Операция МРГ

Анатолий немного послушал товарища, затем глаза его стали прикрываться паволокой, брови начали давить на ресницы, в ушах все слова перевоплотились в монотонный гул. Пространство и время потеряли физический смысл, на смену яви пришел сон.

– Кто не работает, тот не ест! – заявила мамуля и вмазала сыну по голове ложкой, – иди за солью, а то картофель синеет.

Взяв два ведра, Анатолий пошел на улицу. Обычно сахар и соль, юноша копал за домом. Но сегодня его ждал сюрприз. Огромный забор из свежих досок простирался справа на лево. За ним до самого горизонта, простирались солончаки и сахарные барханы. Если бы Анатоль, не спал, он бы конечно перелез через забор, но во сне мы не управляем своими действиями, а принимаем их как данность. Поэтому без особого возмущения, Анатоль двинулся вдоль ограды искать ее конец. Погода стояла хорошая, запах тайги на удивление отсутствовал, пахло галушками и стрекозами. Ведра одиноко стучали по ногам, но настроение не падало. Внезапно впереди, словно мираж, объявился мальчуган. В кепке и рейтузах, босоногий и двупалый, он мазал по забору кисточкой. Какие-то звуки, очевидно песня, радовали его лично. Обмакнув кисточку, похожую на коровий хвостик, в кувшине, он не поворачивая туловища, сказал Анатолию.

– Не проси, все равно я тебе рисовать не дам.

– Тоже мне, Том Сойер, – Анатоль плюнул на забор.

– Я Малевич, – мальчик нарисовал себе желтые усы, – Квазимир.

– Точно Малевич, – Анатоль отошел на пару шагов, – кто ж так рисует! Бездарь!

– А деду нравится, – мальчик обмакнул кисть и подвел себе бороду.

– Дед твой тоже бездарь, – Анатоль поставил ведра на землю, – забор должен быть монотонным! А это что? Это что такое?

– Это дерево, – Малевич постучал по забору.

– Вижу, что не плексиглас, – Анатоль постучал Казимира по голове, – что у тебя за сперматозоиды по забору пляшут?

– Вы не слышали о моей книге? – Малевич нанес на забор еще два развода, – «необъективный мир».

– Ты еще и книги пишешь? – Анатоль приспустил штаны, и не глядя пописал на свои ботинки, – буквами?

– Механика наступает на природу, – Квазимир посмотрел на Анатоля, сделал несколько мазков, – человек лишь винтик космоса. Цветовая гамма лишь отражение гиперболизированного сознания. Все имеет свою форму…

Анатоль покачал головой.

– Ты не пил с утра? – уточнил он у парня.

– Молока, – улыбнулся Квазимир, поворачивая подбородок Анатоля в бок.

– Выпей текилу, могу рецептом поделиться, – Анатолий поморщился, – берешь одеколона, смешиваешь с кактусами, даешь настояться несколько дней, и все.

– Голова художника должна быть чистая, – Квазимир высунул язык от усердия.

– Художника, но не маляра, – Анатоль пытался разглядеть, что там мажет новый знакомый.

– Купите картину, – вдруг предложил Малевич, показывая на заборное графити.

– А что это такое? – Анатолий уставился на каракули.

– Это Вы, Ваша сущность, – Казимир ткнул в верхнюю часть рисунка, – это ваша голова….

– А где уши? – удивился Анатолий.

– У Вас их нет, – Казимир открыто посмотрел на Анатолия.

– Это идиотизм! – возмутился Анатолий, тыча в овалы снизу.

– Это кубизм, – поправил его Казимир.

– Какая разница, – Анатолий плюнул на забор, – немедленно заштрихуй квадрат!

– Это не квадрат, это вход в космос!

– На заборе?

– Не имеет значения, – рядом появился еще один ромб.

– Лечиться надо, – крикнул в лицо Казимиру Анатоль.

– Чего?

– Я говорю, лечиться надо!

– Я прошу Вас не безобразничать! – разобрал обращенную к нему фразу Анатоль, когда очнулся.

Рядом стоял методист Бабий и тряс его за плечо.

– Вениамин Львович, – надев улыбку, она проворковала выступающему, – ради бога…бога ради…

– Ничего, ничего, – выступающий подул в линзы, – именно такое отношение пришлось испытать на себе Казимиру Малевичу. Супрематизм не вписывался в большевистскую модель мира…

– Послушайте, – Анатоль дернул Бабий за низ юбки, – можно я возьму книгу и уйду?

