Страница 14 из 37
Несмотря на введение жёстких мер, советский режим был по-прежнему отрезан от нефти линией фронта. Недостаток сырья остановил металлургическую промышленность и привёл к простоям на городских электростанциях. Ряд крупных заводов Петрограда и других индустриальных центров страны пришлось закрыть из-за недостатка топлива. Десятки тысяч рабочих остались без работы.[269] Позже, в апреле 1919 года В. И. Ленин признался, что нужда в нефти была „отчаянная“.[270]
Дефицит топлива и электроэнергии саметно отразился на жизни городов. В Воронеже из-за острой нужды в бензине была запрещена езда на автомобилях как в войсковых учреждениях, так и частным лицам. Пользование автомобильным транспортом разрешалось только в исключительных случаях, по ордеру Военного отдела.[271]
Из-за дефицита электроэнергии лифтов в городах действовало всё меньше. Позже подъёмники и вовсе остановились. С каждым месяцем вследствие недоедания горожан и физического изнурения подниматься по лестнице на верхние этажи становилось всё тяжелее.[272]
Из-за острого недостатка автомобильного топлива население столкнулось с новой напастью. В Петрограде, к примеру, служба Скорой помощи была вынуждена сократить свою деятельность до минимума. 29 мая 1918 года газета „Вечернее слово“ опубликовала красноречивую заметку „У 'Скорой помощи' нет бензина.“[273]
Приостановка работы экстренных бригад на пике инфекционных заболеваний была сродни катастрофе. В разгар тифозной эпидемии эпидемический отдел Скорой помощи сильно помог петроградскому населению в деле перевозки заболевших и дезинфекции заражённых помещений.[274] Теперь же большинство машин было обездвижено.
В городских больницах дело обстояло не лучше. Инженер-железнодорожник Ю. В. Ломоносов вспоминал, как в конце декабря 1919 года Москва погрузилась во мрак: не было ни тока, ни свечей. По словам советского деятеля, в родильных приютах женщины рожали в потёмках, а в больницах необходимейшие операции откладывались до утра.[275]
Острый дефицит электроэнергии прослеживался на протяжении всей Гражданской войны. В той или иной мере он охватил все городские центры республики.[276] В ряде городов вроде Самары властям за отсутствием тока пришлось закрывать кинотеатры и бани.[277],[278]
Городской транспорт также пострадал от нехватки электроэнергии сильнейшим образом. Остановка электростанций и снежные завалы на улицах вели к тому, что и без того редкое трамвайное движение то и дело оказывалось парализовано.[279],[280] Весной 1919 года в Москве трамвайное движение совершенно замерло. По сообщениям прессы, из-за отсутствия электроэнергии вагоны трамваев даже не могли вывезти в парки. Они так и стояли на улицах там, где остановились в момент прекращения тока.[281]
С остановкой электроэнергии в городах пассажирам трамваев приходилось выходить из вагонов и продолжать свой путь пешком по городу. При отсутствии извозчиков эти изнуряющие переходы могли продолжаться часами. Они происходили и в непогоду: и в дождь, и в град, и в метель. По сообщениям современников, они были тяжелы.[282],[283]
Поэт Сергей Спасский вспоминал, что не связанная трамваями Москва представлялась расползшейся и громадной. По свидетельству Спасского, расстояния приобрели первобытную ощутимую протяженность. В своём передвижении по городу мемуарист выработал технику сокращений и пользовался переплетениями переулков. Он писал: „Сколько раз я проделал этот путь в течение ближайшего времени!“[284]
Электричество в домах давалось с перебоями на час, на два. Свидетельница тех лет писала, что если электричество горело весь вечер и ночь, сердца обывателей сжимались в смертельном ужасе: это означало, что в квартире шли обыски.[285] Обыски сопровождались арестами.[286] Обыски, конфискации и заключения под стражу пользовались приоритетом Совнаркома. Для этого электроэнергии и автомобильного топлива на жалели.
