За белым кречетом

— Конечно, наш кречет не белый,— объявил он,— но что это кречет, можно не сомневаться.

Засучив рукава мы принялись за работу. Фильм был сделан в срок. На просмотре он получил хорошую оценку. Киногруппе пожелали и дальше работать в том же духе. Все были довольны, Мунипов ходил гоголем: ведь он впервые и на отлично справился с режиссерской должностью. Про свою удачу он рассказывал где только возможно, и о фильме, готовящемся к показу, узнал один художник, работавший на телевидении в программе «Время». Он разыскал Мунипова, попросил показать фильм или хотя бы срезки.

Срезки Мунипов ему показал, но когда тот попытался поделиться своими сомнениями, возмутился:

— Ну что ты понимаешь в кречетах? Мой автор держал его в руках, а ты сам говоришь, что никогда не видел его. К гнезду нас подвели лучшие охотоведы на Таймырском полуострове, кандидаты биологических наук. Иди-ка ты отсюда, не мешай.

Мунипов улетел снимать очередной фильм, а художник, как выяснилось потом, кинулся искать мой телефон.

На всю жизнь мне запомнится тот октябрьский день 1978 года, когда в ранний час в моей квартире раздался неожиданный звонок.

— Вы Вэ Ка Орлов? — вопросил напряженный мужской взволнованный голос. И после того как я подтвердил это, он опять так же торопливо спросил: — Так это ваш фильм «Урочище кречета» готовится к показу?

— Да, я автор сценария,— отвечал я.

— Птица, которую вы сняли,— не без ехидства заявил незнакомец,— не кречет, а ястреб-тетеревятник!

— Постойте,— теперь уже заторопился я, боясь, как бы неизвестный не положил трубку и не закончил на этом разговор.— Кто вы? Представьтесь, объясните, почему я должен верить вам.

— Я художник, Вадим Горбатов,— уже спокойнее заговорил мой оппонент,— Работаю на телевидении, увлекаюсь рисованием зверей. Недавно мне пришлось оформлять книгу «Редкие и исчезающие животные СССР», и я немало просмотрел литературы о кречетах, разглядывал тушки этих птиц, хранящиеся в музеях. Уверяю вас, вы сняли не кречета. Если хотите,— продолжал он, подозревая мое полное к нему недоверие,— могу приехать к вам и доказать это, как говорится, с фактами в руках. У меня имеются книги и фотографии. Дело в том, что я сам мечтаю увидеть эту птицу. Даже собственные экспедиции по поиску предпринимал. Едва услышал, что сняли кречета, сразу ринулся в монтажную, не поверив. Взял срезки — и точно: ястреб, не кречет.

— Хорошо,— сказал я, все еще надеясь на ошибочность его уверений,— а как вы объясните такой факт, что снимок этой птицы за подписью «кречет» был опубликован на страницах журнала, издаваемого тиражом в триста тысяч. С тех пор прошло четыре с лишним месяца, и я не получил ни одного письма хотя бы с долей небольшого сомнения.

— Видел я этот снимок,— отвечал художник.— И там ошибка. Вместо кречета напечатан ястреб. Да что говорить, не знают у нас эту птицу, забыли. Встретимся, и я все вам расскажу.

Договорились встретиться через день. Стоит ли признаваться, что за это время я глаз не сомкнул. Выписал все возможные справочники-определители из библиотек, обзвонил ученых, одновременно еще и еще раз воспроизводя в памяти картины по поиску кречета в Путоранах.

— То, что мы видели белых кречетов в долине реки Гулями,— отвечал мне Евгений Громов, находившийся в Москве,— сомнению не подлежит. Из соколов белыми лишь кречеты бывают, а крылья, полет, крик да и агрессивное поведение — все было соколиное. Другое дело, когда белая птица на кур напала. Тут я не сомневаюсь, что прилетал ястреб. Соколы низом не улетают. И тетеревятники в лесах плато Путораны водятся...

— Честно признаться, фотография, опубликованная в журнале,— отвечал на мой вопрос другой специалист, известный орнитолог, которому я позвонил,— у меня вызвала сомнение. Я говорил по этому поводу с Павловым, когда был в Норильске, но тот убедил меня, что это не ястреб. Что ястребов он на Таймыре встречал, что это совсем другие, коричневато-рыжеватой окраски птицы...