– Можно… но без книги, – Бабий рванула телом и юбка соскочила с ее талии, повиснув на коленях.

Лектор замер с открытым ртом.

– Вандал, – натягивая юбку, выбегая из аудитории, бурчала Бабий.

– Я не хотел! – прижав руки к груди, объяснил Анатоль лектору.

– Бывает, – впервые улыбнулся докладчик, – нус, продолжу. Тема моей докторской как раз и посвящалась творчеству Малевича. Скажу больше, вот этот черный квадрат, который набил всем оскомину, на самом деле гораздо глубже…

– Это вход в космос! – как старому знакомому крикнул Анатоль.

– Вы внимательно слушали, и это радует, – автор подошел к нему, встал возле стола, – Вы знаете, сколько бесследно пропало картин мастера?

– Вы меня спрашиваете? – уточнил Анатолий.

– Нет, я обращаюсь ко всем, – лектор обвел зал руками, – десятки полотен, после смерти художника исчезли. Канули, растворились… одним словом их нет.

– А может, он их подарил?

– Он их спрятал, – докладчик подошел к графину.

– Где? – поинтересовался Анатоль.

– Если бы мы это знали, – искусствовед развел руками, – правда я думаю, что ответ находится в черном квадрате.

– То есть, – Анатолий снова вступил в дискуссию, – он их в космос вы имеете в виду, отправил?

– На этом все, спасибо за внимание, – мужчина подошел к Анатолию, – кстати, Малевич себя называл председателем мирового пространства.

– У меня сосед, тоже председатель, – Анатоль встал, – общества инвалидов.

Выбрав себе книгу по естествознанию, Анатолий поковылял домой. В голове, обезображенной лектором и его другом Малевичем, мысли наскакивали друг на друга.

– Тоже мне, художник, – Анатоль улыбнулся, – такой же, как и я пианист.

Купив по дороге банан, он остановился возле памятника Мандельштаму.

– Стоишь? – спросил он у монумента, – вандалы больше не беспокоят?

Как по заказу, на голову памятника упал кусок дерьма. Голубь мира сел следом.

– Гули гули, – Анатоль оторвал кусок шкурки, и кинул в голубя.

Птица порхнула, и банан лег четко на волосы Мандельштама. Решив навести порядок, Анатоль оторвал от стоящего по близости клена, ветку. Очистив ее от почек, он стал прыгать и стучать по статуе. При жизни, полной пыток и угнетения, искусствовед ни разу не получал палкой по голове. Однако история исправила эту ошибку, каждый день птицы сливают на него свой помет, вандалы поливают краской, а ненормальный Анатолий закидал его бананами и окучил дубъем.

Глава 3

Становление мужественности

Сумерки еще не сгустили краски, страшное все еще кажется страшным, а мимо красивой дамы даже слепой не пройдет равнодушно. Так же и милиция. Набирая в свои стройные ряды самых ответственных, не утомленных интеллектом и физической нагрузкой, обувая их в тяжелые говноступы в клепках, наряжая в празднично-серый цвет, и наградив именной резиновой палкой, героев выпускают бороться с организованной преступностью. Сами герои, прежде всего думают, что организованная преступность это в меру пьяные соотечественники. Они еще могут передвигаться, но уже ходят галсами. Те кто пьяные в дупель, к организованной преступности не относятся. Они как лежали, так и продолжают лежать на остановках, тротуарах, но угрозы по мнению милиции для любимого населения не представляют. В тот момент, когда Анатоль окучивал Мандельштама, по улице шли три богатыря. У самого высокого, из бот вылезли брюки, и он походил на отдыхающего в бриджах, у второго уши из милицейской бейсболки торчали как у ежика, у третьего резиновая дубинка пристегнутая к брюкам волоклась по асфальту. У каждого в руках был планшет как у летчика времен второй мировой. Была бы ночь, они естественно прошли бы мимо подонка, но сейчас было четко видно, что он не вооружен.

– Нуче мужики, – длинный постучал палочкой по ладони, – пройдем или как?

– А может это сын покойного? – карлик поправил налезающий на подбородок ворот рубахи.