Кризис топливного снабжения в постреволюционные годы стал синонимом постылого, унылого холода. С отключением отопления паралич начал сковывать города и посёлки страны. Примусы и керосинки были хозяевами кухонь того времени. Но с дефицитом керосина и нехваткой керосиновых ламп и тем, и другим пришлось искать замену.[287],[288]
Экономист А. С. Посников отметил, что в деревне местами опять пошла в ход лучина, и женщины сняли с чердака давно забытые светцы.[289] Топливный голод компенсировался интенсивным использованием дров для отопления примитивных печурок. Необходимость в резком увеличении дровяных заготовок стала толчком к мобилизации населения. Отсутствие отопления было настолько злободневным, что весной 1919 года властью обсуждался проект декрета о постепенной замене налоговой системы трудовой повинностью по заготовке топлива.[290]
При советской власти каждая зима превращалась в неистовую борьбу за выживание. Описывая атмосферу отчаяния в стране, писательница Рашель Хин-Гольдовская отметила, что было темно, холодно и грязно. Свидетельница записала в своём дневнике: „Мне часто кажется, что мы уже не живые люди, а старые автоматы. Вот-вот заржавленный механизм остановится и мы повалимся.“[291]
В зимние месяцы кирпичные и каменные стены жилищ впитывали холод до такой степени, что температура внутри и снаружи домов отличалась всего на несколько градусов. Стужа в квартирах была неотступной. Поэтому зимой порчи продуктов в жилищах можно было не бояться.[292] Один мемуарист выразительно подметил, что частные дома и многоквартирные здания напоминали холодильники.[293]
Из-за холода жильцы были вынуждены носить дома пальто и шапку, одевать шарф и спать, не раздеваясь. Многие одевали на себя по нескольку свитеров и кофт.[294] Художник Юрий Анненков писал в своих воспоминаниях, что с приходом зимы он ложился спать в тулупе и валенках, в барашковой шапке, накрываясь одеялами и коврами. К утру металлический остов кровати, брови и ресницы Анненкова покрывались крепким инеем, а самогонная химия уже не помогала.[295]
Из-за отсутствия отопления целые городские кварталы оставались без обогрева. По свидетельству очевидцев, особенно гибли люди в домах с центральным отоплением.[296] О том, какая фантастическая разруха воцарилась в стране через полтора года после Октябрьского переворота, говорит обращение Всероссийского Союза Инженеров. Обращение это было сделано в марте 1919 года. Оно называлось „Куда ведёт Россию голод.“ В нём авторы описывали картину ошеломляющих лишений, голода и резкого ухудшения санитарных условий жизни городов.[297]
269
Эпоха войн и революций: 1914–1922. Материалы международного коллоквиума (Санкт-Петербург, 9-11 июня 2016 г.), Нестор-История, СПб, 2017, стр. 191
270
Ленин В. И. Полное собрание сочинений, Том 54, Издательство политической литературы, Москва, 1975, стр. 296, стр. 288
271
„Известия Вологодского губернского Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов.“ 2 апреля (20 марта) 1918 г. № 67. стр. 4
272
Мартов Ю. О. Письма и документы (1917–1922), Составитель Ю. Г. Фельштинский, Центрполиграф, Москва, 2014, стр. 60
273
Вечернее слово. 29 (16) мая 1918, № 43. стр. 2
274
Вечернее слово. 29 (16) мая 1918, № 43. стр. 2
275
Ю. В. Ломоносов В Народном Комиссариате Путей Сообщения. ноябрь 1919-январь 1920 (Отрывок из воспоминаний и неизданная корреспонденция В. И. Ленина), Публикация Хью Э. Эплина // Минувшее. Исторический альманах. № 10. 1990. стр. 44
276
Симонов Н. С. Развитие электроэнергетики Российской империи: предыстория ГОЭЛРО, Университет Дмитрия Пожарского, Москва, 2016, стр. 261-262
277
Воейков Евгений Владимирович Преодоление топливного кризиса в Самарской губернии в 1918–1921 гг // Известия Самарского научного центра РАН. 2016. № 3–1. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/preodolenie-toplivnogo-krizisa-v-samarskoy-gubernii-v-1918-1921-gg (дата обращения: 17.07.2019).
278
Ленинградская правда. 9 мая 1919, № 101. стр. 4
279
Бенуа Александр, Дневник. 1916–1918, Захаров, Москва, 2016, стр. 613
280
Орешников А. В. Дневник. 1915–1933. В 2 книгах. Книга 1, Наука, Москва, 2010, стр. 140-141
281
Северное утро. 18 марта 1919. № 70 (2228). стр. 1
282
Орешников А. В. Дневник. 1915–1933. В 2 книгах. Книга 1, Наука, Москва, 2010, стр. 188
283
Измайлов А. А. Переписка с современниками / Составитель А. С. Александрова, Издательство „Пушкинский Дом“, СПб., 2017, стр. 486
284
Спасский С. Д. Маяковский и его спутники: Воспоминания, Советский писатель, Ленинград, 1940, стр. 94-95
285
Шапорина Л. В. Дневник. В 2-х томах, Т.1, Новое литературное обозрение, Москва, 2011, стр. 70
286
Бьёркелунд Б. В. Воспоминания, Алетейя, СПб, 2013, стр. 101
287
Семенова-Тян-Шанская А. М. Записки о пережитом, Издательство „Анатолия“, СПб., 2013, стр. 77
288
Бенуа Александр, Дневник. 1916–1918, Захаров, Москва, 2016, стр. 621-622
289
Российский либерализм: идеи и люди / Под общей редакцией А. А. Кара-Мурзы, Новое издательство, Москва, 2007, стр. 447
290
Красная Москва. 1917–1920 гг., Издание московского Совета Р. К. и КР Д., Москва, 1920, стр. 13
291
Россия 1917 года в эго-документах. Дневники, РОССПЭН, Москва, 2017, стр. 354
292
Осоргин Михаил, Времена. Происшествия зеленого мира, Интелвак, Москва, 2005, стр. 148-149
293
Реден Н. Р. Сквозь ад русской революции. Воспоминания гардемарина 1914–1919, Центрополиграф, Москва, 2006, стр. 168
294
Семенова-Тян-Шанская А. М. Записки о пережитом, Издательство „Анатолия“, СПб., 2013, стр. 83; также Врангель М. Д. Моя жизнь в коммунистическом раю // Архив русской революции. Т.4, Терра-Политиздат, Москва, 1991, стр. 214
295
Шкловский Виктор, Собрание сочинений. Том 1: Революция / сост., вступ. статья И. Калинина, Новое литературное обозрение, Москва, 2018, стр. 297
296
Шкловский Виктор, „Ещё ничего не кончилось…“, Пропаганда, Москва, 2002, стр. 178
297
Высылка вместо расстрела. Депортация интеллигенции в документах ВЧК-ГПУ. 1921–1923 / Вступительная статья, составление В. Г. Макарова, В. С. Христофорова; Комментарии В. Г. Макарова, Русский путь, Москва, 2005, стр. 51-53