный случай срезать у кого-то кошелек с пояса. Но предпочитают все же действовать прямолинейно с помощью грубой физической силы. Здоровые мордовороты, одного их вида можно испугаться. Так вот я не договорил. На следующий день, когда тебя бросили в зиндан, то есть вчера, они все четверо появились вечером у меня в таверне, много ели и пили, угощали своих приятелей и местных шлюх, а расплатились знаешь чем?
Он открыл кожаный кошелек, висевшей у него на поясе и достал оттуда золотую монету, которую протянул Конану:
-Узнаешь?
-Еще бы! Других таких монет, кроме как у нас с Рашидом, вряд ли отыщешь во всем Пурушапуре.
Он повертел золотой денарий в пальцах и возвратил его хозяину таверны.
-Скажи, Карим,- спросил он немного погодя, когда был опорожнен очередной кувшин с лучшим кушанским вином,-ты случайно не знаешь, где можно найти этого Ацака?
-А чего его искать? Раз деньги у них есть, то сегодня вечером жди его здесь. У них привычка такая, пока есть деньги-пьют и угощают всех знакомых карманников и грабителей. Деньги заканчиваются- те угощают их. Так и живут...
-Рашид,-спросил вдруг о чем -то напряженно размышлявший Конан,- тебя же здесь в таверне, вроде никто не видел?
-Вроде бы нет,- ответил тот. - Я пришел сюда утром, рассчитывая поговорить с тобой еще раз .Карим сообщил о том, что ты сидишь в зиндане. Ну я и отправился к судье, кстати сказать, милейший человек, этот судья,уплатил твой штраф и он отдал распоряжение немедленно освободить тебя.
-Очень хорошо, а о том, что я выпущен из зиндана тоже никто еще не знает,- размышлял вслух киммериец,- как и о том, что мы с тобой приятели...
Он понизил голос и сказал, обращаясь к обоим:
-Кажется у меня созрел план...
Еще задолго до полуночи таверна Карима стала наполняться народом. Все, кто был здесь накануне вечером, знали, что шайка Ацака провернула какое-то крупное дело и теперь они сорят деньгами направо и налево. Да не просто деньгами, а полновесными золотыми денариями. Слух об этом быстро распространился в преступной и полупреступной среде, поэтому к полуночи, в таверне не где было и яблоку упасть. Рассчитывая на дармовую выпивку, сюда явились все карманники, кто, хотя бы шапочно был знаком с Ацаком и его дружками, а также слетелись "ночные бабочки", чуть ли не со всего Пурушапура, привлеченные запахом золота.
Действительно, веселье в таверне шло полным ходом. Помощницы Карима, в юбочках, едва прикрывающих их обнаженные бёдра, носились по залу с подносами, уставленными всяческими яствами и напитками, в изобилии заказанными посетителями, так как прошел слух, что сегодня Ацак платит за всех. Сам виновник торжества. и трое его приятелей сидели на своих обычных местах за столом, уставленным горой закусок и кувшинами с вином, которым щедро угощали всех, кто к ним подходил с приветственными словами. Но внимательный наблюдатель заметил бы, что сами они пьют мало, лишь слегка изредка пригубливая свои чаши с вином, а все их внимание приковано к столу для особо важных персон, в противоположном углу зала, за которым в одиночестве сидел человек в белом бурнусе и таком же тюрбане. По виду это был какой-то богатый купец, судя по его внешности и синему взгляду глаз, из далеких краев, лежащих к западу от моря Вилайет. Хозяин таверны Карим носился вокруг него, лично обслуживая дорогого гостя и кланяясь ему столько, сколько он не кланялся за всю свою жизнь. И как тут не будешь кланяться, когда уже изрядно выпивший богатый клиент, на глазах у всех расстегнул свой пояс и, достав оттуда горсть золотых монет, передал их Кариму, указав рукой на самую молоденькую и смазливую из проституток, находившихся в зале. Карим, едва ли не вприпрыжку подбежал к ней и спустя минуту, она, гордая и даже несколько смущенная оказанной ей честью, переместилась за стол к купцу.
Наблюдая за кутилой-купцом, Ацак и его дружки все чаще обменивались между собой короткими репликами, лишь изредка пригубливая свои чаши с вином. Купец же, опрокидывал одну чашу с рубиновой жидкостью за другой, попутно не пренебрегая и ощупыванием прелестей своей подружки, короткая юбка которой задралась чуть ли не до пояса. "Ночная бабочка" громко хихикала, словно от щекотки и как бы невзначай раздвигала пошире ноги, чтобы купцу было удобнее ласкать ее ляжки и бедра.
Наконец, он, уже достаточно пьяный и возбужденный, подозвал к себе Карима и громко сказал, что желает подняться в свою комнату, куда следует подать кувшин вина, фрукты и закуски.
Услышав эти слова, Ацак что-то коротко шепнул своим приятелям и те с интервалом в несколько минут, чтобы не привлекать к себе внимания, стали выходить из таверны. Сам главарь шайки оставался за столом, продолжая наблюдать за купцом.
Но вот купец, негромко сказав что-то своей одноразовой подружке, поднялся из-за стола и нетвердой , пошатывающейся походкой направился к входной двери. Едва только он переступил порог, выходя в тамбур, как Ацак тоже поднялся из-за стола и направился вслед за ним. Открыв дверь на улицу, он не успел даже оглядеться по сторонам, как получил могучим кулаком такой сокрушительный удар в челюсть, что не устоял на ногах, упал и грохнулся головой о землю, потеряв на некоторое время сознание. Когда же он очнулся, то увидел, что лежит позади таверны рядом со своими дружками, связанными, как и он сам, кожаными ремнями и с кляпами во рту.