Сам Павлов, подойдя к телефону в Норильске, мои сомнения счел безосновательными, попросил успокоиться и не трепать понапрасну себе нервы. Редактор отдела, с которым мы делали материал о кречете, призадумавшись, припомнила, что именно этот номер просматривала орнитолог, и сомнений ею не было высказано. И все же успокоения я не находил. Коротая бессонную ночь, я пролистывал справочники, определители птиц и не мог отыскать твердых доказательств того, кто же прав в конце концов: Павлов или Горбатов.

И та и другая птицы, говорилось в справочниках, сверху сизовато-бурые, снизу белые с темными пестринами, и та и другая может гнездиться на деревьях, выводить по одинаковому количеству птенцов, кладка у них почти в одно и то же время, кричат одинаково «кьяк-кьяк-кьяк», правда, одна звонче, а другая похрипловатее, но на фотографии этого не разглядеть. Под утро я не выдержал, позвонил Успенскому:

— Будьте добры, помогите разобраться, обрисуйте, как отличить кречета от тетеревятника,— попросил я, смущаясь.— По определителям никак ничего не пойму.

— По определителям хорошо только убитую птицу определять,— недовольно пробурчал ученый,— когда она лежит перед тобой на столе. Итак: у кречета вид посолидней. Крылья длиннее, едва ли не до конца хвоста достают, когда он сидит. Посадка погорделивей. Важно этак сидит. А главное, взгляд! У кречета он пронзительный. Благородный. Это оттого, что глаза у него крупные, с голым ободком и темные.

Есть и еще одна отличительная особенность всех соколов: зубец на верхней половине клюва. Но издали его не разглядеть. В полете же кречеты легко отличаются от ястребов по крыльям. Они у этих птиц длиннее.

У тетеревятника голова как бы приплюснутая, плоская, а взгляд характерный — разбойничий. Нет в нем соколиного благородства. Глаза небольшие и желтые. Самый отличительный, пожалуй, признак. С темным зрачком посередине.

По окраске оперения эти птицы действительно могут быть очень схожи. Ведь среди северных ястребов, как и среди кречетов, иногда встречаются белые и полубелые птицы. Однако легко их можно различить и по яйцам в гнезде. У кречета яйца красновато-бурые, а у ястреба — зеленовато-белые или голубовато-белые.

Поблагодарив, напоследок я спросил ученого, как он считает, мог ли ошибиться таймырский охотовед: спутать кречета с ястребом?

— Если хоть раз увидишь кречета,— ответил Успенский,— то его уже никогда не спутаешь ни с какой другой птицей.

Хитро ответил. Я вновь созвонился с Павловым. Тот, как и в первый раз, вначале слышать ничего не хотел, потом внезапно задумался.

— Подожди минуту,— попросил он.— Тут рядом охотовед, который осматривал гнездо, видел яйца.

Ждать мне и в самом деле пришлось недолго.

Глядя на желтые глаза птицы на фотографии в журнале, я уже знал, какой будет ответ. Таким он и оказался: яйца в гнезде снятой на Аяне птицы были белые.

А еще через час пришел художник Горбатов. Разложил на столе снимки, рисунки, зарубежные журналы, вырезки из них, редкие книги — таких и у букинистов невозможно достать. И прочел мне лекцию о ловчих птицах.

Слушая его, я понял, отчего на самом деле случилась у меня такая ошибка — не Павлова же и охотоведов во всем было винить. Чем для меня был кречет? Лишь очередной «высотой», которую следовало покорить: увидеть и снять на фотопленку наиболее редких и интересных зверей и птиц Арктики. Снимая моржей, тюленей, белых медведей, я не сомневался, что с легкостью добьюсь и портрета белого кречета, но нет. Так не получилось. Горбатов же говорил: если бы ему удалось отыскать гнездо кречета, пусть не белого, считал бы себя счастливейшим из людей. Он никогда не видел живого кречета, ведь птиц этих не держат в зоопарках. Не живут там они.

— Ну что вы переживаете, что сняли ястреба? — как мог успокаивал он меня.— Для настоящего сокольника иметь большого ястреба — мечта. Ведь это работяга. Там, где с соколом добудешь пару птиц, с тетеревятником возьмешь все пять. Ястреб быстрее приручается, привыкает к езде на лошади, присутствию собаки. Он, правда, не может преследовать добычу на очень большом расстоянии, его надо подвезти метров на сто — сто пятьдесят, но зато тут уж он свое не упустит. Будет гнаться в воздухе, вытащит птицу с воды, догонит по земле. Так, к примеру, он достает из кустов спрятавшихся фазанов. В фильме снят ястреб полубелый, очень ценившийся среди сокольников Востока. Дороже его лишь ястреб белый, но совершенно белые птицы встречаются редко.